Вот последнее для Астерия как бы не слишком комплимент. Но сейчас на мои губы вернулась самая искренняя улыбка. Ольга перестала злиться после нашего разговора о Глории. Высказала мне еще немного неприятного, когда Стародольцев подвез нас ко второму дому спецсостава и оставил наедине. Когда же принесли парадную форму, Ольга Борисовна мигом преобразилась, заставила меня поскорее ее примерять, разглаживала на мне ладонью небольшие примятости, поправляла аксельбанты, прилаживала погоны. Проявила себя не как капризная княгиня, а точно заботливая и любящая жена – вот это было очень душевно.

– Тебе виднее, Оль. Если я тебе таким нравлюсь, то мне это особо приятно. Неприятно было лишь награждение. Перед толпой народа, на еще с такими речами, шумихой. С оркестром! Это вообще нахрена было нужно?! – возмутился я, снова переживая недавние эмоции.

– Елецкий, с каких пор ты стал скромником? Ну-ка смотри на меня! Ты шутишь или в самом деле этим расстроен? – Ковалевская нахмурилась, при этом губы ее по-прежнему улыбались.

– Не шучу. Ты же знаешь, я не люблю быть на виду. Только и всего. И еще неловко как-то, что сразу корнета. Ведь я рядовым успел побывать лишь несколько дней и то лишь в табеле. Я не люблю, когда кто-то свыше двигает так называемых своих людей. В данном случае меня двигает твой отец и сам цесаревич, – я сделал шаг к нашей комнате. Хотя она была моей. Ольги здесь по распорядку не должно быть, но мы, отмахиваясь от распорядков, эту комнату считали нашей.

– Все в порядке, Саш. Ты же знаешь, в отношении тебя я скупа на похвалы, но ты все это действительно заслужил. Это, во-первых. А во-вторых, тебя не должно смущать, что церемония была по распоряжению Дениса. Ведь ты служишь теперь непосредственно ему, поэтому для начала корнет, что вовсе не высоко для человека, который в личном распоряжении его императорского высочества. И еще… – Ольга остановилась, ожидая, пока я открою дверь.

– Что еще? – я протянул ей коробки с орденами, тубус с грамотами и распоряжением: они мне мешали справиться с моей вечной проблемой – дверным замком.

– Я люблю тебя независимо от титула, звания, наград. Но если все это будет выше и больше, то мне от этого вдвойне приятно. Ты же знаешь, княгиня Ковалевская немного тщеславна. Возвышение своего жениха я принимаю как свое собственное, – она прижала к груди коробочки с наградами.

– Повтори самое первое, что ты сказала, – я щелкнул замком.

– Я тебя люблю, – тихо сказала княгиня.

– Докажешь? – я открыл дверь. – Сейчас! В постели!

Ольга Борисовна молчала, хитро поглядывая на меня.

– Оля! – я ждал ответа. Хотя знал, что будет дальше, мне хотелось, чтобы она сказала «да». Всякий раз она говорила это слово по-разному, иногда не говорила вовсе, но меня всегда безумно дразнило как ее молчание, так и ее ответ. – Оля! – повторил я и задрал ее юбку, просовывая ладонь между бедер, таких нежных, трепетных от моих прикосновений.

Ковалевская упорно молчала, закрыв глаза и прижимая к груди коробочки с орденами. Лишь когда я подхватил ее на руки, она сказала:

– Не забудь, тебе к половине третьего в «Грифон». Тебе ждет не только Бердский, но и сама госпожа Бондарева. Ты же с нее на построении глаз не сводил, чертов бабник!

* * *

Несмотря на то, что кровать в моей комнате была узенькой, вплотную придвинутой к стене, Ольга Борисовна свою любовь доказала мне сполна. Я шепнул ей, когда она кончила и обессиленно уронила голову мне на грудь:

– Зачет…

– Что? – не поняла Ковалевская.

– Зачет, Оль. Прочувствовал, проникся. Ты меня на самом деле любишь, – посмеиваясь отозвался.

– Елецкий! Ты вообще совесть потерял?! – она набросилась на меня. Сдавила горло, пытаясь задушить самого корнета спец подразделения «Грифон». Имеющего, между прочим, три высоких имперских ордена и медаль.

В этой беспощадной борьбе снова победил я. Перевернул ее ничком и притянул к себе так, что ее румяные ягодицы прижались к моему животу. Скоро княгиня жалобно застонала, раскаиваясь за ничтожную попытку свести со мной счеты.

На обед мы не попали: когда мы с Ольгой вышли из душа, исполнилось четырнадцать ноль семь, а до расположения «Грифона» было не так близко и надевать форму за уставных сорок пять секунд я еще не приловчился.

– Саш, я буду у инженеров Белкина, – сказала Ковалевская. – Есть идеи насчет управления новой схемой наведения ракет. Нужна консультация по механологике. Зайдешь за мной, как освободишься?

– Да. Ключи тогда не сдавай, пусть будут у тебя, – решил я, застегивая китель перед зеркалом, маленьким и мутным.

Ольга повернула меня к себе, поправила воротник и сказала:

– Бегом. Уже восемнадцать минут. Опаздывать нехорошо даже важным корнетам.

Когда я открыл дверь, она добавила:

– И имей в виду, шатабс-капитан Бондарева замужем. Причем за очень непростым человеком. Не наделай с ней глупостей!

Глава 4

Моя мила носильщица

Мне хотелось обернуться и спросить: «А за каким таким непростым человеком она замужем?». Оля, она книжки по психологии читает и в управления мной весьма умна, но здесь Ольга Борисовна допустила большой просчет. Ее предостережение лишь подогрело мой интерес. О Бондаревой Наталье Петровне я ни раз вспоминал, после первого посещения базы «Сириуса». Все-таки она – мой непосредственный командир, штабс-капитан и просто красивая женщина, кажется, двадцати семи лет.

Иногда у меня возникали сожаления, что я никак не могу вернуться в расположение подразделения, к которому приписан. Вернуться и от души предаться службе. Если угодно, это шутка. Службой очень серьезно грезил прежний Елецкий. Поскольку он в значительной мере часть меня, то такой настрой нет-нет возникал и у меня. Но я как Астерий, человек очень далекий от служебного усердия, и всякое начальство, казармы и уставы – это для меня как игра в солдатиков. Когда это перестает быть игрой, то мигом навевает на скуку. Только это вовсе не значит, что мне в один миг все надоест и я выйду из игры. Начатое я всегда довожу до конца, если это только возможно, и очень стараюсь не разочаровать доверившихся мне людей.

Обо всем этом я размышлял, направляясь к казарме «Грифона». Там же располагалась большая тренировочная площадка, полоса препятствий и сооружения для практических занятий магов – бетонные блоки с различными типами мишеней. По пути меня обогнали два эрмимобиля-болотника. Из одного кто-то в полевой форме приветливо помахал рукой. Вот так, я теперь узнаваем, популярен даже в сибирской глуши.

На лавочке перед входом в казарму сидел сам полковник Бердский и двое неизвестных мне старших офицеров. Еще издали завидев меня, Платон Захарович встал, направился мне навстречу. Я было отдал ему честь, попытался приветствовать по уставу, который я толком не знал, но Бердский махнул рукой, мол, не дури. Заулыбался и, поравнявшись со мной, спросил:

– Александр Петрович, как службу будем нести?

– Не знаю, Платон Захарович, – чистосердечно признал я. – Я же…

– Вот именно. Ты же как бы наш, но не наш, – прервал он меня. – И знаешь, я не люблю неопределенности. Да никто ее здесь особо не любит. Но тебе малость завидую. Потому как твоя неопределенность замешана на свободе вместе с очень интересным будущим. Может я заблуждаюсь, но пока это представляю себе так. Кстати, хоть ты и не совсем наш человек, жалование будешь получать у нас. Это я на таком настоял. Чтобы была у тебя причина хотя бы раз в месяц нас навещать. Вообще, жалко, что так вышло. Я планировал тебя с нашими в Луксор. Там обещает быть жарко, не столько от южного солнышка, сколько от бритишей.

– Если жарко, то цесаревич для такого дела меня к вам откомандирует, – предположил я, направляясь следом за Бердским к тренировочной площадке. – Вы, Платон Захарович, если от меня что-то нужно, уж не стеснитесь запрашивать мою важную персону через Трубецкого. Не грех и к самому Денису Филофеевичу обратиться. Он – человек на редкость внимательный, отнесется с пониманием.

– Я вот что хотел попросить, – полковник расстегнул нагрудный карман кителя и достал сложенный вчетверо листок. – Трубецкой сказал, чтоб я посодействовал тебе при выборе людей под британскую миссию. Самое забавное, что мы все толком не знаем какие стоят задачи и какого характера миссия. Слух прошел, мол, там тоже будет очень жарко. Так это… – Платон Захарович завернул листок. – Вот этих попрошу не трогай, – он провел пальцем по списку из семи фамилий. – Эти люди мне важны здесь, заняты они в важной спецподготовкой для эффективных действий при некоторых условий. Можешь взять этих, – он стукнул пальцем по ряду других фамилий. – А вот эти трое с тобой особо готовы и даже очень просились, – он опустил палец, указывая на три фамилии, обведенный карандашом.

Список был исполнен неразборчивым почерком, и мне как бы неважно было кто есть в этом списке, ведь я не хотел брать с собой в Лондон никого кроме Элизабет. Явился в «Грифон» по этому вопросу лишь по настоянию цесаревичу, не совсем понимая, зачем ему это нужно. Однако одну из фамилий я разобрал сразу и на мое лицо накатилась довольная улыбка.

– Видишь в этом что-то забавное, Александр Петрович? – поглядывая на меня, спросил Бердский. – Догадываюсь. Шатабс-капитан Бондарева, командир отделения, в котором ты пока еще числишься. Да, представь себе, она сама попросилась. Если интересны причины, то у нее уточнишь сам. Я думаю, дело в Египте. Список на миссию в Луксор утвердили без нее, вот это что-то вроде выражения протеста. И если честно, Бондарева – барышня непоседливая и строптивая. Не любит сидеть на одном месте, может повозмущаться. Как-то выражала мне сожаление, что работы мало и приходится долго сидеть на базе.

– Понимаете, Платон Захарович, идея насчет того, что в Лондон я должен подобрать себе команду вовсе не моя – цесаревич так пожелал. Он страхуется, опасается, что малыми силами мы не справимся. Я не стал с ним спорить. Но по моему мнению, в этой миссии, чем меньше будет задействовано людей, тем лучше. Я делаю ставку на незаметность и неожиданность. Вы лучше меня понимаете: на территории врага не стоит играть мышцами без особых причин. Правильнее бить точно, в цель и без лишнего шума. Поэтому… – я задумался, все еще глядя на список Бердского, в котором для меня была лишь одна знакомая фамилия.

– Ну так, бери этих троих, – он ткнул пальцем в строки, обведенные карандашом. – и Обязательно Бондареву. Она – очень хороший маг-менталист. В дополнение учится первой базе атакующей магии.

– Платон Захарович, без обид, но я вообще-то никого не собирался брать, – мне захотелось курить, и я, все еще держа список в руке, сунул свободную руку в карман за «Никольскими». – Хотел просто в гости к вам, с грифоновцами пообщаться, заодно получить форму. Мне же пока только парадную выдали.

– Александр Петрович!.. – разочаровано произнес Бердский. – Чего ты так? У нас очень умелые специалисты. Давай, прямо сейчас продемонстрируют свои возможности. Только обозначь кто нужен: маги или бойцы Ерохина? Магов обязательно бери! Опыт в миссии с тобой будет для «Грифона» бесценным.

Вот тут я начал понимать, почему сам цесаревич настаивал на том, чтобы я взял с собой в поддержку людей из «Грифона». Проверяя свою версию, я обвел пальцем три последних фамилии в списке и спросил:

– Все трое маги?

– Да. Причем очень высокого уровня, – отозвался полковник.

Ясно. В общем они надеялись, что в миссии со мной эти люди получат мой опыт и непонятные им мои магические хитрости. Не знаю, кто был вдохновителем этой бессмысленной затеи. Вряд ли сам Бердский – другой он человек, и уж тем более вряд ли сам цесаревич. Скорее всего им эту мысль как-то хитро подбросили. Если бы кто-то из них, то проще было меня прямо попросить поделиться магическими приемами для спецсостава «Грифона». Правда, проблема в том, что мои шаблоны воздействия будут недоступны для подавляющего большинства магов. Некоторыми я мог бы поделиться, но для этого мне нужно видеть тонкие тела каждого мага отдельно, разобраться в его способностях и особенностях. Тут у меня закралась нехорошая мысль, уж нет ли в «Грифоне» кого-то этакого, который внедрен в подразделение силами нам недружественными?