Она посмотрела на меня широко раскрытыми глазами, полными страха, но в них мелькала крохотная искра надежды. Я видел, как ее плечи напряглись, готовясь к незнакомому пути, который нам предстояло пройти.

Как два случайных первопроходца, мы должны были отправиться на поиски тайн этого замершего мира.

Виктория медленно кивнула:

– Хорошо, Иван. Я готова. Давай попробуем найти других, как мы.

И так началось наше путешествие по застывшему во времени городу…

Глава 2

Холодный ветер пронесся через город, он проник в мои легкие, вызывая дрожь, пробежавшую от позвоночника к сердцу. Трудно было осознать, что в этом ледяном пустынном городе больше никто не жил. Время, которое раньше измерялось в секундах и минутах, теперь приняло неопределенную форму. Я отбросил эти тревожные мысли, сосредоточившись на нашей необходимости в безопасности. Сейчас нельзя жалеть о том, что ищем жизнь, понял я.

Глядя на Викторию, я увидел отражение своих мыслей: ее глаза были широко раскрыты от ужаса, задерживаясь на неподвижных пешеходах. Она нервно схватилась за мою руку, словно ища утешения от невысказанного страха, который терзал наши сердца.

Мы вдвоем двинулись вперед с опаской, следуя по главной улице, которая теперь казалась печальным проспектом, ведущим к центру города. С каждым шагом мы пробивали толстые слои снега, покрывающего булыжную мостовую, словно шептавшего нам секреты давно ушедших времен.

Пока мы шли, мы увидели огромную паутину на ближайшем дереве, сверкающую инеем. Единственное живое существо, которое мы встретили в то утро, был гигантский паук, который ел неподвижного человека, бесшумно высасывая из него все внутренности. Оба существа, казалось, не замечали нашего присутствия, затерянные в своем молчаливом мире.

Я взглянул на Викторию, которая побледнела, как снег вокруг нас. Мы обменялись взглядами, но ни одно слово не сорвалось с наших губ. Этот чудовищный эпизод казался ночным кошмаром. Я крепче сжал дрожащую руку Виктории, пытаясь успокоить ее, пока мы отходили от ужасного зрелища. Ее пальцы были ледяными, напоминая мне о нашей непростой ситуации.

Мы шли медленно, как будто ступали по осколкам стекла, каждая следующая ступень была осторожной, словно танец на хрупком льду в этом замороженном мире. Вдруг мы услышали шорох позади нас. Паук, уже расправившийся со своей жертвой, направлялся к нам. Его восемь ног двигались медленно и расчетливо, а клыки капали внутренностями человека. Смесь крови, кишок и мертвой тишины вызвала у меня мороз по коже.

Виктория сжала мою руку еще сильнее, давая понять, что чувствовала тот же ужас. Наши глаза встретились, и без единого слова мы развернулись и ускорили шаг, перейдя на бег. Наша обувь громко хрустела по ледяной мостовой, это был единственный звук во всем городе.

Паук двигался быстрее, чем мы ожидали. Его длинные тонкие ноги тарабанили по ледяной земле, когда он гнался за нами. Мое сердце стучало, создавая ритм для наших стремительных шагов. Я бросил взгляд через плечо и увидел, как чудовищный арахнид, окрашенный в ужасные красные пятна, ускорил свой бег.

Ледяной воздух резал мне кожу, когда мы мчались вперед, и я ощущал, как горький холод захватывал меня с каждым тяжелым вдохом. Вдалеке я увидел контуры своего дома, будто он наблюдал за безмолвным городом своими немыми глазами. Я крепче сжал руку Виктории, как будто она была единственной связью с этим жестоким миром.

Мои мысли мчались также быстро, как и сердце, было почти невозможно осознать наше текущее положение.

– Вот мой дом, – кивнул я на десятиэтажное здание, – бежим туда!

Мы бросились вперед. Мои суставы скрипели, но страх придал мне сил. Я открыл зеленую дверь, и мы с Викторией вломились внутрь. Я оглядел знакомую прихожую – никаких признаков жизни, ни одного движения. Я почувствовал укол грусти, когда мой взгляд упал на любимую вазу моей матери с лилиями. Идеально сохраненная, но навсегда застывшая в своей хрупкости, как и многие в этом забытом временем мире.

Теперь нас окружила тишина в безопасности моего дома. Мое сердце постепенно успокаивалось, лишь изредка прерываемое эхом нашего дыхания. Я бросил ключи на стол у входа, они тихо звякнули, ударившись друг о друга. Мы с Викторией обменялись взглядами, и я снова ощутил дрожь по всему телу.

Несмотря на ощущение облегчения, заполнившее мои вены, жуткая сцена, которую мы наблюдали, отпечаталась в моей памяти. После того как я закрыл входную дверь, мы двинулись вглубь квартиры. Теплый золотистый свет внутри приветствовал нас, отражаясь на снегу и инее снаружи. Прихожая казалась забытой реликвией прошлого, безупречно сохранившейся в этом странном мире, где время остановилось.

Я подошел к винтажным настенным часам, замечая отсутствие их тихого, глубокого тиканья. Вместо этого маятник замер в середине взмаха. Слой пыли скрывал серебряный циферблат, рассказывая молчаливую историю о том, когда кто-то последний раз заводил их много лет назад.

Виктория шла за мной, ее дыхание все еще было прерывистым и рваным после нашего жуткого столкновения. Я видел, как ужас был глубоко запечатлен на ее лице; ее губы слегка поджаты, а в глазах отражалась ослепляющая белизна города за окнами.

Самым удивительным было то, что электричество в квартире работало, как прежде. Бойлер для воды работал. Воспользовавшись сохранившимися благами цивилизации, я включил электрические обогреватели по всему дому.

Тепло, наполнившее комнату, создало иллюзию спокойствия, освобождая нас от укуса холода, который угрожал заморозить нас.

Мы направились на кухню, глубже погружаясь в знакомую обстановку моего дома. Я открыл холодильник, внимательно осматривая его содержимое: лук, шпинат, остатки лазаньи и испорченное молоко. Несмотря на голод, ничто из этого не вызывало аппетита.

– Может, стоит что-нибудь приготовить? – пробормотал я. —Ты хочешь выпить? – спросил я Вику, доставая из холодильника бутылку виски. – Немного алкоголя согреет нас.

Она нерешительно покачала головой и крепко обхватила себя руками, пытаясь согреться в холодной кухне. Я не мог её винить. Открыв бутылку виски, я налил немного тёмного янтарного напитка в два стакана.

Резкий запах копчёного дуба, поднимавшийся из бокалов, напомнил мне о зимнем вечере в баре прошлой зимой. Я быстро отогнал эти воспоминания и протянул один стакан Виктории.

– Спасибо, – пробормотала она, обхватывая стакан обеими руками.

Мы сделали по маленькому глотку, наслаждаясь теплом, которое медленно разливалось по горлу. Наше дыхание стало ровнее по мере того, как мы привыкали к теплу.

– Виктория, – сказал я, дела я паузу перед тем, как продолжить, – почему ты решила довериться мне и пойти со мной? Этот вопрос мучил меня с тех пор, как мы вышли на улицы этого мёртвого города.

Она замялась, нахмурив брови, будто подбирая правильные слова:

– Иван, мне ты никогда не нравился. Честно говоря, я не хотела с тобой работать в офисе. Но когда я увидела тебя на той площади, когда всё остановилось и нас окутала тишина, что-то изменилось. Я посмотрела тебе в глаза и увидела страх, неуверенность – и глубокую, неоспоримую волю к выживанию. Именно тогда я поняла, что могу доверять тебе.

Сильный порыв ветра ворвался в дом, пронёсся по прихожей и исчез, оставив после себя ещё более холодную тишину. Это было жутким напоминанием о реальности, царящей за дверью. Я невольно содрогнулся, глядя на Викторию.

Её признание словно растопило лёд между нами, но в то же время принесло новую волну тревоги. Внутри меня тепло от алкоголя смешивалось с беспокойством. Мы находились в разгаре невообразимого кризиса, и не было никакой уверенности в том, что нас когда-нибудь спасут.

Наконец я ответил:

– Виктория, я искренне благодарен, что ты выбрала довериться мне – это значит больше, чем ты можешь себе представить – начал я неловко, – никогда не понимал, почему ты меня не любила. Но сегодня я увидел в тебе сострадание и доброту. Ты не должна была идти со мной в это опасное путешествие, но ты пошла, и я благодарен за твоё присутствие здесь, среди этих ледяных стен.

Девушка слабо улыбнулась в ответ, её глаза отражали сложную смесь эмоций. Я решил не углубляться в её мысли и вместо этого убрал еду из холодильника и начал готовить что-то тёплое.

Пока я занимался готовкой, Виктория заговорила снова, словно решив продолжить:

– Я не просто не любила тебя, Иван. Я не выносила тебя, – она покачала головой, усмехнувшись над собой. – Ты казался мне таким высокомерным, а с другой стороны, у тебя были порой такие шутки, что мне казалось, что у тебя не всё в порядке с головой.

Я приостановил свои действия, прислушиваясь к её честным словам, которые разрывали тяжёлую тишину, повисшую в доме.

Солнце начало садиться за горизонт, отбрасывая удлинённые тени по всей кухне. Мы оказались окутаны странным ощущением мира, которое казалось невыносимо нереальным в свете происходящих событий. Я посмотрел в окно и увидел, как последние лучи дневного света блестят на заснеженных крышах, добавляя ещё один слой магии этому необъяснимому тихому месту.

Вуаль сумерек опустилась на город, окутывая его острым эфемерным сиянием. В тускнеющем свете каждый электрический импульс казался пульсирующим, мигающим и сжигающим своё последнее усилие, как будто город не желал сдаваться наступающей ледяной тьме.

Виктория, немного согревшись, сидела напротив меня за обеденным столом, её тонкие пальцы обхватывали кружку с горячим чаем. Она пристально смотрела на янтарный напиток, словно пытаясь найти в нём ответы.

Потом мы переместились в гостиную. На всякий случай я решил включить телевизор. То, что мы увидели там, было похоже на абсурдный театр, полнейший бред.

Я медленно увеличил громкость на пульте, надеясь, что он покажет нам какой-то сигнал из внешнего мира. На экране стоял ведущий и выкрикивал непристойности. Я переключил канал. Там показывали общественный туалет, в котором люди справляли нужду, и ведущий за кадром комментировал их действия. Слова были вульгарными и неуместными для такого дня.

На другом канале шёл популярный мультсериал, но его содержание совершенно не соответствовало оригиналу. Главные герои беспорядочно занимались сексом.

– Иван, что случилось с миром всего за один день? – спросила Виктория, ужас в её глазах был невыносим.

Я покачал головой и глубоко вздохнул:

– Я не знаю, но думаю, это как-то связано с этим, – сказал я, указывая на огромные настенные часы, которые застыли во времени.

Мое сердце сжалось, когда я обдумал последствия этого замершего времени. Будто мир был вырван в жестокий момент, где правит тишина, а жизнь повисла на грани.

Однако электричество в доме продолжало работать, и мы не остались в полной темноте. Я оглядел комнату, залитую тусклым светом. Маленькая лампа на угловом столике отбрасывала мерцающие тени на лицо Виктории, на котором теперь виднелась целая палитра эмоций, которые она отчаянно пыталась скрыть.

За окном город превратился в безмолвную скульптуру, ледяную могилу, в которой были погребены и смех, и печаль. Когда-то оживлённый мегаполис теперь казался призрачным театром, где единственная аудитория сидела, тесно прижавшись друг к другу в моём доме.

Когда ночь опустилась на город, я достал из кухни бутылку виски, и мы с Викой не придумали ничего лучше, чем напиться.

Когда я открыл глаза утром, моя голова болела так сильно, что казалось, она расколется. Вкус во рту был отвратительным. Обнажённая Виктория лежала рядом, прижимаясь ко мне, я тоже был полностью раздет.

Вика открыла глаза и с хрипотцой спросила:

– Что между нами было ночью?

Я вздрогнул и попытался подобрать правильные слова. Мои руки были влажными, и разум метался в хаосе от странных обстоятельств.

– Вика, – начал я неуверенно, – то, что произошло прошлой ночью, было невольным, продиктованным нашим положением, холодом ночи и желанием найти человеческое тепло в этом холодном, пустом мире. Я надеюсь, ты понимаешь.