Он никогда раньше не говорил этих слов, поэтому, в частности, я тоже молчала. Мне нравится Олег, но до влюбленности в него пока мне далеко. “Вот, что бывает, Лиза, когда ты затеваешь секс по дружбе”, – шепчет мой внутренний голос. Однажды одна из сторон может принять это за что-то большее.

Олег наклоняется ко мне и жадно целует в губы. Почти так, как я делала это в лифте. Вот черт.

И это все наблюдает хирургическая бригада.

Наконец кто-то из коллег решается на аплодисменты.

Убила бы!

Я чувствую себя героиней дешевого мексиканского сериала. Олегу остается только отставить в сторону ногу, наклонить меня вниз и взять в зубы розу. А потом заиграет музыка.

Стучу парня ладонями по спине, пытаясь дать ему знак, что пора бы закончить. Он отрывается.

– Слишком много свидетелей, – цежу сквозь зубы, а в глазах Олега вижу вопрос: “В чем разница между коридором отделения и лифтом?”

Блин, в том, что тут нет Ухтомского.

Мы отлипаем друг от друга, я одергиваю хирургичку. Мимо проходят доктора. Один из них хлопает Олега по плечу и добавляет:

– Мужик.

Потом коллеги моего парня удаляются и я слышу то, как они обсуждают папу Олега, точнее тот вопрос, не выставят ли теперь моего парня из дома, ведь сын хозяина клиники должен как минимум составить себе достойную партию.

– Ты уверен? – спрашиваю я, зябко пожав плечами.

– Почему ты спрашиваешь? – удивляется Олег.

И тут у меня звонит телефон, извещая о том, что пора бы уже пройти на операцию. Пациент готов, ждут только анестезиолога. Чувства бушуют внутри, но приходится следовать врачебному долгу.

До вечера мы с Олегом не видимся. Домой его, как всегда, подвозит личный водитель. Мой парень пытается этого не афишировать, но как я узнала по его намекам, Демченко слишком плохо водит машину, за последние полгода он попадал в аварию трижды, в последний раз все закончилось длительной госпитализацией, и тогда папа стал присылать за ним машину. Это еще одна странность, которая заставляет мужиков из отделения абдоминальной хирургии зубоскалить, но я думаю, что им просто завидно.

Раньше я пропускала все эти разговоры мимо ушей, потому что мы с Олегом просто хорошо проводили время, так, как никто из этих мужланов, помешанных на том, чтобы что-нибудь отрезать, и не мог себе представить. Иногда после таких вечеров у нас случалась постель, особенно если после какой-нибудь выставки мы заходили в ресторан и заказывали немного вина.

Словом, все эти пересуды внутри оперблока меня не волновали. Но теперь… Теперь я понимаю, что мне есть дело до того, что пишут в костепермывочный чат.

“Смотрите, за Демченко опять раба прислали”, – фотку присылает операционная сестра: “Запалила только что в курилке”

На фото Олег грузится в мощный гелендваген. Таких машин на территории нашей больницы достаточно. Так повелось, что стационар завоевал себе репутацию одного из лучших в Москве и теперь туда съезжаются все чиновничьи наследники, как только с ними случается что-то не то.

Я не планировала устраиваться в такое место, когда приехала из Екатеринбурга. Просто так вышло, что самая сильная больница столицы оказалась и самой известной среди сильных мира сего.

Фото, сброшенное в беседку, неожиданно вызывает у меня взрыв эмоций.

“С чего ты взяла, что за ним заехал водитель отца, Тань?!” – набираю.

“Демченко вообще-то довольно известный в определенных кругах. Может, ему с кем-то из родителей местных принцев переговорить надо.”

“О, не смеши!” – приходит ответ.

Все прекрасно знают, что как хирург Олег так себе. Ни один крутой мужик не станет разговаривать с ним об операции своей дочери или сына.

“Олег сегодня Лизе предложение сделал”, – печатает моя подруга и в чате тут же становится тихо. Я чувствую себя так, словно всем дали команду “Про Олега больше плохого не говорим”. Пялюсь какое-то время в экран сотового и думаю о том, что будет если я правда выйду за Демченко замуж. Мой муж на самом деле так себе врач и уже понятно, что никогда не станет хорошим, сколько бы он ни учился у таких светил как Ухтомский. Однажды Олегу точно достанется империя частных клиник его отца, но вряд ли это сделает Демченко более ответственным или настроенным вести бизнес.

Мы наверное и дальше будем ходить с ним на выставки. Окружающие и дальше будут считать Олега тряпкой, а я… дальше буду его защищать?

“Ну, что все замолчали?” – со злости набираю я и не успеваю отправить, потому что мой пациент стремительно заваливает давление. Приходится переключиться на работу. В самом деле, негоже во время операции торчать в каком-то дурацком чате!

Операция выходит очень сложной. Мы еле стабилизировали пациента и я едва-едва переставляю ноги, когда оказываюсь в раздевалке отделения на два часа позже установленного окончания рабочего дня. В этот момент меня немного злит то, что Олег позволяет себе уходить в полпятого, строго по графику. Настоящий врач же…

“А настоящий врач что?” – спрашиваю саму себя. Должен трудиться с утра до ночи, как делал это Ухтомский? Я еще помню, как Виктора можно было застать в операционной даже в десять или в одиннадцать вечера. Он оставался после рабочего дня и пар чтобы помочь дежурной бригаде. Учил молодых, учился чему-то сам. Но какой из него муж и отец? Не хотела бы я быть замужем за таким человеком, который и дома-то толком не бывает.

Выйдя из больницы добираюсь до остановки автобуса и смотрю на то, как в лучах фонаря кружится снег. “Куда вообще стремится моя жизнь?” – думаю я, ощущая как пальцы зябнут. К браку, которого я не хочу? И как это вышло?

Автобус тормозит напротив, окатывая меня грязью. Все это кажется каким-то сообщением от моей судьбы, мол, ты делаешь что-то неправильно. Но что? В этот миг мне пишет подруга Настя.

“Не хочешь встретиться?”

Я осматриваю себя с головы до ног, в частности, шерстяные брюки, заляпанные грязью. Ехать в таком виде в бар, где предлагает встретиться подруга – асбурд. Но мне правда нужно с кем-то поделиться тем, что происходит в моей личной жизни. Нормальные люди, должно быть, советуются с мамой на счет того, за кого им выходить замуж, но так вышло, что у меня слишком специфическая семья и я по-настоящему устала держать все в себе.

“Хорошо”, – набираю я: “Только мне понадобится очень много влажных салфеток”

Следом я присылаю фото своих брюк.

В ответ подруга отправляет смайлик со взрывающейся головой.

Через полчаса я в шумном заведении, наполненном модной публикой. Размещаю на вешалке пальто и ранец, мимоходом радуясь тому, что не придется вечером торчать дома и изливать душу коту. О, были в моей жизни и такие моменты. Вспоминать их грустно, потому что если так пошло бы дальше, не известно, чем бы я закончила.

– Рассказывай, – опускаюсь на стул напротив подруги.

– Просто у меня отменилась встреча, – начинает она, показывая мне диктофон, – а клевое место, как видишь, я уже забронировала.

Бар действительно выглядит круто. Мы с Настей познакомились на одном из модных событий, когда я только-только перебралась в столицу, не знала, чем себя занять и мониторила в соцсетях афишу.

Я как всегда поздно узнала, что Настя журналист. Когда мы уже успели сходить с ней на пару других необычных событий. Образования у моей подруги еще толком-то нет – второй академ за три года – зато желания работать хоть отбавляй. Сейчас она пишет для ряда телеграмм-каналов и ведет собственный проект. Лучшего знатока московской культурной жизни еще поискать.

По правде, я горжусь знакомством с ней. Если бы я раньше знала, что смогу быть интересна таким людям. Да я и представить себе подобного не могла!

Настя ярко накрашена и ярко необычно одета.

– Как дела, подруга? – спрашивает она, потягивая свой коктейль. – Не хочешь, кстати, извиниться за сорванный праздник?

– Если ты про это, то я переведу деньги, – начинаю копаться в сотовым, рассчитывая сразу же сделать перевод. – Понимаешь ли, мой шеф не понимает слова “нет”.

– Да ладно, как-нибудь выкрутимся, желающих полно, – останавливает меня Настя. – Дело-то в другом. Когда ты нам нормально представишь своего наследника вилл, заводов и пароходов, Воронцова?

Я выдыхаю сквозь зубы. Честно говоря, я не сообщала друзьям кто такой Олег, просто обмолвилась, что есть человек, с которым я хожу на выставки, что мы работаем в одной больнице и мы пару раз пересекались в кафе. Учитывая мое осторожное отношение к мужчинам по-моему ничего удивительного.

– Похоже ты уже сама нарыла, – закатываю глаза, стараясь не прибавить: «Ну зачем?»

– Это моя профессия, – Анастасия надувает пузырь из жвачки и лопает его.

Мой дед назвал бы такое профанацией, но к черту моего деда!

– Ладно, не злись, – Настя прикасается к моей руке. – Я сама не хочу иногда, но информация как будто ко мне липнет. Понимаешь, общая тусовка.

– Погоди, кому есть дело до Демченко? – тут мне становится немного не по себе.

Настя отводит взгляд.

– Много кому, – говорит она. – Только не мне. Через десятые руки можно сказать кое-что слышала.

– И что ты слышала? – удивляюсь чуть ли не в голос.

Не то, чтобы я не люблю и не ценю Настю, просто я знаю, что она общается с очень разными людьми. У нас с ней из общих интересов гастрономия и психология, но кое-с-кем…

– Говорят, он хороший парень, – журналистка снова лопает жвачку. – Словом, Лиз, не парься. Гарема у него точно не было и нет. Однолюб похоже. Но кто-то пару раз видел его в музее с таинственной черноокой красавицей, – она легонько задевает меня туфлей под столом. – А ты думала, что за такими парнями как Демченко не следят охочие до миллионов фифы?

– Честно говоря, не знаю, – бормочу себе под нос.

– Вот выйдешь за него замуж, станешь звездой, – резюмирует моя подруга.

– Кстати об этом… – упираюсь взглядом в стол.

– Он сделал тебе предложение? Серьезно?! – Настя всем корпусом подвигается вперед. – Ого, подруга, поздравляю!

Я же чувствую, как в горле у меня встает ком. Не то чтобы мне не льстит роль звезды и что-то подобное. Наоборот, мне это даже очень приятно, но в голове как будто снова и снова вертятся на повторе слова Ухтомского “Ты ничего из себя, Лиза, не представляешь, без тех кто тебя окружает”.

Крепко зажимаю в руке салфетку, когда официант приносит мой кофе. Хочется встать и крикнуть Виктору из прошлого “Давай посмотрим кто кого”. Вот я стану звездой вечерней Москвы и, пожалуй, только докажу этим, что я приложение к своему будущему мужу.

– Эй, ты чего так погрустнела? – Настя касается моей ладони. – Тебя зовет замуж сынок очень влиятельного и, надо сказать, обаятельного мужика, а ты и не рада? Переедешь из своей пятиэтажки.

Не факт. Совсем не факт.

Приподнимаю голову.

– Есть проблема, – и тут с моего языка срывается то, что я обещала себе навсегда оставить в прошлом. Не трогать и не думать о таком. Оставить от греха подальше. – Помнишь, я тебе рассказывала, что переехала из Екатеринбурга из-за одной некрасивой истории?

Глаза Насти становятся шире. Мне кажется, что именно в этот момент в ней просыпается настоящий журналист. Когда она чувствует запах жареного, настоящей сенсации. Возможно, я делаю очень опрометчивый шаг, ведь разговариваю сейчас с тем, человеком, который не просто умеет аккумулировать сплетни, он делает из них новости, но мне просто нужно выговориться и поделиться своими страхами.

– Вот. Это было из-за преподавателя, – журналистка в это время крепче сжимает мои руки, игнорируя то, что ей только что освежили коктейль.

На мгновение мне кажется, что она выслушивает тех, кто приходит ей рассказать свою правду точно с таким же выражением лица. А наутро сетка телеграм-каналов пестрит заголовками.