Как оказалось, прибыл он очень вовремя. Распределением новичков занималась Обри Тейт: так как персонала в клинике было немного, это тоже входило в обязанности старшей медсестры. Угрюмого толстяка она поручила заботам своего племянника Чарли. Видимо, тоже заметила, что сам Чарли уже впился заинтересованным взглядом в молодую девушку. Обри не дура и насчет родственника иллюзий не испытывает – она знает, что лучше всего ему подходит определение «непредсказуемый дебил», и сделает все, чтобы держать его подальше от новенькой.

Сама Обри планировала провести экскурсию для азиатки, ну а молодую гостью передать под опеку Марии Брегич, которая, конечно же, явилась на встречу с потрепанной Библией. Джона подозревал, что эта женщина книгу и вместо подушки использовала, чтобы точно никогда не расставаться со Священным Писанием.

Похоже, Марии полагалось не только показать новенькой больницу, но и прочитать лекцию о высоком моральном облике здешних сотрудников. Да и сама новенькая, судя по натянутой улыбке, это поняла и приняла со смирением. Словом, Джоне повезло: он появился в идеальный момент.

– Миссис Тейт, вы не представите меня нашим новым коллегам? – очаровательно улыбнулся Джона.

На медсестер его улыбка не действовала. Обри лишь сильнее поджала губы. Мария попыталась украдкой прикоснуться к нему уголком Библии – в явной надежде на то, что хирург изойдет дымом и сгинет в пламени. Джона не обратил на них внимания, он разглядывал девушку.

На вид ей было около тридцати – плюс или минус пять лет, при такой внешности точно не определить. Не роковая красотка, но симпатичная – и это без косметики. Черты лица мягкие, при улыбке на щеках ямочки. Глаза серо-голубые, умные и хитрые, но хитрые без злобы. Похоже, ей пока любопытно, она ничего не боится… Значит, не понимает до конца, где оказалась.

В тепле клиники девушка уже сняла куртку и шапку. Фигуру новенькой Джона оценил верно – не слишком худая, но и не полная, держит себя в форме. Как раз то что нужно. Волосы гостьи пушились на сухом воздухе, и она быстрым привычным движением собрала их в хвост.

– Ольга Герасимова, – представилась она.

Если бы она не назвала русское имя, Джона ни за что не догадался бы, откуда она: ее английский был безупречен и не напоминал недавние жалкие потуги Наташи объединить незнакомые буквы в непонятные слова.

– Джона Нивс, доктор медицины, рад знакомству. Вы наш новый переводчик, полагаю?

Новенькая собиралась ответить, но Мария ее опередила, и голос медсестры был холоднее снегов, укутавших леса за окнами больницы:

– Очевидно, что мисс Герасимова переводчик. Кем еще она может быть? А теперь, если вы позволите, я должна провести для нее тур и объяснить правила поведения на территории!

– Позволю, – кивнул Джона. – Я позволю даже больше: вы можете пока отдохнуть, через полчаса ассистируйте на перевязке доктору Танг. Я сам провожу мисс Герасимову.

– Почему это? – тут же возмутилась Мария.

А вот Обри была поумнее. Она прекрасно понимала, чем новенькая заинтересовала хирурга. Не поощряла, конечно, но решила не спорить. При всей демократичности порядков в клинике Святой Розы здесь никогда не забывали о разнице между врачами и младшим персоналом.

– Как вам будет угодно, – кивнула старшая медсестра. – Мисс Герасимова, номер комнаты вы знаете, ваши вещи будут ждать вас там. Завтра утром старший коллега, который назначен курировать вас ближайший месяц, выдаст вам задание. Ну а сегодня отдыхайте, привыкайте – и добро пожаловать в клинику Святой Розы!

– Благодарю, – ответила новенькая.

Она прекрасно поняла, что только что произошло. Причем всё – и возмущение Марии, и недовольство Обри, и двойной смысл поступка Джоны. Она не спешила ни смущаться, ни радоваться. Похоже, она пока не решила, как реагировать.

Это почему-то понравилось Джоне даже больше, чем мгновенный флирт. Он решил и сам не торопить события. К тому же он помнил свои впечатления, когда он только прибыл в клинику. Это место серьезно влияло на людей, и Джона подумал, что куда правильней сейчас не играть на эмоциональной уязвимости новенькой, позволить ей освоиться, а потом уже предлагать что-то.

– Давайте начнем с начала, – сказал он. – Как много вам известно о клинике, мисс Герасимова?

– Можно просто Ольга, – позволила новенькая.

– Джона.

– Учту. А знаю я не так много – только главное, без этого даже с моим авантюризмом я не согласилась бы на такую работу. Клиника Святой Розы – частный центр экспериментальной трансплантологии, в котором принимают пациентов со всего мира. Именно поэтому вам и необходим переводчик.

– В принципе, верно. Теперь пройдемся по нюансам.

Частная клиника такого масштаба никого в США не удивила. Местная законодательная система допускала финансирование подобных учреждений как корпорациями, так и физическими лицами. Это не влияло на престиж и качество процедур, а также возможное признание проведенных в клинике исследований.

Именно исследования и привлекли в свое время Джону. Клиника открылась в две тысячи пятнадцатом году, и к моменту, когда он узнал о ней, благополучно существовала уже несколько лет. Она создавала условия, которые хирурги не получили бы больше нигде, да и понятно почему…

– Существует трансплантация органов, которая проводится достаточно часто, – пояснил Джона. – В этом, увы, есть печальная потребность. Регулярное повторение процедуры позволяет получить и опыт, и более-менее стабильный протокол проведения операции. Примеров хватает – пересадка почки, печени, даже сердца… Ну, вы понимаете. Бывают более сложные варианты, вроде пересадки сердца и легких одновременно. Тогда требуется творческий подход, но мы все равно говорим о более-менее понятных процедурах. Однако иногда выпадают случаи, которые объединяют творческий и комплексный подход, они уникальны – и требуют большего изучения.

– Пересадка лица, например? – тихо спросила Ольга, не глядя на своего собеседника.

– Значит, историю клиники вы все-таки изучили?

– Поверхностно.

– Эта история не так длинна, чтобы стать сложной. Да, начиналось все с пересадок лица. Это сложнейшая операция, предполагающая одновременную работу с костями, мышцами, нервами… Думаю, вы и сами догадываетесь, что простым такое не будет. Потребность в пересадке лица возникает достаточно редко. Но между тем она часто связана для человека с полноценной жизнью.

Ему хотелось пуститься в подробности. Джона умел увлекаться работой и не стеснялся этого. Он мог бы рассказать своей спутнице, что первые попытки пересадить лицо одного человека другому были предприняты не так уж давно – и далеко не все они получились удачными. Хирурги шли путем проб и ошибок, вырывая бесценные знания по крупицам. В большинстве своем такие операции проводились в разных больницах – да что там, разных штатах и разных странах! Из-за этого немногочисленные знания очень сложно было хоть как-то систематизировать.

Поэтому появление такого заведения, как клиника Святой Розы, стало необходимостью – и уже принесло много пользы. Но рассказывать обо всех проведенных здесь уникальных операциях Джона не стал, потому что понимал: Ольга не разберется, потеряет нить разговора, как бы умна она ни была. Поэтому он предпочел ограничиться общими фактами.

– Сюда привозили людей из разных стран, а также тех, кто по какой-то причине не смог получить помощь в других больницах. Лечение было бесплатным, что немаловажно, однако пациенты отказывались от любых претензий, и это развязывало врачам руки.

– Звучит жутко, – заметила Ольга.

– Согласен, прозвучало страшно… Но мы ведь говорим не о каком-нибудь нацистском концлагере! Здесь собраны нормальные люди. Перед каждой операцией хирурги обсуждали с пациентом возможные исходы. Если пациент отказывался рискнуть, никто не настаивал. Но, поверьте, сюда приезжали те, кому смерть уже была не так страшна… Вы побеседуете с нашими пациентами позже. Пока я могу лишь сказать, что смертей за всю историю существования клиники здесь не было. Были отказы. Были неудачные операции – но меньшинство из проведенных. Клиника хранит полученные знания, сюда приезжают на стажировку и обучение лучшие хирурги.

Пациенты не просто получали в клинике бесплатную помощь, о которой прежде не могли и мечтать. Они оставались под наблюдением даже после выписки, раз в несколько лет приезжали сюда для обследования и возможной корректировки лечения.

Первый успех позволил клинике развиваться. Уже через несколько лет начали проводиться первые эксперименты по пересадке рук – полностью или частично. Джона упомянул только удачные, про остальное ей лучше пока не знать. От переводчика все равно ничего не зависит, и будет куда больше толку, если Ольга при пациентах останется спокойной и уверенной в успехе.

– Здание строилось специально под этот проект, – пояснил Джона. – И, поверь мне, не зря! Центр комплекса – это, конечно, высотка, в которой мы сейчас находимся, она спроектирована идеально. Рядом есть и хозяйственные постройки: склад, генератор…

– Крематорий, – тихо добавила Ольга.

– Не хотел говорить – но ты сама поняла. Да, крематорий. Как ты догадалась?

– А с чем я должна была его перепутать? С зоной барбекю?

– Да, неловко получилось, – признал Джона. – Но ты и сама понимаешь, что при такой специализации клиники образуется некое количество биологических отходов, в отношении которых действуют строгие правила утилизации. Без крематория эту клинику просто не открыли бы. Но его вынесли в отдельное здание, которое не видно из окон палат или жилых комнат персонала.

– Что ж, и на том спасибо…

Такой высотке требовался надежный фундамент, поэтому подземных этажей оказалось два. В одном стояли автомобили – суровый климат намекал, что оставлять их на гостевой парковке не слишком разумно, даже при том, что она большую часть времени пустовала.

Под землей располагался и морг. Попасть туда можно было лишь по ограниченному количеству пропусков, и пропуск переводчика к ним не относился. Да и вряд ли Ольга рвалась побывать в подобном месте. Поэтому Джона лишь упомянул, где оно, уточнять не стал, а новенькая и не задавала вопросов.

На первом этаже гости сразу оказывались в холле, рядом располагались конференц-зал для тех редких случаев, когда в клинику приглашали прессу, и приемный покой для пациентов. В холле круглые сутки дежурили администраторы и охрана, однако выглядело это скорее как регистрационная стойка в дорогом отеле, а не как вход в больницу.

Дальше начиналась закрытая для гостей зона, в первую очередь – операционные, процедурные и реанимация.

– Туда мне, наверно, тоже нельзя? – предположила Ольга.

– Когда как. Просто так нельзя. Но бывают ситуации, когда с пациентом нужно срочно поговорить, успокоить его, а перемещать опасно. Тогда тебя могут вызвать. Надеюсь, у тебя крепкие нервы.

– Мне уже сказали, что крепкие нервы – одно из основных требований к соискателям.

Тут хотелось усмехнуться – потому что Джона имел возможность наблюдать за многими переводчиками и успел убедиться, что свои нервы переоценивали почти все. Однако улыбку сразу после обсуждения реанимации Ольга могла неправильно понять, и хирург остался спокоен.

– Этажом выше находятся палаты пациентов, – продолжил он. – Между ними и операционными установлен специальный лифт, которым пользуется только медицинский персонал. Ты ошибку не допустишь, вызвать его можно исключительно по пропуску, твоим не получится. Для всех остальных работают два общих лифта, ну, и лестница.

Джона выяснил – чуть ли не случайно, – что по первоначальному проекту комнаты персонала должны были располагаться над палатами. К счастью, план этот показали Уолтеру Монтгомери, который потребовал сделать между ними нежилую зону.

– Пациенты будут кричать по ночам, – лаконично пояснил он.

– Может, не будут? – с надеждой спросил архитектор, которому не хотелось переделывать план.

– Будут.

Тут Джона оказался солидарен со старшим коллегой. Даже в лучшей клинике с великолепными препаратами случалось всякое. Это вовсе не означало, что крики здесь звучали постоянно, однако порой одной ночи достаточно, чтобы пошатнуть даже самую крепкую психику.