Жутко наблюдать, как ты горишь, даже если это всего лишь образ на бумаге. Настя не шевелилась. В глазах её отражались огненные всплески, но ослеплённый злостью Серёжка этого не замечал.

На следующем рисунке была изображена старушка Глория.

– Бабушку не трогай! – выхватила листок Настя.

– Да пошла ты! Вместе со своей бабушкой. Которая, кстати, не твоя.

Дверь хлопнула. От Серёжкиного визита остались только грязные следы. Дождавшись, когда захлопнется дверь лифта, Настя схватила рисунок, накинула куртку и побежала к старушке Глории. Глория впустила её, зарёванную, ни слова не спрашивая.

Несколько минут Настя сидела молча, глотая слёзы. Слёзы катились сухие, злые и горячие. От них распухали губы. Только напоив Настю успокоительным отваром, Глория спросила:

– Ну что, сам узнал? Нет? Сказали добрые люди… Так я и думала.

Настя разревелась.

– Пореви, пореви, со слезами всё выйдет. Значит, не твоё это. Плюнуть и растереть!

Старушка сняла с сухонького, как у мумии, пальца малахитовую жабу и протянула Насте.

– Нет-нет, – замотала головой Настя.

– Бери, бери. Ей у тебя лучше будет. У меня она сохнет.

– Бабуль, а можно я к вам приходить буду?

Старушка Глория поджала губы.

– Попробуй не приди!

Теперь Настя стала мишенью для Мишурина.

Он доставал её и на уроках, и на перемене, цеплялся к каждому слову и жесту.

– Ну что, врунья? На кладбище этой ночью не ходила? Голубям бошки не откручивала? Лягушачьи лапки не сушила? Что ж ты так? Наколдуй мне пятак по геометрии, а? Ну чего тебе стоит? – кривлялся он.

Самое обидное, что Настя даже не пыталась защищаться. И когда он написал мерзкое послание прямо на её странице «ВКонтакте», она просто закрыла страницу.

Я чувствовала себя ужасно виноватой перед Настей. Извинилась, конечно, но Настя ответила равнодушно, не глядя: «Ты-то при чём? Я сама виновата». От этого мне стало ещё хуже. Лучше бы послала, честное слово! Обозвала бы как-нибудь. Всё-таки заслуженно.

Глядя на поведение Мишурина, даже самые вредные пацаны вступались за Настю.

– Чего ты к нашей ведьме цепляешься, Серый? Отказала, что ли? – кричал на весь класс Малеев.

Но Мишурин не успокаивался. Он увидел Настино кольцо.

– Врунья-Ведунья, откуда у тебя колечко-то? Украла? Да, чего от тебя ещё ожидать… И квартира чужая, и вещи чужие. Может, у тебя и имя чужое? Воровка!

Этого Настя не выдержала. Самый страшный гнев – гнев терпеливого человека, так говорила старушка Глория. Настя медленно, очень медленно встала, и смотреть на неё было жутко: волосы как чёрное облако над пылающими щеками, глаза горят. Как будто где-то рядом бушевал ветер и ворвался в неё. Я только в кино такое видела!

– Да чтоб ты… провалился! – страшным шёпотом произнесла Настя.

Мишурин на минуту оторопел. Но от страха стал ещё больше кривляться.

– Ага, провалюсь сейчас прямо, – за-ржал Мишурин. – Напугала! Всё ведьму из себя строишь? Ой, как страшно-то!

Я смотрела Серёге под ноги. Мне казалось, что пол вот-вот треснет, и Серёжка провалится прямо на наших глазах. Что-то непременно должно было случиться. И случилось бы, наверное, если бы в класс не вошла Тамара Андреевна. Учителя умеют отпугивать волшебство, я давно заметила.

– Садитесь, – сказала Тамара Андреевна, возвращая нас к школьной реальности. – Что это с тобой, Ведунова? У тебя не температура? Что-то ты мне не нравишься.

– Мне тоже, – с ухмылочкой вставил Серёга.

– А я бы на твоём месте помолчала, Мишурин, – махнула рукой Тамара Андреевна. – Я как раз собиралась объявить итоги четвертной. И ты, Мишурин, единственный ученик, который провалился на контрольной. Это же надо умудриться – ни одного задания правильно не сделать. Полный провал!

– Оп-ля! – присвистнул кто-то. – Он всё-таки провалился!

Серый обернулся к Насте. Лицо у неё всё ещё пылало, но волосы улеглись – ветер угомонился.

– Наколдовала всё-таки, ведьма? Значит, ты – настоящая?

Серёжка смотрел на неё виновато и изумлённо, как щенок, который что-то натворил, но сам не понял – что.

– А я всегда была настоящая, – пожала плечами Настя.

– Эх, потерял ты свою ведьму, Серый. Теперь не жди помощи от потусторонних сил, – наигранно вздохнул Иванов.

– А он себе новую нарисует! – сказал Малеев.

Тамара Андреевна растерянно оглядела класс.

– А что случилось? – с любопытством спросила она.

– Ничего! Вообще ничего! – заверили её.

Тамара Андреевна поджала губы. Вот так всегда! Что-то уже произошло, а учителя узнают обо всём в последнюю очередь. Или не узнают вообще.

Идеал

Под стеклом – фото с Джонни и Брэдом, над зеркалом – открытка с Леонардо.

И только в личном блокноте – он. И глаза у него – холоднее льда. Всё потому, что она не выучила историю, не удержалась от булочки с маком и не заставила себя сделать тридцать приседаний. Он смотрел на неё, и ей хотелось стать лучше.

Таких, как он, давно уже нет, и она никогда его не встретит. Кто мог бы его заменить, ну кто? Одноклассники все какие-то нелепые, пошлые.

Позвонили в дверь, пришлось прятать Бакунина…

Я влюбилась. Сказать кому-то – засмеют! Влюбилась в нереального человека. Есть у меня набор открыток – «Друзья Пушкина по лицею». У них такие глаза! Такие лица! Я их всех изучила, как своих друзей. Горчаков, Пущин, Дельвиг, Корсаков, Вольховский, Кюхельбекер, Бакунин… Вот этот самый Бакунин Александр – он мне в самое сердце запал. Когда я сажусь за письменный стол, кладу его под стекло на столешнице, между Джонни Деппом и Брэдом Питом.

Ну, с этими двумя всё понятно – голливудские звёзды, избалованные поклонницами. А Бакунин – другой. Вот сажусь делать уроки, а он смотрит. Он ТАК смотрит на меня своими большими задумчивыми глазами! Благородное лицо! Такой не стал бы плеваться посреди улицы – кто дальше, носить дурацкие штаны, из которых выглядывают трусы, материться при девочках. Он уступал бы место, дарил цветы… А как бы он целовался, интересно? Наверное, очень нежно. И никому бы не трепался об этом! Недавно у нас одна девчонка встречалась с одноклассником, так он потом всем друзьям показывал следы на шее – будто она его укусила в порыве страсти.

Я подошла к зеркалу и прикрыла глаза. Между прочим, я очень красивая, Натали Гончарова отдыхает! Что красивого в этой Гончаровой? Не понимаю. Я прикоснулась к зеркалу губами. Вот так я его поцеловала бы, очень осторожно, едва касаясь. Немного мешал нос, касаясь холодного стекла.

Встречу ли я когда-нибудь такого, как Бакунин? Наверное, пошла бы за ним на край света. В ссылку какую-нибудь, например. А что, я смогла бы! Тем более сейчас и в Сибири Интернет есть.

В дверь позвонили. Я закинула своего любимого в ящик стола.

Жанка влетела в мою комнату, на ходу скидывая пальто, и сразу заметила пустоту между Брэдом и Джонни.

– Опять своего лицеиста спрятала? – засмеялась она.

Жанке можно доверять. Ей самой, например, нравится Войцеховский, друг Бакунина. Но сказать об этом одноклассникам? Не поймут. Если бы мы признались, что влюбились в Диму Билана, нам бы посочувствовали, но поняли.

Одна стенка в моей комнате разрисована очаровательными вампиршами, русалками, эльфами и колдуньями. Я срисовывала с карт Таро. Мама называет её «Стена ужаса», одноклассники фоткаются на фоне стены. И вдруг – лицеист из XIX века.

– Ты даже не представляешь, какой у меня для тебя сюрприз, – взволнованно сказала Жанка. – Доставай своего!

Я достала Бакунина и водворила на законное место на столе. Жанка впилась в него взглядом.

– Так вот! Я видела ЕГО! – постучала Жанка фиолетовым ногтем по стеклу.

– Во сне, что ли? – улыбнулась я.

– Не-а, в школьном коридоре. Ты упадёшь! В нашей школе учится его двойник!

Я не упала, но удивилась.

– Таких не существует! И почему я не видела его ни разу?

– Просто выпускной класс учится в другом крыле. Я туда инглиш пересдавать ходила. И вдруг вижу: он!

– Не может быть! – отрезала я.

На следующий день мы с Жанкой отправились в соседнее крыло.

Подруга держала меня за руку, чтобы я не рухнула, если что. И я не рухнула. Я просто встала столбом, наткнувшись на это «мимолётное виденье».

Невероятно! Те же черты лица – правильные, благородные, ну как срисованные. А глаза! Два чистых озера. Невозможно описать, что в этот миг творилось в моей душе! Мне захотелось разом перекрасить волосы, выучить французский, надеть бальное платье, научиться играть на фортепиано, запеть какую-нибудь арию, прыгнуть с парашютом. В общем, сделать гигантский прыжок к своей мечте, главное – не разбить лоб.

А мечта проплыла, глядя куда-то поверх наших голов, и даже не заметила нас.

Весь урок физики я просидела, как заворожённая, ничего не видела и не слышала. Очнулась, только когда Женька Морозов толкнул меня в бок.

– Доронина, ты опять в астрал ушла? Не тормози!

– Отвянь, Морозов, – поморщилась я.

– Может, тебя проводить, Доронина? Видок у тебя, будто привидение увидела.

– Обойдусь.

А ведь я и правда увидела привидение. Лицеисты давно умерли. Этот оживший Бакунин – посланник с небес.

– Гулять-то сегодня выйдешь? – не унимался Морозов.

– Не-а.

У Морозова завелась странная традиция: я гуляю, а он ходит рядом. Он как бы сам по себе, но иногда что-то мне говорит или задаёт вопросы. Раньше у Морозова имелся доступ в мою комнату: у нас был один на двоих репетитор по английскому, мы оба страшно отставали от программы и занимались у меня. Но с прошлого года я подтянулась и даже пошла на опережение (это всё из-за Бакунина!). Не знаю, приходит ли репетитор к Женьке, но, судя по его оценкам, – нет.

Я прибежала домой и закричала с порога:

– Мама! Мне надо срочно выучить французский и научиться играть на фортепиано!

– Да ты уроки-то не успеваешь делать, какое тебе… Что с тобой? Вся сияешь.

– Мама, ты в меня не веришь! – упрекнула я маму, не переставая улыбаться.

Я выгребла из шкафа весь свой гардероб, разложила на диване: рваные джинсы, футболки с надписями, кофточки со стразами и вырезами. Нет, всё не то!

– Мама, мне срочно нужно платье!

– Что, какой-то праздник? Извини, магазины уже закрыты, – съязвила мама. – Ты же носишь только джинсы. Что изменилось?

– Всё изменилось! Всё! Случилось чудо!

– Ясно… И как это Чудо зовут, если не секрет?

Сказать или нет? Мама – педагог-организатор в нашей школе. Устраивает праздники, спектакли, мероприятия. Может, и судьбу дочери устроит? А вдруг она сможет мне помочь? Хотя родители в таких вопросах обычно только мешают.

Я решила показать маме портрет Идеала. Она долго рассматривала открытку.

– Хм, действительно, видела похожего. Только не помню, как зовут. Володя? Алёша?

В общем, мама не узнала его. Но есть человек, который всё про всех знает. Сабина!

Сабина появилась в нашем доме не так давно. Она устроилась в школу руководителем театральной студии, потому что дома ей было скучно. Девушка не поступила в театральный институт после школы и готовилась атаковать его в следующем году. Теперь Сабина помогала маме организовывать мероприятия. Обычно они шушукались на кухне до позднего вечера, придумывали сценарии, обсуждали учителей и учеников. Потом за ней забегал жених или нам с мамой приходилось её провожать.

Что сказать о Сабине? Она похожа на Фриду Кало. Гладкие иссиня-чёрные волосы падают вдоль смуглого лица, как шёлковые ленты. Удлинённые чёрные глаза всегда смеются, так что непонятно, то ли они сужаются от смеха, то ли такой разрез глаз от природы. Жених Сабины – будущий профессор, защищает диссертацию. Он говорит, что Сабина сошла с картины Поля Гогена, и сначала он влюбился в эту картину, а потом увидел её.