– Странная эта ваша Женька. Выдумала историю про акции, ты из-за этого влез в долги, запутал Вика… Непонятно. Зачем она дала Вику несуществующий адрес?

– Не знаю.

А я догадывалась. Было похоже на то, что Женя хотела удалить Вика на какое-то время из Тарасова. Но тогда зачем было давать этот адрес? Можно было дать координаты любой инвестиционной компании или фонда. Может, она всю эту историю выдумала на лету, чтобы поскорее отделаться от Вика? А самой умереть?

– А где те орлы, которые шли за нами по пятам? – спросил Павел.

– Где-то рядом. Скорее всего сейчас они решают вопрос с транспортом.

– А что им от тебя надо?

– Тебя же, кажется, предупредили, что вопросы здесь задаю я. Так? Поэтому допивай свой чай, доедай бутерброд и будем работать. Для начала тебе надо вымыть полы и протереть везде пыль. А я в это время кое-кому позвоню.

Кто бы знал, как трудно мне было настроиться на рабочий лад.

В голову лезли мысли, одна привлекательнее другой: пройтись бы сейчас по Тверской, зайти к кому-нибудь в гости, пообедать в русском трактире или американском «Макдональдсе»… Но мне поручено найти Машеньку Крысову. Хорошенькую девочку восемнадцати лет, которая потерялась в таком большом городе. И где же ее, интересно, искать? Вряд ли она прячется у друзей или знакомых. Ее наверняка вычислили и выкрали, а теперь ждут подходящего случая, чтобы предъявить папочке какой-нибудь ультиматум. Или назначить выкуп. Я положила перед собой листок, который дал мне ее любящий отец, и принялась обзванивать всех подряд. Рита, Наташа, Света, Катя, Марина… Нет, ее никто не видел уже с неделю. Я чуть было не отшвырнула от себя телефон – настолько мне не хотелось ничего делать, и подошла к окну. А вот и транспорт подали. Черная «БМВ» стояла как раз под моими окнами, а рядом мучились от жажды и голода мои телохранители. Ничего, ребятки, потерпите, ваш шеф не такой дурак, чтобы оставлять вас без обеда. Наверняка вас кто-нибудь заменит.

Павел, раздевшись до трусов, мыл полы. «Трудолюбивый», – подумала я, перешагивая через него и отправляясь в ванную, чтобы немного привести себя в порядок. Все-таки мне предстояло встретиться с Москвой. Пусть даже это будет только квартира Маши. Какая разница?

– Спасибо. Стало легче дышать. Сполосни тряпку, потом себя – мы уезжаем.

Маша жила в Георгиевском переулке, почти в самом сердце Москвы. Этот переулок шел перпендикулярно Тверской и параллельно проезду Художественного театра. В большом старом, но уютнейшем и престижнейшем доме на третьем этаже располагалась четырехкомнатная квартирка дочери крупного тарасовского авторитета – Крысолова. Какая музыка звучала в его душе, душе преступника, вора и пройдохи, когда он покупал эти хоромы и представлял себе при этом, как в них будет жить его дочь. Машенька собиралась поступать в один из московских вузов, приехала сюда весной и вот теперь, накануне экзаменов, куда-то исчезла. По опыту я знала, что этому может быть несколько объяснений. Но выкуп и ультиматум – это слишком тривиально. А что, если Маша просто-напросто влюбилась и забыла обо всем на свете? Спит сейчас со своим бойфрендом в одной из московских квартир, радуется жизни, а отец из-за нее сходит с ума, поезда останавливает, честным людям не дает отдыхать…

– Нам сюда? – подал голос Павел. Мы расположились в машине на заднем сиденье и сейчас видели перед собой, помимо московского дворика, мощные затылки наших «гоблинов».

– Да, пойдем.

Я все время делала вид, что не замечаю телохранителей. Я не люблю панибратства в работе. Каждый должен заниматься своим делом.

– Послушай, но ведь здесь кодовый замок.

– Был кодовый, стал некодовый. – При помощи набора отмычек я открыла входную дверь, мы вызвали лифт – все-таки в цивилизованном обществе живем, так зачем же пренебрегать благами? – и поднялись на третий этаж.

Я позвонила – на всякий случай. Маша, естественно, отсутствовала. Раз такое дело, придется открывать и остальные двери таким же образом. Интересно, как действовал мой предшественник, очевидно, тоже частный детектив, пытаясь отыскать Машу? Неужели таким вот топорным методом открывал замки и проникал в квартиры и подъезды? А почему бы, собственно, и нет? Что в этом дурного?

Мы ходили по квартире, как по музею. Рассматривали инкрустацию на мебели, сидели по очереди на мягких креслах и диванах, обитых лимонного цвета шелком, Павел даже пытался прокатиться по натертому до блеска паркету. Квартира выглядела так, словно из нее только что вышли, оставив разбросанными вещи, предметы туалета, теннисную ракетку и даже плюшевые игрушки. Здесь жил ребенок с раскосыми зелеными глазами, длинными светлыми волосами и стройными красивыми ногами. Но ребенок куда-то подевался. И никаких записок, записных книжек, ничего, что могло бы хоть как-то проинформировать о местонахождении этого непоседливого объекта.

– Смотри, магнитофон. Можно включить?

– Включи.

И тут произошло чудо. Мы услышали голос Маши: «Па, не волнуйся. Я пока поживу у Стаса, он хороший, но я не хочу, чтобы ты с ним знакомился. Еще рано. И тебе рано, и мне. Поступать в этом году я не буду. Не хочу. А если честно, то я еще просто не готова. В Москве так много интересного, такие забавные люди… неугомонные какие-то. Я часто прихожу на Пушкинскую площадь, где подземный переход, а рядом кафе «Лакомка» (в котором, кстати, можно выпить настоящего растопленного шоколада и заесть его булочками с орехами или корицей), и слушаю выступления сумасшедших, одержимых политикой. Они такие смешные. Хотя многое, о чем они говорят, правда. Ты только не подумай, что я глупею изо дня в день. Все как раз наоборот. Я ищу себя. Деньги не присылай, у меня их и так много. Но в основном я их проедаю. Хорошо, что это совершенно не отражается на моей фигуре. Если ты боишься, что я забеременею, то напрасно. Я уже взрослая девочка и все понимаю. Не волнуйся, не ищи меня. Целую, твоя Маня». И музыка: металл, рок и прочее громоподобное.

Я достала из кармана сотовый телефон и набрала номер Крысолова.

– Вы слышите меня?

– Конечно, – ответил низкий, чуть хрипловатый голос. – Как дела, детка?

– Я сейчас вам кое-что дам послушать. Может, это вас хоть немного успокоит. – И я, перемотав магнитофонную запись, дала ему прослушать послание дочери. После этого он некоторое время молчал, обдумывая создавшееся положение. И уже более бодрым тоном произнес:

– Таня, все остается в силе.

– Я поняла вас. – И отключилась.

– Можешь мне ничего не рассказывать, я и так все понял. Тебе нужно найти эту девицу.

– Ты сообразительный не по летам. И что бы ты на моем месте делал? С чего бы начал?

– С этого кафе. Если она там бывает часто, ее могли запомнить. А если учесть, что у нее водятся деньги, то можно пройтись и по другим кафе, расположенным в центре. У тебя есть ее фотография?

Я согласилась с ним, но прежде мне хотелось еще раз осмотреть вещи Маши. Где-нибудь да должна была остаться деталь, которая натолкнула бы меня на правильную мысль. Я снова принялась осматривать все подряд. И мне повезло. Я наткнулась на несколько книг и журналов, лежащих в изголовье огромной итальянской кровати, такую же я не так давно присмотрела себе в каталоге. Листая одну из книг, а это были в основном женские любовные романы, я увидела вложенный между страницами листок плотной бумаги. Развернув его, я увидела, что это свод тезисов какой-то партии. Тезисы-призывы, обращенные к народу, который «все терпит» и «не уважает себя». Какая-то, очевидно, радикальная партия, без всяких околичностей приветствующая «метод Чаушеску». Маша использовала это воззвание вместо закладки.

– Что-нибудь интересное? – заглянул через мое плечо Павел.

– Никогда, слышишь, никогда не заглядывай мне через плечо, меня это раздражает! – взорвалась я, отлично понимая, что злюсь-то прежде всего на себя, на свое бессилие, нежели на несчастного Павлика. Но остановиться было не так просто. Я сказала ему еще пару ласковых слов о воспитании, а потом надолго замолчала, просматривая остальные книги.

– Если хочешь, я поеду домой и не буду тебе мешать. Я не привык, чтобы на меня так орали, – с достоинством и более-менее спокойно заявил Павел, направляясь к двери. – Я подожду тебя на улице. Успокоишься, скажешь, как нам поступить дальше.

И, представьте, ушел. Вот тебе и тихоня. А я – на всякий случай, – спрятав в блокнот воззвание, вышла из квартиры, заперла ее найденными на телефонном столике запасными ключами и спустилась на улицу.

– На Пушкинскую площадь, – приказала я, и машина, за рулем которой сидел Сергей (я постепенно стала в них разбираться: Сергей – это как раз тот, который пострадал от меня в тамбуре), плавно выехала со двора.

Возникли какие-то проблемы со стоянкой, но меня они волновали меньше всего, а потому мы остановились прямо напротив «Лакомки». Мы с Павликом вышли, я же предусмотрительно взглянула на номера «БМВ» – мало ли что.

Кафе представляло собой полукруглое заведение со стойкой в самом центре, где за стеклянной перегородкой хозяйничала румяная женщина средних лет. Она сдирала с плиток хрустящую фольгу и опускала шоколад в небольшой котел с краном, откуда жирная и густая ароматная масса вытекала в крохотные чашки. На витрине действительно стояли вазочки со свежими, розовато-золотистыми булочками, посыпанными орехами и корицей. Я очень хорошо понимала Машу. Только неясно, зачем было так загадочно уходить? Жила бы со своим Стасом в этой шикарной квартире. Кто ей мешал заниматься любовью в Георгиевском переулке? И почему непременно надо было куда-то прятаться?

Когда настала наша очередь покупать горячий шоколад, я протянула уставшей распаренной продавщице фотографию Маши.

– Вы не видели здесь эту девушку?

– Видела. Она бывает у нас почти каждый день.

– А с кем, если не секрет? Я ее сестра и никак не могу ее выловить… Понимаете, она ушла из дома, а мама ужасно нервничает…

– Напрасно. Очень милая девушка. И парень у нее такой статный, красивый. Если хотите ее увидеть, загляните завтра утром, они всегда приходят часам к десяти.

Вот это да! А я-то думала, что у этой продавщицы в голове калейдоскоп незапоминающихся лиц… Какая внимательная попалась.

– Спасибо. – Мы взяли по чашке шоколада, булочки и отошли в сторонку.

– Ладно уж, – сказал вдруг Павел, – если ты и дальше будешь меня так кормить, то ори на здоровье. Я ни разу в жизни не ел ничего подобного. Можешь заорать прямо сейчас…

– Хватит ерничать. А то отберу шоколад, будешь знать…

После «Лакомки» мы решили пройтись по Пушкинской улице и зашли в итальянское кафе «Равиоли».

– Нет, наши пельмени все-таки вкуснее, – сказал, купая в масле аккуратные квадратики теста, Павел. – Здесь и мяса-то почти нет.

Официантка, посмотрев на фотографию Маши, кивнула головой:

– Да, они заходят сюда довольно часто. И сегодня утром были.

– А вечером они что, совсем не бывают?

– Нет.

Мы вышли на улицу. Начинался дождь.

– Ты сытый? – спросила я, намекая на то, что наши телохранители спасались от голода гамбургерами и баночками с пепси, в то время как мы, выражаясь на языке их шефа, жировали.

– Не то слово.

– У меня есть одно предложение. Как ты смотришь на то, чтобы проехаться вот по этому адресу, – и я показала Павлу найденное мной воззвание, где значились номера телефонов этой партии, а также адрес штаба: Цветной бульвар, 9.

– Но что это даст?

– А вдруг Маша имеет какое-то отношение ко всему этому? И вообще, ты опять задаешь вопросы. Раз я сказала, что надо ехать, значит, поедем. Я понимаю, конечно, что тебе после такого сытного ужина – заметь, за мой счет! – хочется поспать, но в этом плане можешь даже не надеяться.