Отвернувшись, Соня сунула нож под воду и начала смывать кровь, невидящим взглядом уставившись на струю воды. Она думала, что, наверное, нужно позвонить в полицию и в скорую, хотя Вадиму уже вряд ли поможешь. Ножи у них в доме были острые, а Соня орудовала ими мастерски. И готовила она тоже мастерски. И пекла. И торты делала. И кофе варила первоклассно. Только вот Вадим почему-то всегда был недоволен. Ни разу она ему не угодила: то мясо пережаренное, то лазанья сухая, то соус для салата негодный, то клубничный мусс с кусками плохо переработанных ягод, то пенка на эспрессо неправильная. Когда это началось? Соня и не помнила. Ведь раньше не было придирок… Нет, придирок не было, однако был сарказм. Поначалу влюбленной Соне муж казался остроумным интеллектуалом, уже гораздо позже она поняла, что это не остроумие, а цинизм. Цинизм и неумение получать удовольствие от простых вещей, которые обычно радуют. Это неумение приводило к высмеиванию. То в ресторане пахнет не так. То фильм абсолютно бессмысленный. То друзья ничего не понимают. То бизнес-партнер не умеет дела вести. То у Сони прическа не та. То платье она «деревенское» напялила. И так без конца. Сначала Соня смеялась над подколами и язвительными шуточками Вадима, потом лишь вежливо улыбалась, а потом ей стало от них противно. А еще противнее – оттого, что он по-прежнему делает вид, что все хорошо, что у них идеальная семья, хотя уже очень давно ничего хорошего не было. И семьи в том смысле, который Соня привыкла вкладывать в это слово, тоже не было. Так, привычка. Опостылевшая привычка.

Резкий звон заставил Соню вздрогнуть и прийти в себя: это духовой шкаф просигналил об окончании программы. Соня выключила воду, вытерла насухо филейный нож и сунула его в подставку. Надев на руку кухонную рукавичку, она приоткрыла дверцу и заглянула в духовку. Лазанья была готова и издавала умопомрачительный аромат плавленого сыра.

В этот же момент Соня услышала, как открылась входная дверь. Соня бросила взгляд на часы – почти восемь. В последнее время Вадим все чаще стал задерживаться на работе.

– Чем это так воняет? – долетел до Сони голос мужа.

Она вышла в гостиную – прихожей в их модной квартире не было – и сказала:

– Пахнет запечённым сыром. Я лазанью сделала. Ты как раз вовремя.

– Я сначала в душ, – передернул Вадим плечами. – Устал – не могу.

Соня кивнула и вернулась на кухню. Вскоре из ванной послышались звуки зажурчавшей воды. Соня пошла в спальню, чтобы достать для Вадима чистые штаны и футболку, в которых он ходил дома, и увидела на кровати сброшенную им одежду. «Вот всегда так, бросит кучей в комнате, нет, чтобы сразу в корзину положить, – думала Соня. – За собой не замечает, а меня попрекает каждой соринкой». Соня взяла брюки и рубашку мужа и замерла. На белоснежной ткани сорочки у самого ворота виднелось розовое пятно. Сомнений в том, что это следы от помады, у Сони не было. «Прямо классика, – горько усмехнулась Соня. – Интересно, если предъявить это Вадиму, сунуть под нос, он скажет, что у меня больная фантазия? Или придумает более оригинальное язвительное оправдание?» Нет, она не будет ему ничего говорить. Не в первый раз она видит такие пятна и наверняка не в последний. И ведь когда-то, дурочка, она трясла вот такой же рубашкой перед лицом Вадима и устраивала истерику, а он лишь посмеялся, смерил ее презрительным взглядом и даже объяснять ничего не стал.

Отнеся грязную одежду в небольшое подсобное помещение, где у них была организована кладовая-прачечная, Соня вернулась в кухню. Через пять минут появился и Вадим.

Он сел за стол, а Соня достала лазанью из духовки и поставила тарелку перед мужем.

– Как прошел день? – поинтересовалась она.

– Нормально, – сухо ответил Вадим.

Соня начала вытирать разделочный стол, не сводя взгляда с подставки для ножей.

– Ты стал часто подолгу задерживаться, Вадим, – сказала она.

– Я работаю, Соня, – вздохнул он. – Вкалываю, как проклятый, чтобы побольше заработать на твою беспечную жизнь.

Рука Сони машинально потянулась к ручке филейного ножа. Он острый. Очень острый. Одно движение и…

– Я пойду отдохну, – сказала Соня, отдергивая руку, – устала что-то сегодня.

– Да-да, ты-то и устала, – усмехнулся Вадим. – Вся заработалась.

В ушах шумело так, что последние слова мужа долетели до нее будто из какой-то трубы. Соня легла на край кровати, поджала ноги, подтянув их чуть ли не к самому подбородку. Ее бил озноб. Она закрыла глаза. Так не может больше продолжаться. Не должно. Вадим сам не собирался что-то менять, хотя ему вся эта «семейная идиллия» опостылела так же, как и Соне, но вел он себя так, будто ему доставляло удовольствие каждый день мучить ее своими саркастическими замечаниями, язвительными и все чаще унизительными словами, рубашками этими, испачканными помадой и пропахшими женскими духами. Нужно что-то делать. Нужно что-то делать. Нужно обязательно что-то сделать. А иначе и до беды недалеко.

Глава 4

На следующий день была суббота, но Вадим уехал в офис, сославшись на трудный отчетный период. Соня приняла это как должное, даже и не пытаясь показать свое возмущение или недовольство. Вот уже очень давно Вадим лишь раздраженно хмыкал, если Соня начинала «качать права». А ее словно апатия охватила: ничего не хотелось, ни к чему она не стремилась. Правда, в последнее время эта апатия перерастала во что-то жуткое: ножи эти, сны непонятные, мысли, мысли, мысли…

Соня позвонила единственной подруге Вике и напросилась в гости. С Викой они дружили еще со школы, а потом та перебралась в Москву, поступив в столичный вуз. Сначала каждый день моталась на электричках на пары и с пар, но спустя три месяца решила, что хватит, слишком это утомительно: сняла комнату на окраине столицы, благо родители у Вики хорошо зарабатывали и смогли дочери помочь финансами. Так она и осталась в Москве и очень обрадовалась, когда и Соня, выйдя замуж за Вадима, тоже переехала в столицу.

Теперь подруга жила не в старой комнатушке, а в весьма приличной квартире, в хорошем районе. Жилье Вика снимала.

– Не повезло мне встретить московского богача, – смеялась подруга, поглядывая на Соню, – приходится довольствоваться тем, что есть.

– Вадим не богач, – возражала Соня, – да и не за его деньгами я гналась, когда замуж выходила. Ты же знаешь.

– Знаю-знаю, – улыбалась Вика. – Я ж шучу. Я вообще считаю, что кто-то предназначен для карьеры, а кто-то для карьеры мужа. Не все же мы одинаковые, правда?

Вика подмигивала Соне, смеялась, а Соня после таких высказываний подруги пыталась заглушить в себе неприятное чувство, волной накатывающее ощущение, будто она и правда выскочила за Вадима только потому, что он был очень обеспечен. Неужели она, Соня, со стороны выглядела именно так? Охотницей за деньгами? Может, поэтому и родители Вадима относились к ней более чем прохладно.

Вика работала теперь в хорошем рекламном агентстве и была, что называется, женщиной, сделавшей сама себя. Им обеим было под тридцать, только у Вики жизнь бурлила, а у Сони будто замерла. Если Соня жила по накатанной, то Вика кипела идеями и строила планы. Все у нее было распланировано на годы вперед.

– Через год у меня будет достаточно денег на покупку квартиры-студии, не хочу влезать в ипотеку, – говорила она. – А лет через пять думаю открыть собственную фирму.

– А как же семья, Вик? – спрашивала Соня.

– А что семья? Не всем быть счастливыми в браке. У кого-то счастье в другом.

– Нет, – мотала головой Соня. – Я уверена, что самое главное для женщины – это семейный очаг, дети…

– Ну, одно другому не мешает, – возражала Вика. – Можно и детей, и карьеру… Не знаю, чего ты дома засела, давно бы уже чем-нибудь занялась. Хоть бы пироги свои пекла или вон торты на заказ. Сейчас это весьма востребовано.

«Хоть бы пироги свои пекла» резало слух. Вика будто бы нарочно принижала важность Сониной профессии, но такая уж она была – говорила, что думает, без обиняков. Нет, не осуждала, уважала выбор подруги, но сама бы никогда такой не сделала.

Идея Вики насчет выпечки тортов на дому Соне понравилась, но она так и не решилась рассказать о ней Вадиму. К тому времени он уже в открытую презрительно отзывался о Сониных кулинарных способностях, а ее желания и мечты ни во что не ставил.

Разговоры о счастье, семейном очаге и разных взглядах на жизнь подруги уже давно не вели, потому что Соня хоть все еще и делала вид, что у нее удачный брак, но обе они понимали: все совсем не так радужно, как когда-то представлялось Соне. Вика не вмешивалась и лишних вопросов не задавала: если Соня захочет, сама расскажет, а не захочет…

В этот раз, приехав к подруге и услышав ее очередной совет, что Соне нужно бы чем-то заняться помимо мужа и дома, найти какое-то дело по себе, Соня не выдержала.

– Не знаю, что мне делать, – призналась она, усевшись за обеденный стол и отхлебнув горячего чая с черникой, которым угощала ее Вика. – Мне кажется, я схожу с ума, Вик.

– В смысле? – замерла подруга, так и не донеся до рта рассыпчатое печенье.

– Вадим мне изменяет, – выдохнула Соня.

– Ты уверена?

– Ну, не знаю, – дернула плечом Соня. – Он постоянно задерживается на работе. Сегодня вот опять уехал в офис. А сегодня, между прочим, суббота. А вчера на вороте его рубашки я обнаружила следы помады. Да и не в первый раз уже, – вздохнула Соня.

– И? – уставилась на нее Вика.

– Что – и?

– И что он на это говорит? Ты ему устроила скандал?

– Какой скандал, Вик? Ты же знаешь, какой он… Когда я попыталась ему что-то сказать, Вадим высмеял мои претензии так, что я почувствовала себя умалишенной дамочкой, которой что-то мерещится, а мне ведь и правда мерещится… всякое. – Соня подула на чай, сделала большой глоток и прилипла глазами к окну: лишь бы не видеть Викин осуждающий взгляд.

– То есть ты уверовала в слова своего мужа о том, что помада на его одежде тебе померещилась? – осторожно проговаривая каждое слово, произнесла Вика.

– Да нет, мне другое мерещится.

И Соня рассказала про регулярно повторяющиеся сны, иногда не сны, а самые что ни на есть настоящие миражи о том, как она хладнокровно убивает мужа.

– И понимаешь, смотрю на него, а меня тошнит! – все больше распалялась Соня. – Ведь у него явно женщина на стороне, и он с ней регулярно встречается, приходит, весь провонявший чужими духами, губы аж опухшие от поцелуев, и спокойненько так садится за стол и делает вид, что он муж, а я жена. Только уже давно мы не муж и жена, а лишь делаем вид. Еще и критикует меня. Постоянно критикует: то ему еда не так приготовлена, то в доме грязь, то выгляжу я плохо. Мне кажется, еще чуть-чуть и я сорвусь.

Она закончила свою тираду и шумно выдохнула.

– Сонь, – наконец промолвила ошарашенная Вика, – я, конечно, подозревала, что все у вас с Вадимом не так гладко, как ты преподносила, но я не пойму, зачем ты все это терпишь, если так тошно?

– А что я могу?

– Разведись! – тут же нашла решение Вика.

– Развестись? – Соня посмотрела на подругу удивленно, даже озадаченно.

– Тебе что, такая идея даже в голову не приходила?

– Ну… Я же не могу быть на сто процентов уверена, что он мне изменяет, – не очень уверенно возразила Соня. – Может, мне привиделась эта помада.

– А что, разводятся только из-за измены? – фыркнула Вика. – Да я бы и половины не стала терпеть из того, что ты мне рассказала. Еда ему не та? Прическа не такая? Сонь, где твое самоуважение? Где любовь к себе? Ты ведь растворилась в муже.

Соня смотрела на подругу и растерянно хлопала ресницами.

– Но ведь он мой муж…

– А ты – жена! Только что-то он ведет себя так, будто ты ему прислуга. Вот тебе, Вадим, тапочки, вот ванна с пеной, вот фуагра! Ты под него исстелилась вся, а он… Знаешь, как называется твой Вадим?

– Как?

– Абьюзер. Настоящий моральный абьюзер, а ты в такой зависимости от него, что этого совсем не понимаешь. Ведь даже мне ни разу не обмолвилась, что у вас такие проблемы, – покачала головой Вика и встала со стула. – Давай чашку, чаю еще налью.

Соня задумалась над словами подруги. А ведь она никогда не смотрела на свой брак с Вадимом с этой стороны, никогда не анализировала, пока не дошла до последней точки. Испугалась, что мысли ее сами собой воплотятся в жизнь.

– Я, конечно, не хочу лезть, – нарушила тишину Вика, – а то знаешь, как бывает? Одна подруга насоветует, другая по ее совету сделает, а потом винит, что та ее семью разрушила.

– Что ты, Вик, я бы никогда…

– Однако, – перебила Соню Вика, – все-таки скажу. Я бы на твоем месте очень крепко задумалась, иначе, не ровен час, и правда в психушку загремишь или, не дай бог, порешишь этого своего Вадима…