– Хватит зубоскалить, – прервала Эльвира. – Идем в цветочный магазин. Хотя я много раз ходила по этой улице, но никогда не видела его тут. Наверно, открылся недавно. Посмотрим.

Свернув с тротуара, они направились к магазину. Под ногами была такая же плитка. Высокое крыльцо перед дверью с красивыми перилами. Металлическое витье под ними напоминало сплетенные лилии. Ступени – в коричневых тонах, дверь – рубиновой окраски. Внутри за прилавком девушка с пышными волосами, длиннющими наклеенными ресницами, ярко-красной помадой на губах, в светло-зеленой блузке и темно-зеленой юбке. Лилия спрятала усмешку в уголках губ. Эльвира глянула на продавца ревностно. Взор Леопольда озадаченно забегал по помещению:

– А где продавец?

– Я – продавец, – картавя, подала голос девушка.

– Нет, другой продавец. Та, которая торговала два дня назад.

– Другой продавец болен. Уже дней десять торгую только я.

– Но этого не может быть! – растерялся он.

– Не поняла, – уставилась на него девушка.

– Два дня назад я покупал цветы у другого продавца. Я еще рассказывал ей анекдот про крокодила, – затоптался Леопольд.

– Анекдот про крокодила? – задумалась она. – А, вспомнила. Так это ты мне рассказывал, только неделю назад. Я тогда сформировала тебе красивый букет.

– Неделю назад я не знал этого анекдота, – пробасил он.

– А я тут при чем? – удивилась она.

– Я тебя не помню.

– Зато я помню, – она мгновенно перешла в нападение. – Ты еще спросил мое имя и сказал, что тебя зовут, как кота в мультфильме с мышами. Леонтий, кажется.

– Леопольд его зовут, – подсказала Лилия, с интересом слушая их диалог.

– Точно, точно. Леопольд, – подхватила девушка.

– И все же, два дня назад он был в этом магазине или нет? – попросила уточнить Лилия.

– Не был, конечно. У меня на лица безупречная память.

– Чудеса! – изумилась Эльвира. – У одного – стопудовая память, у другой – безупречная память, а объяснения не состыковываются. Леопольд, ты действительно что-то крутишь, мозги конопатишь.

– Да это она морочит мне голову. Не знаю, с какой целью. – Он исподлобья глянул на продавца.

– Я? Ах ты, урод! Меня обвиняет в своем вранье! – зыркнула по нему уничтожающим взглядом. – Говори: будешь покупать цветы? Если нет, то убирайся к чертовой матери, трепло собачье!

С улицы вошли три человека преклонного возраста: женщина и двое мужчин. Все трое одеты безукоризненно, но по современным меркам не совсем модно. Ко всему в движениях – налет благородных манер. Впрочем, вполне вероятно, что благородство было их внутренним состоянием. Однако на первый взгляд, без общения, определить трудно. Сразу эти трое направились к филенчатой двери с красивой ручкой в противоположной от прилавка стене. На полпути один из мужчин, с седой ухоженной бородкой, торчащей клинышком, приостановился, чуть поклонился продавцу:

– Туда разрешите, уважаемая?

– Да, конечно, проходите, смотрите. Я сейчас подойду к вам, вот покупателей отпущу, – заторопилась продавец, улыбаясь во весь рот.

Трое скрылись за дверью.

– Что у вас там? – поинтересовалась Лилия.

– Художественный салон-магазин. Там для продажи выставлены картины разных художников, – был ответ.

– А вывески снаружи нет, – вспомнила Эльвира.

– Еще не успели. Мы открыли салон несколько дней назад.

– Как интересно! – Лилия покосилась на филенчатую дверь. – И что, уже есть покупатели?

– Представьте себе! С первого дня, – улыбнулась продавец.

– А художники местные или не только? – поинтересовалась Лилия.

– Начали с местных. Но уже появились и другие.

– Другие – это какие и откуда? – вклинилась Эльвира.

– Например, вчера выставили на продажу две картины с выставки художника Хаюрдо, – сообщила девушка.

– Даже так? – вскинулась Лилия.

– А чему вы удивлены? – не поняла продавец.

– Да нет, ничему. Можно нам тоже пройти в художественный салон?

– Разумеется, – обрадовалась продавец и с неприязнью посмотрела на Леопольда. Вероятно, вспыхнувшее негативное отношение к нему не прибавляло ей желания видеть его в числе посетителей салона. Между тем обязанности продавца брали верх над чувствами. – Смотрите, выбирайте, покупайте. – Она вышла из-за прилавка и с улыбкой просеменила к двери. Распахнула. – Прошу вас.

Лилия с Эльвирой вошли первыми, Леопольд плелся за ними. Помещение было небольшим, но и не маленьким. Что-то среднее. Все стены увешаны картинами. И так же, как в Выставочном зале, на подставках стояли на полу. У Лилии мелькнула мысль, что это можно было назвать мини-выставкой. Трое, что вошли до них, безмолвно стояли у разных картин, не обращая ни на кого внимания.

– Что-нибудь понравилось? – обратилась к ним продавец.

Мужчина с седой бородкой клинышком оторвал взгляд от картины, поднял голову, приложил палец к губам:

– Тише, тише, мадемуазель! Вы слышите, уважаемая, сколько тут голосов? Они вокруг нас. Это голоса картин. Каждая рассказывает о своих достоинствах. Не мешайте им выражать себя. Нас привлекли три полотна. Мы вслушиваемся в их голоса, чтобы выбрать подходящее. Но сходимся на том, что никак не можем прийти к единому мнению, найти для себя, так сказать, золотую середину, а потому, наверно, возьмем все три. Нас вчера заворожили эти полотна, и сегодня не можем оторваться от них. Вы простите нас, но… – И вдруг он оборвал свой монолог, его взгляд побежал мимо продавца, глаза остановились на лице Лилии, расширились удивленно, а потом взор сместился к лицу Эльвиры. И реакция была такой же, как на лицо Лилии.

Те в это время начали обход салона. Мужчина вцепился в них глазами и какое-то время точно оцепенел от увиденного. Потом с поразительной живостью отбросил напыщенность и как одержимый кинулся к Лилии:

– Позвольте, позвольте мне посмотреть на вас ближе, барышня.

– В чем дело, дедушка? – оторопела Лилия, поворачиваясь к немулицом.

– Я видел вас, я только что видел вас!

– Я тоже вас видела там, у прилавка с цветами.

– Нет-нет, вы здесь присутствуете. И ваша товарка – тоже.

– Да, мы здесь. И что в этом удивительного?

– Вы не поняли. – Он неожиданно для Лилии учтиво подхватил ее под руку и потянул в другой конец салона. – Пойдемте, покажу. Это удивительно, все удивительно, – подвел ее к двум картинам и показал: – Смотрите, это вылитая вы, а рядом вылитая ваша товарка. Вы позировали самому Хаюрдо? Но почему он вас обрядил в старинные одежды? Вы сами так захотели? В этом есть свой шарм.

– Никому мы не позировали, – растерялась Эльвира, подходя к картинам следом за Лилией.

– Но как же? Этого не может быть! Такое невероятное сходство!

На каждой из картин они были изображены в полный рост в черных париках и платьях восемнадцатого века. Только Лилия была в одеянии дамы, а Эльвира в одежде служанки. Спутники мужчины оторвались от созерцания картин, у которых стояли, и тоже подошли.

– Да, – восхитилась женщина. – Одни и те же лица. Но как выписаны, как выписаны! Безупречно! Сразу видна кисть Хаюрдо. Только он умеет так писать. Только он.

– Согласен, – подтвердил второй мужчина с маленьким аккуратным носом, но довольно крупными ушами. – Чем же вы знамениты, уважаемые, что с вас писал сам Хаюрдо? Это большая честь. Давно ли у вас эти картины? Мы в прошлый приход не видели их, – повернулся к продавцу, стоявшей тут же.

– Вчера поздно вечером поступили с выставки. Я даже не успела рассмотреть их.

Подруги были поражены тем, что видели. Голоса вокруг них пролетали мимо. Они их просто не слышали. Да и ответов на вопросы у них элементарно не было. Медленно приходили в себя, собирались с мыслями. Сожитель Эльвиры ошарашенно выглянул из-за ее плеча:

– Ну надо же! А цены астрономические.

Встрепенувшись после его восклицания, Эльвира с надсадой выдавила:

– Кто их вам привез?

– Поступили с выставки. А кто конкретно привез, я не уточняла.

– И все-таки на этих полотнах вы или не вы? – продолжал допытываться у Лилии мужчина с седой бородкой.

Но ни она, ни ее подруга не ответили ему. Однако тут же из-за спин прозвучал другой мужской голос:

– Они. Это они.

Все одновременно обернулись. И Лилия с Эльвирой увидели Михаила. На этот раз он был одет в черный костюм и черную рубаху.

– Я не слышала, как вы вошли, – всплеснула руками продавец.

– Опять ты. – Лилия напряглась. – Подозреваю, что будешь убеждать меня, якобы эти картины написал некий неизвестный Хаярдо… – показала на полотна и с сарказмом сгримасничала. – Конечно, только великий мэтр, а не какой-нибудь Кузя Бряхин, мог сляпать такую мазню за несколько часов!

– Ты несправедлива к художнику, – серьезно парировал Михаил. – Да, Хаюрдо работает быстро, но никогда из-под его кисти не выходила мазня.

– По-твоему то, что мы видим сейчас, – это шедевр?

Бородка клинышком вздернулась, и ее обладатель не дал ответить Михаилу, подскочил на месте как напружиненный, вклинился в диалог, обращаясь к Лилии:

– Что вы говорите? Что слышат мои уши? Как вы можете, мадемуазель, так отзываться о великом? – По его лицу метался неподдельный ужас, губы и руки дрожали. – Его картины уникальны!

– Посему их выставили на продажу в этой забегаловке, – колко съязвила Лилия.

– Это уже слишком! – вмешалась продавец. – У нас не забегаловка. Раскройте глаза пошире.

– Мадемуазель, нельзя же переходить все границы. Если вы не понимаете искусства Хаюрдо, это не означает, что он перестал быть великим! – с осуждением выпалил мужчина с бородкой.

– Помолчите, дедушка! Вы уже надоели! – метнула в него негодующий взгляд Лилия. – В конце концов, я не с вами разговариваю!

Спутники этого мужчины собрались было поддержать его, но, услышав резкий окрик девушки, проглотили языки. Женщина смущенно опустила лицо, пряча следы былой красоты. Вдобавок Эльвира набросилась на них:

– Вам лучше не вмешиваться. Все обман, мошенничество.

– Никакого обмана, – тут же отреагировал Михаил.

– А приодеть нас в такие наряды – это не обман? – возмутилась та. – Если на картинах мы, то почему он нарисовал нас в таких одеждах? Мне, например, не нравится это. Почему мы так выглядим?

– Потому что на картинах вы – не только вы, – пояснил Михаил.

– Что значит «не только мы»? А кто же еще? – нахмурилась Лилия.

– Ваши предки в восемнадцатом веке.

– Предки? И где они? Я никого не вижу. – Она с иронией сделала поворот головой.

– Не надо понимать буквально. – Лицо Михаила было серьезным. – Это вы, но в платьях, какие носили ваши прямые предки в том веке. Вдобавок вы, как две отшлифованные бусинки, похожи на тех своих прародителей.

– Откуда тебе известно? – в уголках губ Лилии плавала насмешка.

– Это известно Хаюрдо, – пояснил Михаил. – Он был знаком с ними. На тебе одежда придворной дамы. Твоя прародительница была фрейлиной у императрицы Елизаветы Петровны. А прародительница твоей подруги Эльвиры была у нее прислужницей. Хаюрдо в то время был придворным гофмалером, то есть художником, жил, как многие, при дворе и рисовал портреты императрицы, сановных царедворцев, других знатных государевых слуг и иные картины, какие хотела видеть Елизавета Петровна. Писание портретов никогда не утомляло его. Среди них он не чувствовал себя одиноким, вдобавок разбавлял свою работу тем, что волочился за дамами, а равно за фрейлинами Елизаветы Петровны. И, конечно же, знал твою прародительницу и ее прислужницу. Очень хорошо знал их. В конце концов это привело к тому, что спустя какое-то время попросил руки фрейлины.

– Я должна поверить этому бреду? – засмеялась Лилия. – Ты все выдумал сейчас или заранее подготовился? Красивая сказка. Увлекательная. Но небылица. Ты вышел из берегов, Михаил. Я готова поверить, что эти картины писались с похожих на нас девушек. Это, очевидно, было бы правдой. Иначе как объяснить их появление, если мы не позировали никакому художнику?