Хотела бы я на нее накричать. Ведь она заграбастала предприятие отца, да еще получила четыре тысячи монет. На эти деньги можно купить целый табун лошадей. Пусть оставит мне хотя бы Дымку. Вот только я не могу. Потому что за эти годы мачеха выдрессировала меня, словно лошадь, заставляя молчать с помощью невидимой уздечки, давным-давно вставленной мне в рот.

Кто-то мягко касается моего плеча. Я вздрагиваю и поднимаю глаза. Слуга стоит рядом со мной, и на его лице, как ни странно, отражаются мягкость и сочувствие.

– Я позабочусь, чтобы мой хозяин купил вам новую лошадь.

Ну да, он ведь от имени своего господина дал обещание Джойс, что я никогда и ни в чем не буду нуждаться. Мне можно просить все, что пожелаю. Вот только это ничего не значит. Он лишь проявит пустую доброту, стремясь исполнить взятые на себя обязательства. На самом же деле его интересует только книга, а вовсе не я.

– Мне не нужны его лошади. – Я резко отстраняюсь.

Не хочу ни его жалости, ни вынужденной доброты. Ничего такого, что могло бы сблизить меня с супругом.

– Вечно тебе все не так, – довольно громко, чтобы все слышали, бормочет Джойс. – Успокойся и с благодарностью вступай в новый этап своей жизни. – В ее устах все звучит так, будто я сама, по доброй воле, выбрала для себя эту судьбу.

Одарив Джойс хмурым взглядом, я сажусь в карету.

Когда слуга занимает место на козлах, ко мне бросается младшая сестра.

– Лаура! – Джойс уже того и гляди взорвется. – Возвращайся к матери, – шиплю я на сестру и мысленно содрогаюсь, представив, какой выговор ее ждет.

Не обращая внимания на мать, Лаура хватается за дверцу кареты и не дает мне ее закрыть.

– Я буду скучать по тебе, – бормочет она, даже не скрывая слез. Милая сестренка, ведь ей едва исполнилось четырнадцать. Она самая лучшая из нас, ее дух пока не сломлен. – С тобой этот дом казался почти сносным.

– Нет, это благодаря тебе. – Я быстро обнимаю ее, но слуга нас и не торопит. – Оставайся такой же доброй, Лаура, пожалуйста. Держись изо всех сил, пока в конце концов не сможешь отсюда выбраться.

– Ты тоже. – Она отстраняется, и я прикусываю язык, чтобы не признаться, что от моей доброты давным-давно ничего не осталось. – Я присмотрю за Дымкой, клянусь. Корделла меня научит. Возможно, в следующий раз, когда приедешь сюда, ты сможешь ее забрать. Я попробую поговорить с мамой.

– Лучше не гневи ее из-за меня. Хотя тебе виднее. – Я осторожно заправляю Лауре прядь волос за ухо. И замечаю движение за ее плечом. – А теперь беги, пока твоя мама не явилась за тобой.

Я мягко отстраняю сестру и закрываю дверцу кареты. Джойс вслед за Лаурой поднимается по лестнице, что-то резко и отрывисто выговаривая на ходу.

Карета движется вперед, и я быстро теряю их из виду. Что бы ни говорила Лаура, вряд ли я когда-нибудь сюда вернусь.

По словам Хелены, лорд Фенвуд живет к северу от города. В моем представлении это означает немного севернее. Так же, как наше поместье находится чуть южнее. Однако выясняется, что я немного ошиблась с расстоянием, и, когда мы прибываем в мой новый дом, день уже клонится к вечеру.

Первым признаком приближающегося жилья становится высокая каменная стена почти в два моих роста. Большую часть дня карету окружали только холмы, да справа тянулась полоска вездесущего леса. Час назад мы свернули на узкую дорожку, больше похожую на колею от колес, которая вилась среди травы и уводила в сторону леса. А после я увидела стену.

Она простирается между деревьями, вызывая мысли о развалинах древнего замка. Кованые железные ворота увиты ползучими растениями, чьи маленькие белые цветы источают приятный аромат. Вокруг нет ни души, однако ворота с мрачным лязгом закрываются за нами. И этот звук эхом отдается внутри меня, знаменуя собой некую завершенность, словно опускающийся занавес во время представления.

Мы тащимся по дороге, петляющей между живыми изгородями и небольшими деревцами, и словно бы попадаем в миниатюрное подобие древнего леса. Впрочем, здесь нет той тяжелой, гнетущей атмосферы, что царит в настоящем лесу. Вдалеке поднимает могучую царственную голову олень. На его рогах так много отростков, что большинство дворян передрались бы за возможность повесить их себе на стену. Между тем лорд Фенвуд позволяет зверю спокойно обитать на своей территории. Что это говорит о нем?

В конце концов заросли отступают, и слуга останавливает карету на круглой, засыпанной гравием площадке. Спустившись с козел, он открывает дверцу и помогает мне выйти. И взгляду впервые предстает поместье лорда Фенвуда.

Дом дугой огибает круглую подъездную дорожку, из центральной башни раскидываются два крыла. Что ж, замок под стать той самой стене. Кладка довольно старая, но само строение в хорошем состоянии. Теперь-то я в этом разбираюсь, поскольку много раз приводила в порядок фамильное поместье. Даже солома на крыше смотрится почти новой.

Внешне все выглядит вполне нормальным, однако волоски у меня на руках встают дыбом. Здесь в самом воздухе ощущается нечто чужеродное. Поместье в буквальном смысле стоит у леса, в который я в детстве поклялась отцу никогда не входить. И когда слуга тяжело опускает мой сундук на гравий, я едва ли не подпрыгиваю от испуга.

«Остерегайся леса, Катрия. Никогда в него не ходи. Поклянись мне жизнью матери, что не войдешь под его своды. Она своим предсмертным желанием хотела избавить тебя от них».

– Прошу прощения, леди Катрия, – вырывает меня из мыслей голос слуги.

– Все в порядке, не нужно извиняться. – Я заставляю себя улыбнуться и поправляю висящую на плече лютню. Этот человек не виноват в моих трудностях. И лучшее, что я могу сейчас сделать, – попробовать найти союзников. – Зовите меня просто Катрией.

– Что ж, значит, Катрия.

– А как ваше имя?

Похоже, его удивляет мой вопрос. И отчего-то он слишком долго раздумывает над ответом. Хотя, казалось бы, чего проще?

– Орен, – наконец представляется он.

– Приятно познакомиться.

– Пойдемте, скоро ночь, а перед ужином нужно еще вас устроить.

Орен подхватывает мой сундук с удивительной для мужчины его лет легкостью. Вслед за ним я поднимаюсь по трем ступеням, что ведут к парадному входу в центральную башню замка.

Меня тут же поражает мастерство тех, кто приложил руку к созданию этого здания. Слева от входа изгибается деревянная лестница, перила которой искусно украшены лилиями и виноградными лозами, очень похожими на живые. По обеим сторонам дверей расположены окна с цветными стеклами, которые складываются в причудливые пейзажи с полями и горами. Я обвожу пальцами их темные контуры и ощущаю металлический каркас, в который вставлены стеклянные пластины.

– Все хорошо? – интересуется Орен.

– Да. Такие окна я видела только в ратуше.

Искусство работы со стеклом в наши дни считается утраченным. Мало кто умеет, подобно мастеровым древности, заниматься подобным ремеслом, и такие люди живут в основном в крупных городах. Они редко приезжают в столь отдаленные места. По всей видимости, зданию уже очень много лет. Удивительно, как окна вообще сохранились. Или у лорда нашлись средства, чтобы вызвать мастера прямо сюда? Впрочем, насколько я могу судить, лорд Фенвуд богат сверх всякой меры.

– Они и в самом деле редкость.

Орен ведет меня в левое крыло. Прежде чем войти в арочный дверной проем, я бросаю взгляд вверх в попытке понять, насколько простирается башня. Но вижу лишь площадку второго этажа, за которой изгибается лестница.

– Хозяин дома живет наверху?

– Лорд Фенвуд приходит и уходит, когда ему вздумается, – туманно поясняет Орен, однако его слова никак не отвечают на мой вопрос.

Мне становится интересно, где лорд проводит время, ведь любое подобие цивилизации расположено более чем в двух часах езды отсюда. Может, он охотник, которому досталось небывалое состояние, и Фенвуд ищет острых ощущений в лесной чаще?

– У него прекрасный дом, – осторожно замечаю я. – Трудно представить, почему он не стремится проводить здесь больше времени.

Слуга останавливается посреди коридора. Окна слева от нас выходят на круглую подъездную дорожку, справа виднеются двери. Орен молчит, и я начинаю беспокоиться, что ненароком обидела его своим замечанием. Хотя я ведь не сказала ничего особенного.

– Вам нужно знать несколько правил, – произносит слуга и вновь идет вперед. Я ждала чего-то подобного, так что мысленно уже успела подготовиться. – Во-первых, если вам что-нибудь понадобится, достаточно сообщить мне. По мере возможности я всегда буду неподалеку. Но поскольку я единственный слуга в доме, то вынужден следить за его состоянием и могу быть занят в другом месте. Каждый вечер я стану подавать вам ужин и по утрам почти всегда готовить завтрак, так что в эти моменты будет удобнее всего сказать мне обо всем, что вам потребуется.

– Это очень великодушно с вашей стороны.

Орен не обращает на мое замечание никакого внимания.

– Следующее правило заключается в том, что вам разрешено находиться лишь на землях поместья, тянущихся вдоль дороги, по которой мы сюда приехали. Ни при каких обстоятельствах вы не должны входить в лес.

– Это не проблема, – легко соглашаюсь я. – Отец тоже запрещал мне соваться в лес.

– И последнее правило, самое главное. Неважно, что вы увидите или услышите, из этого крыла вам можно выходить лишь в светлое время суток.

– Простите?

– Эти правила только для вашей защиты. – Орен оглядывается через плечо. – Мы далеко от города, рядом лес. Туман здесь намного гуще и пропитан древней магией. Людям опасно выходить ночью на улицу.

– Неужели вы говорите о фейри? – интересуюсь я, стараясь изобразить браваду на манер Хелены. – Ведь это всего лишь бабушкины сказки.

Орен усмехается, как будто видел фейри собственными глазами и может рассказать о них, а я сморозила глупость.

– Пусть так, но лесные звери вполне реальны. Внутри этих стен вам ничего не угрожает, но за пределами дома защита моего хозяина заканчивается. Понимаете?

– Да.

Вот только не представляю, как воспринимать услышанное. Наверное, эти правила родились не на пустом месте. К тому же я уже давно не рвусь в лес. Интересно, как повел бы себя отец, если бы чудесным образом вдруг объявился и узнал, что Джойс выдала меня замуж, а мой новый дом почти вплотную подступает к темной стене деревьев, тянущихся вдоль непроходимого горного хребта, который ограничивает наш уголок мира? Признаться, я ожидала, что после замужества у меня останется еще меньше свободы, чем прежде, но, похоже, ошиблась.

Другими словами, для меня все могло сложиться гораздо хуже.

Мы останавливаемся у двери в самом конце коридора, и слуга толкает ее, чтобы открыть. Петли громко скрипят, но дверь поддается с трудом, и Орену приходится надавить на нее плечом.

– Прошу прощения, – бормочет он. – Этим крылом дома редко пользуются. Но я все поправлю, пока вы будете ужинать.

– Скажите, где взять инструменты, и я сама починю дверь, – предлагаю я. Орен смотрит удивленно, явно не ожидая от меня подобного заявления. – Пусть это платье не вводит вас в заблуждение, я скорее привыкла к брюкам, чем к нарядам из атласа.

– Хозяин поклялся, что вы ни в чем не будете нуждаться. Он сам обо всем позаботится. Я займусь дверью, пока вы будете есть, – не слишком охотно произносит Орен.

Интересно, накажет ли его хозяин, если Орен позволит мне самой взяться за дело? Или он и рад бы взвалить эту обязанность на меня, но не может?

Мне остается лишь строить предположения о том, каков на самом деле мой муж.

Орен входит в спальню и ставит мой сундучок на затянутую тканью скамью в изножье кровати с балдахином. Напротив нее в большом каменном камине уже потрескивает огонь. Комната хорошо обставлена и находится в отличном состоянии, как и все прочее в этом поместье, больше похожем на замок.

– Ужин будет в течение часа. Надеюсь, вы согласитесь поесть пораньше, чтобы вернуться в свои покои к заходу солнца.

– Конечно. Обычно я рано ложусь спать и рано встаю, – с улыбкой отвечаю я.