– Вы хорошо говорите по-русски, – польстил Шут, – но часто путаете буквы. Где учились?

– В Москве, – глядя в зеркало, весело оскалился Сюй Вэй. – Только не учился, а работал в русском представительстве компании. Мой дядя устлоил по протекции, но я старался. Нанял репетитора. Велоятно, все дело в разности фонетического аппарата русских и китайцев. Тлудно выговаривать ваши раскатистые и шипящие звуки.

– Да, есть такая проблема, – кивнул Шут. – Не бросайте занятия. Если уберете эти мелкие погрешности – цены вам не будет. Везде работу найдете, особенно в северных провинциях, где много русских.

– А мне и здесь хорошо! – признался секретарь. – На севере сейчас напляженно. Все гадают, будет ли война между русскими и маньчжурами. Тогда нашему правительству придется вступиться за своего соседа. Не хотелось бы длазнить медведя!

– Простой секретарь иногда мыслит трезвее иных политиков, – усмехнулся Ласточкин. Осторожнее! Сюй Вэй может оказаться как простым клерком, так и обычным штатным стукачом. Или еще хуже: работает в органах безопасности. Хрен их разберет, этих азиатов! Улыбка на лице, а сам за твоей спиной будет компромат искать.

– Воевать никто не хочет, – признался парень, притормаживая в длинном ряду машин перед красным сигналом светофора. – К чему смерть и разрушения, когда можно стлоить, заниматься любимым делом, путешествовать и радоваться жизни?

– Н-да, мечты правильные, – прокряхтел Шут, переменив положение. Даже мягкие сиденья немецкой машины вызывают раздражение своей излишней «удобностью». – В молодости всегда видишь мир в ярких красках.

Они доехали до Шицзячжуана на закате дня. Большие электронные часы отеля «Савой» на входе показывали 19:46. Видно, недавно прошел дождик, потому что лестничный марш блестел мокрым гранитом в свете ярких уличных фонарей.

– Пойдемте, – сказал Сюй Вэй, когда припарковал «майбах» на специальной площадке напротив отеля. – Мы знаем, что вы забронировали номер, и вполне можете сплавиться сами с некоторой администлативной рутиной. Но мне дано задание проконтролировать, что вы благополучно заселились и не нуждаетесь ни в чем.

Оформление прошло довольно быстро и рутинно. Шут заполнил дежурную анкету, получил ключ от одноместного номера на девятом этаже и уже собирался распрощаться со словоохотливым секретарем, как тот сделал предупреждающий жест и вытащил из кармана брюк плоскую коробку мобильного телефона.

– От компании для вас, – сказал Сюй Вэй. – Дело в том, что в Китае слишком дорогие звонки через иностранных операторов. Сложная система переадресации и прочие прелести Поднебесной. Увы… А этот телефон является корпоративным и завязан только на сотрудников. Все нужные имена вбиты в память на английском языке. Разберетесь. Если что-то понадобится – звоните мне. Я там сразу первый в списке!

Секретарь снова улыбнулся, признавая свою нескромность, и его азиатское лицо расплылось подобно блину на сковороде. Шут пожал ему руку и тепло попрощался. На быстром и бесшумном лифте поднялся на свой этаж, нашел нужный номер, открыл дверь и вошел в темное помещение. Видно, в коридоре стояли сенсорные датчики, которые сразу же сработали на человеческое присутствие и зажгли свет. Тщательно закрыв дверь, Ласточкин облегченно вздохнул и прошел внутрь. Что ж, совсем неплохо. «Савой» входил в систему европейских гостиничных комплексов, и любой человек, поселившийся здесь, мог чувствовать себя комфортно. Обойдя номер, Шут обнаружил приличный душ и большую кровать. В мини-баре стояла коллекция приличного спиртного, правда, в малых дозах. Можно расслабиться.

Поставив кейс возле кровати, Ласточкин достал свой телефон, нашел в списке имя Назарова и нажал вызов. Ждать пришлось почти две минуты. Действительно, какая-то странная система переадресации. Несколько раз щелкнуло, потом женский голос по-английски предупредил о попытке выхода на международную линию и чем это грозит кошельку клиента.

– Слушаю вас, Мартын Иванович, – раздался голос Никиты, слегка приглушенный фоновым шипением где-то на задворках.

– Доехал до места, – отчитался Шут. – Сижу в номере. Осваиваюсь. Приставили своего агента. Будет все время сопровождать меня до отъезда на прииски. А может, и там со мной останется.

– Серьезный тип?

– Скорее, стажер, – усмехнулся Ласточкин. – Завтра назначена встреча в головном офисе. Пока не знаю, куда направят. Не я здесь решаю. Потом позвоню, все расскажу.

– Хорошо, Мартын Иванович, отдыхайте. У вас там уже вечер?

– Да, смена часовых поясов что-то сильно меня доконала. Что-то будет завтра?

– Так вам не привыкать, – намекнул Назаров на частые поездки через всю Россию в бытность Шута «алмазным» курьером.

Ласточкин намек понял и только хмыкнул. Попрощался и нажал кнопку сброса. Теперь можно в душ, а потом провести ревизию бара.

Глава вторая

Россия, Санкт-Петербург. Январь 2011 года

Петербург сверкал под ярким зимним солнцем. Сегодня был один из тех дней, которые редко жаловали горожан с начала нового года. Снежные нарядные шапки на деревьях, на фонарных столбах и на карнизах домов источали невыносимый для глаз блеск разноцветных ледяных огоньков, переливаясь калейдоскопом цветового спектра, если, прищурившись, долго смотреть на снежинки.

Никита вел машину, едва вслушиваясь в бормотание какой-то радиостанции. Тамара подремывала в соседнем кресле. День обещал быть насыщенным. В Академии начинались полевые занятия, которые вел полковник Затонский. Придется почти всю неделю ездить за город и проводить эксперименты по пройденному материалу. Преподаватель разослал всем ученикам военной кафедры сообщение, что будет ждать их на полигоне. Чтобы никто не терял времени, желательно заранее заказать такси или микроавтобус в складчину. Так будет даже лучше, чем тянуться поодиночке.

Суета обеспечена. Полковник всерьез взялся за практические наработки студентов. Никита посмотрел на жену и улыбнулся своим мыслям. Все хорошо, что хорошо кончается. Чертовы остатки фармагиков, прописавшихся в глубинах ауры Тамары, были найдены и со всей тщательностью уничтожены. Даже удивительно, как профессоры Цулукидзе и Кошкин, вначале гордо пыжившиеся во время консультаций и осмотров энергетической структуры девушки, прониклись серьезностью момента и рьяно взялись за работу. Оля, присутствовавшая на всех сеансах, потом с восторженными нотками только и говорила, насколько она продвинулась в изучении глубинных структур и слоев ауры за такое короткое время. Даже специально для такого случая тетрадь завела, толстую, с плотной кожаной обложкой. И туда со всей тщательностью записывала каждое слово, каждую магическую скрипту, смоделированную целителями. Тамара вспоминала, что взрослые, убеленные сединами мужчины завалили «бедную» провинциальную девушку своими методиками, даже помогали осваивать некоторые из них. Благо было на ком моделировать. Оля хвасталась, что в лечении княжны есть и ее доля участия. Как бы там ни было, девушки подружились и тепло попрощались, когда «сестре» Никиты пришло время возвращаться в Албазин.

Заразу искоренили, как надеялся Никита, навсегда. Но иногда, как бывает в жизни, червячок сомнения сидел в самой глубине души и периодически вылезал из своей норы и нудно шептал: а вдруг не все проверили? Поддались внушению собственной значимости, не придали значения какой-нибудь мелочи?

Полноценное сканирование, как заявил профессор Кошкин, возможно лишь в смелых мечтах самых продвинутых адептов целительской магии. Даже иерархи и те не могут досконально понять причинно-следственные связи некоторых изменений организма, тем более у одаренных. А то, что некий волхв-целитель умудрился заметить во время ментального сеанса с девушкой опасные изменения в ауре – это уникальный случай. И настоятельно просили Никиту свести их с Николасом. Оба антагониста – Кошкин и Цулукидзе – даже готовы были поехать в Курляндию, залезть в те самые болота, но найти волхва и вытрясти из него уникальные наработки.

Никита чуть не поддался секундной мстительности и слабости, основанной на беспокойстве о жене, чтобы открыть истинное местонахождение Николаса, но вовремя одумался. Это было бы некрасиво с его стороны. Зачем волновать и беспокоить старика? Пусть живет в своей глуши и дальше, помогая местным селянам. Все равно Никита был благодарен ему за ценную информацию и за спасение своей жизни. Если бы не Николас и Тамара… Погасив ненужные эмоции, за которые ему стало стыдно, он дал себе слово никогда об этом не думать.

Подогнав машину к университету, Никита разбудил Тамару легким прикосновением пальцев к щеке. Открыв глаза, девушка захлопала ресницами, прогоняя дрему.

– Просыпайся, соня, – улыбнулся Никита. – Альма-матер тебя ждет с распростертыми объятиями.

– Ой, уже приехали? – Тамара повернула голову в сторону лестницы, по которой спешили студенты на занятия, и вздохнула. – Ладно, пошла. Когда с полигона вернешься? Надеюсь, не ночью?

– Да что там до вечера делать? Раз-два – и обратно домой, – засмеялся Никита и выскочил из машины на стылый воздух, чтобы помочь жене выбраться наружу. Открыл дверцу с ее стороны и, как только она выпрямилась, прижал к себе, осторожно поцеловав в губы, чтобы не размазать помаду. – Не скучай в этой обители скучных формул и сухих теорий.

– Ты с утра в ударе, Назаров, – усмехнулась Тамара. – Не знаю, что и думать.

Постоял на морозе, выдыхая в воздух пар изо рта и, как только она дошла до дверей университета и повернулась, чтобы помахать на прощание рукой, нырнул в теплое нутро «бриллианта».

Через пятнадцать минут он был у здания Академии, где его дожидались два однокурсника, с которыми еще вчера договорился, что заберет их на полигон. Один из них – Ленька Гордеев – был старшим сыном поместного дворянина из Нижнего Новгорода и уже в младшем возрасте обратил на себя внимание местной Коллегии, после чего десять лет учился в специализированной школе. Такой путь мог проделать и Никита, если бы судьба не совершила извилистый зигзаг. Ленька был таким же прикладником, но бредил военной карьерой. Так вышло, что оба сошлись именно на этом интересе.

Второй товарищ – Юрка Сулешев – приехал из Крыма, где у его рода были богатейшие виноградники, конкурировавшие с воронцовскими плантациями. Этот паренек, несмотря на свой неказистый вид, что было удивительно при наличии сильной евгенической программы среди аристократических семей, позволявшей выправлять любые генетические проблемы, оказался веселым и неунывающим парнем, готовым волочиться за каждой хорошенькой барышней. Не пропускал он и мещанок, и купеческих красоток.

– У меня есть три младшие сестры. Вся красота досталась им, а на меня батя возлагает другие надежды! Я же не мордой своей буду служить империи, а мозгами и руками!

Удивительное дело, но девушки нисколько не смущались малорослости дворянина, ухаживавшего за ними. Чем-то же он им приглянулся?

– Никита, а что это у тебя глаза красные? Опять молодая жена спать не давала? – пошли подколки со стороны Юрки, завалившегося на переднее сиденье. – Ты смотри, как семейная жизнь человека меняет! Особенно ночью! Не женись, Ленчик… Ай, дурень!

Ленька, что-то проворчав, покладисто занял место позади товарища, не преминув тут же закинуть тому за шиворот пригоршню иллюзорных червяков, которые вполне реально извивались своими склизкими телами. Чуть не пробив обшивку потолка машины головой, Юрка завертелся ужом, пытаясь стряхнуть с себя неприятный гостинец, и только потом сообразил, что его банально надули и развели, как мальчишку.

– Ладно, ответочка за мной, – пригрозил он.

– Да угомонитесь вы, дети! – засмеялся Никита, отъезжая со стоянки Академии. – Этак машину мне разнесете!