– Это… нож, сэр, – доложил Беттс. Его лицо было бледным. – Мы ничего не обнаружили в карманах, сэр, совершенно ничего, кроме пары перчаток. Вот они. Старый Хлопотун никогда… – Оборвав себя посреди фразы, он вытянулся, ни с того ни с сего отдал честь и замер.

– Крепись, старина, – сказал Хэдли, стараясь не выдать своим видом того, что творилось у него в душе. – Нам это никому не нравится. Мы… Закройте дверь! Гхм! Э… ты не проговорился? Никто не узнал, кто он такой? Это важно.

– Нет, сэр. Хотя два человека задавали очень много вопросов: полнотелая леди с крашеными волосами и этот суетливый человечек в сером халате. – Взгляд Беттса, продолжавшего стоять навытяжку, вдруг стал колючим. – Но всего лишь минуту назад произошла странная вещь, сэр. Пока мы снимали отпечатки пальцев, – кстати, на этой штуке, с концом как у стрелы, нет ни одного…

– Разумеется, – горько прокомментировал Хэдли. – Я так и думал, что не будет. Хотел бы я в наше время встретить хоть одного человека, который оставит отпечатки своих пальцев. Так?

– Пока Бенсон там копошился, мы стояли на пороге. Вдруг из другой двери выходит здоровый детина, с забавной такой походкой, сэр, словно еле ноги волочит, и взгляд у него страшный. Бенсон и говорит: «Боже милостивый!» – себе, значит, под нос; а я спрашиваю: «Что?» – а Бенсон говорит (опять чуть слышно, сэр, потому что, видите ли, та леди стояла рядом, и смотрела, и все тараторила, что она ни капельки не боится и что с ней, вообще-то, ни разу не было плохо в больничных палатах), – так вот, Бенсон говорит: «Стенли. Он должен знать Старого Хлопотуна в лицо…»

– Мистер Стенли, – ответил Хэдли с каменным лицом, – бывший офицер полиции. Вы не позволили ему сказать другим про Эймса?

– А он вроде бы и не узнал Старого… то есть инспектора, сэр. По крайней мере, внимания не обратил никакого. Он подошел к буфету, сделал изрядный глоток бренди прямо из графина, повернулся и, не глядя на нас, прошел с графином туда, откуда вышел. Словно светящийся призрак, сэр, если вы понимаете, что я хочу сказать.

– Так. Где сейчас доктор Уотсон?

– Он все еще около того молодого парня в спальне той леди, – ответил Беттс, не без любопытства взглянув на главного инспектора. – Доктор говорит, что он сильно ушибся, но сотрясения нет и в скором времени его можно будет перенести. Совсем еще мальчишка…

– Мальчишка?

– Ему где-то двадцать один, сэр, – строго указал сержант Беттс с высоты своих где-то двадцати шести. – Он постоянно смеется и повторяет что-то вроде «надежда медлит, надежда медлит». Две другие леди сейчас с ним. Что теперь, сэр?

– Найдите мистера Карвера, – распорядился Хэдли, – и пригласите его сюда. Сами останьтесь у двери снаружи. Никого не впускать.

Когда сержант вышел, Хэдли сел к столу и достал записную книжку и карандаш. Он аккуратно развернул платок, и яркая позолота стрелки – ее очистили от крови – заблестела при свете лампы. У основания краска была в разводах и тусклее, – видимо, здесь ее смазали перчаткой; такие же, но менее заметные мазки покрывали всю ее поверхность.

– Похищена с часок до того, как краска высохла, – заметил Хэдли. – Или… Интересно, а высохла ли она полностью даже сейчас? Стрелку мыли, и она еще влажная, но на ощупь липкая. Должна бы высохнуть, если краска была нанесена вчера вечером. Может быть, какой-нибудь водостойкий лак, который долго сохнет. Надо выяснить. – Он записал в книжке. – Вид мазков выше основания заставляет меня думать, что они оказались на стрелке, когда ее вытаскивали из шеи Эймса. Следовательно, на убийце могут остаться пятна…

– Вы посмотрите, какое жизнерадостное оружие, – восхищенно произнес доктор Фелл. Он передвинулся к столу и, моргая в сигарном дыму, разглядывал лезвие. – Хм. Ха. А я сомневаюсь. Оно выглядит так, словно вор нарочно свел всю позолоту, Хэдли. Он мог бы похитить стрелку и более аккуратно, как вы думаете? Или это дьявол полунамеков и сверхтонкостей опять проник в мой старый уставший мозг? Меня терзают сомнения.

Хэдли не обращал на него внимания.

– Длина… – пробормотал он и примерил ее к подошве своего ботинка. – Вы немного ошиблись, Фелл. Эта штука не больше восьми с половиной дюймов, даже ближе к восьми… А! Входите, мистер Карвер!

Хэдли обернулся на стуле с какой-то пугающей вежливостью. Колесики закрутились; дознание началось, и рано или поздно, Мельсон знал это, они будут разговаривать с убийцей. Сидя в комнате с древними часами, Хэдли медленно постукивал позолоченной минутной стрелкой по столу, наблюдая, как Карвер прикрывает за собой дверь.

Глава седьмая
Дверная цепочка

Мельсон отметил про себя, что всякий раз, когда они видели Йоганнуса Карвера, на том появлялся новый предмет одежды. Сейчас, в добавление к брюкам из крапчатой шерсти, он надел поверх пижамы домашнюю куртку, обшитую тесьмой. Мельсон живо представил, как старик часто останавливается и спрашивает себя, что же следует предпринять, когда в вашем доме появились и начали распоряжаться посторонние, и каждый раз, ничего не решив, с громким топотом поднимается наверх, чтобы торопливо облачиться еще во что-нибудь и создать тем самым видимость активных действий. Первым делом Карвер обозрел стеклянные шкафчики с часами. Затем он бросил быстрый взгляд на панели правой стены – взгляд, которому они тогда не придали значения и поняли его только потом, когда события приняли еще более ужасный оборот. Его морщинистая шея без воротника выглядела тощей, и большая голова казалась непосильной для нее ношей. Мягкие глаза часто моргали в сигарном дыму. Улыбка в одно мгновение исчезла с его лица, когда он только сейчас заметил часовую стрелку.

– Да, мистер Карвер? – тихо спросил Хэдли. – Вы узнаете ее?

Карвер было протянул руку, но тут же отдернул ее:

– Да, разумеется. Без сомнения. То есть я так думаю. Это минутная стрелка с тех часов, которые я изготовил для сэра Эдвина Полла. Где вы ее нашли?

– В шее трупа, мистер Карвер. Он был убит ею. Вы же видели тело. Разве вы этого не заметили?

– Я… Боже милостивый, нет! Я ведь не ищу подобных вещей в… мм… в шеях грабителей, – ответил Карвер с ноткой протеста в голосе. – Это отвратительно. И хитроумно, клянусь святым Георгием! – Он погрузился в раздумье и пробежал глазами по книжной полке над письменным столом. – Я не могу вспомнить во всей истории… поразительно! Чем больше я об этом думаю…

– Мы вернемся к этому позже. Присаживайтесь, мистер Карвер. Есть несколько вопросов…

На первые он отвечал несколько рассеянно, его большое тело ссутулилось в кресле, глаза постоянно возвращались к полке с книгами. В этом доме он прожил восемнадцать лет. Он вдовец, дом раньше принадлежал его жене. (По некоторым случайно оброненным словам и прозрачным полунамекам Мельсон понял, что семейство Карвер жило на ренту, иссякшую со смертью супруги.) Элеонора – дочь одной старинной подруги покойной миссис Карвер, сама миссис Карвер была инвалидом. Девочку приняли в дом после смерти ее родителей, поскольку стало ясно, что своих детей у них не будет. Миссис Стеффинз тоже досталась ему в наследство от жены – как близкая подруга последней, преданно ухаживавшая за ней на протяжении всей ее болезни. Складывалось впечатление, что покойная миссис Карвер обставляла себя людьми, как безделушками.

– А ваши жильцы? – продолжал Хэдли. – Что вы знаете о них?

– Жильцы? – повторил Карвер, словно это слово удивило его. Он потер лоб. – Ах да. Миссис Стеффинз сказала, что часть дома необходимо сдавать внаем. Вы хотите что-нибудь узнать о них, так? Хм. Ну что ж, Боскомб умен и образован. Денег у него, по-моему, много, но, откровенно говоря, я ни за что не продал бы ему эти часы работы Морера, если бы Миллисента – миссис Стеффинз – не настояла на этом. – Он задумался. – Потом, есть еще мистер Кристофер Полл. Очень приятный молодой человек. Иногда он, правда, напивается и горланит песни в холле, но у него очень хорошие связи в обществе, и Миллисенте он нравится. Хм.

– А мисс Хандрет?

В глазах Карвера опять блеснуло веселье.

– Ну, – неодобрительно произнес он, – мисс Хандрет и Миллисента не очень ладят между собой, поэтому о ней я много всего слышал. Но я полагаю, вам неинтересно знать, что у нее нет клиентов по правовым вопросам, что зимой она не носит нижней рубашки и, вероятнее всего, ведет аморальный образ жизни. Кхм, особенно если учесть, что большинство этих заявлений суть такого рода, что мой возраст не позволяет мне лично убедиться в их правоте или ошибочности… Хм, она живет у нас совсем недолго. К нам ее привел юный Хастингс, он же помог ей распаковать вещи. Они старинные друзья, поэтому, боюсь, Миллисента подозревает худшее…

– Юный Хастингс?

– Разве я не говорил вам? Это же тот самый Дональд, о котором вы спрашивали, – молодой человек, который падает с деревьев, когда приходит повидать Элеонору. Придется мне с ним поговорить об этом. Мальчик мог серьезно пораниться… О да, он и мисс Хандрет – давние друзья. Так он и познакомился с Элеонорой.

Здесь Карвер словно споткнулся о какое-то воспоминание. Некоторое время он силился восстановить что-то в своей памяти, но в итоге поморгал, потер щеку и забыл об этом.

– И наконец, мистер Карвер, – продолжал Хэдли, – здесь у вас проживают некая миссис Горсон, помощница домоуправляющей, и горничная?

– Да. Поразительная женщина миссис Горсон. Я думаю, когда-то она была актрисой. Она выражается несколько по-книжному, но никакая, даже самая тяжелая работа не способна лишить ее приветливости и бодрости духа. И она прекрасно уживается с Миллисентой. Горничную зовут Китти Прентис… А теперь, сэр, когда вы познакомились со всеми обитателями дома, не будете ли вы любезны ответить на один мой вопрос?

Что-то в том, как он сказал это, привлекло внимание Мельсона, Карвер не повысил голоса и не переменил положения. Но в следующее мгновение в нем появилась холодная настороженность бойца, прикрывшегося щитом.

– Вы, насколько я понимаю, считаете, – отрывисто заговорил он, – что один из людей, живущих в этом доме, похитил стрелку с моих часов и по какой-то невообразимой, фантастической причине убил человека, лежащего наверху. Нет сомнения, что у вас есть некоторые основания для подобных выводов, хотя они, разумеется, нелепы. Что я хотел бы знать, сэр, так это кого из нас вы подозреваете?

На этот раз он взглянул на доктора Фелла, огромное тело которого небезопасно расположилось на изящном стульчике; тот вздыхал, опустив глаза на окурок сигары. Хэдли не удивился этому неожиданному выпаду.

– Может быть, вы мне сами лучше скажете? – предложил он, наклоняясь вперед. – Как я понимаю, некоторые из здешних обитателей имеют привычку часто проводить время в пабе на Портсмут-стрит?

Мягкие манеры опять вернулись к Карверу, но осмотрительность осталась.

– О да. Я сам частенько захаживаю туда с Боскомбом, а мисс Хандрет иногда бывает там с мистером Поллом. Интересно, кстати, – он чуть заметно нахмурился, – откуда вы об этом узнали? Я тут все пытался припомнить кое-что и, кажется, вспомнил: этого человека наверху я видел в пабе, он делал частые и порой мучительные попытки вовлечь всех нас в разговор.

– И однако, вы не сразу узнали его, когда увидели мертвым там, на пороге?

– Да, верно. Освещение…

– Но вы все-таки узнали его? Да. Он был часовщиком, мистер Карвер, и представился вам как таковой. Но наверху вы даже не признали его как товарища по профессии – или сказали, что не признали. Почему это не пришло вам в голову? Почему вы сказали «грабитель», а не «часовщик»?

– Потому что, видите ли, часовщиком он никаким не был, – мягко пояснил Карвер, хмуря лоб, – а вот считать его грабителем, по-моему, имелись достаточные основания.

Выражение лица Хэдли почти не изменилось, и тем не менее Мельсон знал, что главному инспектору попался один из самых трудных свидетелей за всю его карьеру и он как раз начинает понимать это.