Полиция работала медленно, основательно. Арс с ребятами отпустили только ближе к двум ночи. Раздавленные, уставшие, они молча разбрелись сначала по гримеркам, а потом расселись по машинам и двинулись каждый в свою сторону. Никто и не вспомнил, что после концерта они договаривались собраться, чтобы отпраздновать их победу. Нечего праздновать. Все кончено.

Арс тяжело опустилась на сиденье своего нового БМВ.

Ей было очень жалко Островского, у него, кажется, осталась молодая жена. Точнее, она уже вдова. Тот строгий полицейский сказал, что она не смогла приехать в клуб, вроде как находилась слишком далеко. Арсения слышала, как он договаривался с ней на завтра о встрече в отделении полиции.

А еще Арс жалела своих ребят – ее музыкантов. Она снова проиграла, снова подвела их. Неважно, что в случившемся не было ее вины. Факт оставался фактом – «Лунные блики» снова опустились на самое дно.

Вся ее команда, кроме Ивана, с ней многие годы, а кто-то – даже страшно подумать – почти полтора десятилетия. Иван пришел недавно и для нее, Арсении, он во многом вынужденная мера. А все потому, что старого барабанщика пришлось попросить покинуть группу. Многие крутили пальцем у виска – из коллектива выгнала, а в постели оставила. Да, секс и работу Арсения Светлова не связывала никогда. Не в том смысле, что не спала с тем, с кем делала музыку, а в том, что близкие отношения с кем бы то ни было не давали ее избраннику никаких послаблений или индульгенций.

Мирон перешел черту, когда решил, что может безнаказанно косячить в студии и на сцене, а еще опаздывать везде и всюду только потому, что она с ним спит. Странно, конечно, но, когда она его уволила, он не хлопнул обеими дверьми – звукоизолированной дверью репзала и той, что закрывала ее просторный лофт. Видимо, Арс недооценила степень его привязанности к ней. А возможно, дело было в отсутствии амбиций. Не как таковых, конечно, а именно тех, что касались «Лунных бликов».

Когда Нинель привела к ним Ивана, Арс, не раздумывая, уволила Мирона. Обидно, одним днем. Светлова не дала доиграть ему даже заявленные концерты. Мирон расстроился поначалу, а потом засыпал ее идеями о том, где он планирует попробовать свои силы. Вариантов оказалось много, Арс даже не ожидала, что он так быстро отойдет от потрясения.

Иван поначалу ее очаровал. Харизматичный, очень музыкальный, красивый.

«О его чувстве ритма ходят легенды», – сказала ей Нинель. Арсения убедилась в правоте помощницы, когда посреди концерта у их звукорежиссера отказал клик-трек3. Арсения уже готовилась к ритмическим ляпам, но вопреки ее опасениям новый барабанщик отыграл так, будто метроном был вмонтирован прямо в его мозг.

Потом, правда, Иван начал ее раздражать. Нет, его чувство ритма никуда не делось, играл он превосходно. Вовремя завершал треки. На концертах прекратились ситуации, когда музыканты уже закончили, а барабанщик по инерции продолжает играть. Ни разу на выступлениях Иван не нарушил паузы внутри композиции. Арс периодически использовала прием прерванной песни: она любила этот момент, когда в зале на несколько секунд наступала полная тишина, а потом, словно не сговариваясь, музыканты снова начинали играть.

Только поэтому он пока с ними. Потому что в остальном терпеть Ивана стало просто невыносимо. Неприязнь эта настигла Арсению не сразу. Он перебивал ее во время репетиций, спорил – на каждую ситуацию у него было собственное мнение. Теперь он казался ей бесцеремонным, насмешливым и даже тираничным. И все равно таким талантливым. Она почему-то перестала оглядываться назад, чувствуя его взгляд даже тогда, когда барабанщик совершенно точно играл с закрытыми глазами.

Как и в случае с Мироном, Арсения на первое место поставила интересы группы. Она никогда не шла на сделку с совестью, когда дело касалось творчества. Ради искусства, ее искусства, она готова терпеть даже такого, как Иван.

Ребятам, кстати, он нравился. Арсения видела, как легко он влился в коллектив. Возможно, ее отношение к барабанщику было обусловлено обычной ревностью, но думать об этом ей не хотелось.

Под мысли, невеселые и вязкие, словно мазут, она доехала до дома. Парковка была забита, и она еще раз порадовалась тому, что не поскупилась и арендовала себе место на подземном паркинге: ее белоснежная лошадка определенно требовала для себя отдельного и, главное, всегда свободного стойла.

Дома она бросила сумку с концертным реквизитом и кофр для платьев и костюмов прямо на пол. Завтра рассортирует. Что-то отправится в паровой шкаф – освежиться, что-то в стиралку вместе с тем, что уже лежит в корзине. Жакет, похоже, придется выкинуть. Непонятно, как на нем оказалась кровь Островского, ведь она сняла его практически сразу. Хорошая вещь, вряд ли отстирается, хотя, может быть, химчистка справится.

Арсения налила себе чашку капучино. Она не признавала кофе в непроверенных местах, всегда пила его только дома или же там, где точно знала – напиток не испортят, не используют неделю назад (в лучшем случае) помолотую робусту, не вскипятят и ни в коем случае не предложат растворимый вариант. «Разочарование от плохого кофе может вогнать меня в депрессию», – иногда шутила она.

Закрывая глаза, она по привычке продумывала, что будет делать завтра.

Первое и самое главное – это визит к Дедушке. Похоже, все, что случилось сегодня, лишь продолжение сценария, который Артур Велеев начал разыгрывать сразу после их ссоры. Хотя почему всего лишь? Если ее предположения верны, то Артур сегодня превзошел самого себя – совершил убийство. Казалось, что все это слишком даже для него. Хотя если Дедушка впал в маразм, что вполне вероятно при его деньгах, власти и характере, то мог пожелать завершить свой план по уничтожению Арсении Светловой как творческой единицы.

Глава 2. Снова на те же грабли

Длинная яркая юбка мешала ей. Пару раз она даже наступила на подол, выругалась, а потом плюнула и подтянула пояс повыше, к груди. Она и сама не знала, зачем когда-то купила эту вещь, ведь в ее гардеробе – и концертном, и повседневном – принципиально царил монохром. Черный, немного белого и еще меньше серого. При этом на концерте, при желании, Арс могла блестеть не хуже зеркального диско-шара – стразы и пайетки на черном, особенно в свете софитов, смотрелись на ее худощавой фигуре лучше любого самого яркого наряда. Она всегда – и в жизни, и на сцене – ощущала себя стопроцентным рокером, поэтому никогда не допускала в образ ни грамма гламурности.

Сегодня, снимая юбку с вешалки в гардеробной, ей пришлось срезать с нее бирку – вещица несколько лет провисела в шкафу. Завершили образ кепка с надписью AC/DC и с длинным, закрывающим лицо козырьком и черная медицинская маска – наследие периода локдаунов и эпидемий.

Этот маскарад Арсения задумала не случайно. Она прекрасно знала, что Артур Велеев вряд ли захочет с ней встретиться, поэтому, отправляясь в известный ей не понаслышке бизнес-центр в центре Москвы – туда, где располагался офис его радиостанции, – решила изменить внешность.

На проходной никого не было. Арс, воровато оглянулась, пригнулась, чтобы проскочить турникет и, конечно же, упала, запутавшись в непривычно длинной юбке. Чертыхнувшись, она подобрала объемные складки и, потирая ушибленное колено, поспешила к лифтам.

Радио «ВелиАр» занимало целый этаж. Перед входом Арсения скинула куртку и уверенным шагом проследовала через зону open space прямо к кабинету директора.

– Девушка, вы куда? – окликнули ее уже перед самой дверью.

– Мне назначено, – намеренно раздраженно кинула она, надеясь, что ее уверенный тон убедит секретаря в том, что она имеет право здесь находиться, и решительно распахнула дверь.

Велеев был на месте. Он удивленно поднял глаза из-под невесомых, кажущихся невидимыми, очень дорогих очков и с недоумением уставился на посетительницу. Арсения сняла кепку и сдвинула маску на подбородок.

– Здравствуйте, Артур Денисович. Я войду?

– Ты вообще-то уже вошла, но уж коль спросила, то нет, нельзя. Заметь, я не спрашиваю, зачем ты явилась. Тебя здесь не ждали, так что проваливай. И дверь поплотнее прикрой, сквозняк, знаешь ли, всякую заразу может в кабинет принести.

– Я не уйду, – спокойно произнесла Арсения, усаживаясь на стул, – нам надо поговорить.

Взгляд Дедушки из насмешливо-удивленного превратился в жесткий, деловой.

– А ты наглая, – коротко констатировал он, – не изменилась вовсе. Ну, говори.

– Вчера у меня был концерт в «Роккке».

– Ты что, хочешь, чтобы я тебя поздравил? – Велеев удивленно поднял одну бровь.

Что это – отличная актерская игра или он действительно ничего не знал о ее концерте?

– Поверь мне, любой твой концерт, тем более в «Роккке» – это случайность. Возможно, ошибка. Уверяю тебя, больше ты эту сцену не увидишь. Только если из зала.

– Артур, вы не хотите прекратить эту травлю? – внезапно для себя спросила она. – Вам самому не надоело?

– Я же урод, ты забыла, девочка? Или ты передумала и хочешь извиниться?

Арс оставила вопрос Велеева без ответа. Впрочем, скорее всего, ответ ему и не требовался, Арс была уверена, что это ничего бы не изменило в отношении Артура к ней.

– Вчера на концерте убили моего продюсера, Эдуарда Островского. Его скинули с колосников прямо ко мне под ноги. Это он устроил мне концерт в клубе. Не знаю, как он обошел ваши… Кхм… Рекомендации, – она попыталась усмехнуться, но вышло плохо, усмешка получилась кривой, – но у него явно был талант.

Артур смотрел на нее внимательно, с интересом. Арсения замолчала, ожидая, как отреагирует на ее слова Велеев. Он помолчал немного, словно оценивая, заслуживает ли она ответа, и наконец произнес:

– Мне твой придурок самодеятельный до лампочки. С талантом или без. Я не знаю, откуда он взялся и что у него за связи, но меня бы он все равно не переиграл. И ты не переиграешь, я все равно перекрою тебе кислород.

– А вы еще большая тварь, чем раньше. – Светлова сама не поняла, как из ее рта вырвались эти слова, но сдержать их просто не сумела. – Мстительная сука. Это вы убили Островского, я докажу это, и вы сядете.

Велеев усмехнулся, глубоко и разочарованно вздохнул, словно ожидал чего-то подобного.

– Жаль, что жизнь тебя ничему не научила. Ты не заслуживаешь этого, но я все же поясню. Еще раз. Мне нет нужды убивать твоего продюсера, он никто, так, случайный человек, которому почему-то повезло. И я его не трогал.

– Я вам не верю.

– А тебе и не надо. Но чтобы ты не тратила мое время и не шлялась сюда, как к себе домой, я тебе кое-что покажу.

Он откатился назад на большом офисном кресле и с трудом выпрямился. Отошел от стола и встал, демонстрируя сухую фигуру в потертых широких джинсах и пиджаке, который стоил в несколько раз больше средней зарплаты тех, кто обычно ходил на его концерты. Одна штанина джинсов была обрезана до колена, из-под нее торчала белая гипсовая повязка.

– Сломана. – Он весело пожал плечами. – Неудачно покатался на сноуборде, знаешь, возраст уже не тот. Так что, девочка, даже если бы я захотел забраться на колосники, чтобы скинуть с них твоего продюсера, я бы просто не смог этого сделать. Физически. Да и незачем мне это. Ну что, сама уйдешь или охрану позвать?

*

Арсения вдохнула неожиданно по-летнему жаркий майский воздух – когда успело так потеплеть? – и с горечью посмотрела на офис «ВелиАр». Похоже, она повторила свою же ошибку. Второго раза Артур ей точно не простит. Он, конечно, и первый не забыл, как оказалось, но теперь, видимо, уничтожить ее станет для Дедушки делом принципа. В конфронтации с Артуром Велеевым она зашла так далеко как никто другой.

«А может, Велеев все-таки замешан в убийстве Островского? – вдруг подумала она. – То, что у маэстро сломана нога, означает только, что его самого не было в клубе. Но это не значит, что произошедшее не его инициатива – о заказных убийствах знают даже школьники, а уж возможностей и связей у мэтра больше, чем у любого среднестатистического обывателя.