Юноша еще раз посмотрелся в зеркало. Да, костюм выглядел безумно дорогим и из самых качественных материалов, но чтобы за сотню эксов? В Метрополии, что ли, совсем с ума посходили…

Вздохнув и немного посетовав на тему будущей стипендии, или, вернее, тому, что он её в ближайшее время не увидит, Ардан отошел от зеркала к своим немногочисленным пожиткам.

Вещевой мешок с одеждой, сшитой матерью и учебником Незнакомца, саквояж с книгами и артефактами Глеба Давоса (кстати, их так никто и не искал, так что юноша зря испачкал наволочку) и чехол, внутри которого лежал будничный костюм. Вот, собственно, и все.

Нож отца Арди кое-как закрепил сзади за поясом, собственный гримуар повесил сбоку, а посох, как и положено, держал в руках.

Вообще, у него на пиджаке должны были быть еще и погоны Звездного Мага, но будущий император повелел, что в день коронации правило ношений регалий магами упразднено до окончания торжеств.

Если вспомнить рассказ Марта о бунте Теи Эмергольд, то это, наверное, вполне неплохой политический ход.

– И с каких пор тебя стала волновать политика? – сам на себя буркнул Арди.

Он поднял мешок вместе с саквояжем, окинул взглядом комнату, ставшую ему пристанищем на эти две недели и, попрощавшись с ней, вышел в коридор.

Там его уже встречал Дэвенпорт, забравший сумки. Как и предполагал Ардан – муж Атуры действительно оказался военным. В данный момент он был одет в зеленый, парадный военный мундир. На левой стороне груди блестели ордена, на правой – медали, а на погонах блестели золотые генеральские лычки. Так что не удивительно, что Дэвенпорт позволял себе так легко и без пиетета общаться с Уроносовым.

Все же – генерал. Пусть, наверное, и на пенсии, раз целыми днями пропадал в особняке Анорских. Либо, что куда вероятнее, являлся одним из наставников Великой Княжны. Кстати, после их мимолетной встречи в тренировочном зале, Ардан будущую наследницу престола больше ни разу не видел.

– Если что-то забыл, то пришли письмо и мы отправим с посыльным, – напомнил Дэвенпорт, спускаясь вниз по лестнице.

Пока они шли обычно молчаливый отставной генерал расщедрился на еще несколько реплик.

– На балу постарайся не заводить с кем-либо разговоров, – в той же манере, что и шаги своих высоких, черных ботфорт, он чеканил слова. – И, уж тем более, не вступай в полемику, не обсуждай политику или вопросы религии. Если кто-то предложит танец – тут же отказывай.

Ардан не успел поймать свой ловкий язык.

– Почему?

Дэвенпорт замер, обернулся и посмотрел на него как на человека, повредившего в детстве голову. Впрочем, если учесть сколько раз Ардан срывался со скал на камни…

– Потому что ты правнук Арора Эгобара, – спокойно ответил Дэвенпорт. – И пусть Темный Лорд и погиб уже несколько веков тому назад, но это не значит, что у него не осталось идейных последователей среди детей и внуков тех, кто встал под его штандарты. И, поверь, ты не захочешь попасть в их сети. Точно так же, как не захочешь, чтобы пострадавшие от рук Лорда ассоциировали тебя с теми, кто проливал кровь их родни у крепости Пашэр.

– Меня не интересуют ни Темный Лорд, ни политика, ни, тем более, дворяне, – абсолютно честно признался Ардан.

Все это, в целом, его никак не касалось.

– Я тебе верю, Ард, – кивнул Дэвенпорт, – но ты новая фигура на игровом поле этих кровожадных идиотов. Так что…

Генерал не договорил.

– Вы не любите дворян, – внезапно понял Ардан.

– Далеко не всех, Ард, – не стал отрицать Дэвенпорт. – Мне доводилось служить с детьми герцогов, князей и представителей крупных дворянских родов. Многие из них честные патриоты, готовые сложить голову и отдать последнее во благо отчества. Но, так же, я встречал и столь ублюдочных тварей и лизоблюдов, что жалею о запрете на смертные казни для наследников благородных кровей.

Ардан помнил эту особенность уголовного кодекса из уроков общественного строя. На герцогов и князей, а так же их старших детей, не распространялись положения о смертной казне или каторге.

– Ты будешь прав, если скажешь, что это утверждение верно для многих людей и первородных, но они не обладают такими же возможностями, как… – Дэвенпорт застыл около самого выхода из особняка и медленно повернулся к Ардану, заглянув тому в глаза. – Ард, честное слово, тебе надо что-то с этим делать. Я буквально тебе душу изливаю, словно священнику на исповеди. Кто-нибудь тебя за такое попросту убьет.

Ардан неловко улыбнулся, в ответ на что Дэвенпорт угрюмо покачал головой и вышел на парадную лестницу. В лицо юноше ударил холодный ветер, принесенный осенью с побережья океана. На лицо и руки упали первые, робкие, снежинки, тут же растаявшие холодными каплями. Здесь, в Метрополии, зима предъявляла осени свои права куда раньше, чем в Алькаде.

Правда в том, что юноша даже не понимал, каким образом его Взгляд Ведьмы так влияет на простых людей. Скасти, когда учил своего «глупого, лысого приятеля», наставлял, что в чужую душу надо заглядывать через глаза собеседника, но сейчас люди выкладывали Арди все как на духу просто в обычном разговоре.

И как контролировать эту особенность Ардан понятия не имел, но вот о том, что если не заняться данным вопросом то в какой-то момент можно оказаться в не самой приятной и простой ситуации было понятно даже без особого напряжения мозгов.

Но, все же, это мысли завтрашнего дня.

Забравшись в уже знакомой автомобиль, Ардан положил посох на пол и уставился в окно. Рядом с ним, как и в прошлый раз, села Атура в сверкающем платье, с невероятно сложной прической на голове; с меховой накидкой на плечах и сумочкой в руках.

Впереди, рядом с шофером, Дэвенпорт что-то проверил в бардачке, и они поехали.

Среди мерцающей пелены сумерек Ардан вслушивался в гул двигателя, который казался лишь далеким рокотом на фоне живого, бьющегося в такт пульса города. Панорама за окном, тянущаяся по извилистым переулкам, широким проспектам, выныривая на гранитные набережные, раскрывалась подобно страницам заколдованного фолианта.

Мир за окном закутался в покров яркого света, мерцающего калейдоскопом светящихся оттенков, рожденным множеством разнообразных источников. Сиявшие окна что-то, едва слышно, рассказывали о неспешной жизни внутри, о тех радостях, заботах и бедах, что кипели позади каждого такого огня.

Уличные фонари, увенчанные эмблемой двуглавого феникса, величественно возвышались над тротуарами и проезжей частью, отбрасывая золотые лучи на мощеные улицы и спешившим по ним, радостным людям. Каждый угол, каждый переулок города казался в этот вечер живым и хранящим свои собственные тайны.

Прислонившись к запотевшему стеклу, Ардан наблюдал за прогуливающимся по тротуарам фигурам. Их лица окутывало мягкое сияние фонарей, а голоса звучали мелодичным аккомпанементом бьющемуся сердцу города.

То и дело небо окрашивалось яркими вспышками фейерверков, и их блеск отражался в глазах многочисленных зрителей, спешащих к Площади Царей. Каждый новый взрыв в глубине ночного неба звучал ликованием целого города, прелюдией к грядущему событию. На флагах, мелькавших в руках идущих, развевалась эмблема двуглавого феникса, словно накрывавшего людей своими широкими, огненными крыльями, не делая между ними разницы – богатый или бедный, простолюдин или дворянин, человек или первородный.

И, чем ближе к цели их путешествия, тем больше людей становилось. Многие из них, не помещаясь на тротуарах, выходили на проезжую часть и сливались с автомобилями, а те не сигналили, и не кричали на мешающих горожан. Наоборот – ехали нарочито медленно, позволяя людям идти рядом с собой.

Народ стекался к главной площади города, чтобы лично засвидетельствовать восхождение на престол нового правителя.

Наследник фамилии Аргов, правящей Империей со времен восстания Галеса против Эктаса, Великий Князь Павел. Будущий Император Новой Монархии, Павел IV. Из газет в библиотеке Анорских, Ардан узнал, что тот пользовался у народа куда большей любовью, чем два младших брата, старшая сестра (пока та еще была жива и являлась наследницей престола) и многочисленные двоюродные и троюродные родственники.

Павел, отданный в юности в Императорский Кадетский Лицей, прошел весь путь от рядового до полковника кавалерийского корпуса. Получил несколько ранений на Фатийской границе, включая то, что стоило ему возможности нормально ходить и бегать, так что передвигался он исключительно опираясь на трость. Но даже так – не оставил службу вплоть до своего почетного увольнения в запас.

После выхода на военную пенсию в возрасте тридцати семи лет, Павел занялся общественной деятельностью. Сформировал вокруг себя во всех трех палатах Парламента коалицию, с помощью которой продвигал социальные законы и поправки.

Так, именно благодаря нему, даже в таких захолустных городах, как Эвергейл, в школах появились новые учебники, учителя получали сносную зарплату, а ученики могли рассчитывать на какое-никакое, но конкурентное образование.

За пятнадцать лет деятельности наследника престола уровень грамотности в Империи вырос почти на шестнадцать процентов, детская смертность снизилась вдвое, а новых уездных больниц и школ каждый год открывалось едва ли не под сотню.

Не говоря уже о том, что появилась государственная медицинская страховка для самых нуждающихся слоев населения, в том числе и для первородных, а так же льготы для работников фабрик и заводов.

Так что неудивительно, что вся столица от чистого сердца праздновала восхождение народного любимца на престол.

Лавиной нескончаемого потока людей и первородных, гулящая, галдящая масса двигалась в сердце Метрополии.

Арди видел это из-за окна автомобиля, свернувшего с Ньювского проспекта в сторону неприметной улочки, где кроме других, не менее дорогих и пышных авто больше никого не было. Они проехали к шлагбауму, где стояло несколько человек в красных и черных мундирах, в том числе и пара магов с посохами.

Стражи Министерства Внутренних Дел и вторая канцелярия в этот вечер работали вместе.

– Капрал Норский, – представился подошедший к ним молодой человек в мундире и теплом пальто. За его спиной, на ремне, покоилась армейская винтовка с примкнутым штыком.

Водитель протянул бумагу, после чего Норский кивнул, отсалютовал Дэвенпорту и пропустил их авто.

Вместе с другими такими же счастливчиками они въехали на площадь. Со стороны города она была взята в полукруг овальным зданием, где расположился Главный Армейский Штаб. В центре же громадного здания находилась высокая арка с красивыми кованными воротами, прутья которых складывались во все тот же символ двуглавого феникса. Сейчас те были закрыты, не пуская горожан внутрь, а охрану несли несколько рот солдат и около взвода кавалеристов и магов.

А вот со стороны набережной реки Ньювы…

В самом сердце Метрополии, размером почти в шесть гектар, раскинулась Площадь Царей. Укрытая брусчаткой, в данный момент она оказалась устлана лужами талого снега, но даже те лишь украшали её величие, отражая небесные огни, свет фонарей и окон.

А там, чуть выше, на возвышении, к которому вели широкие лестницы, стоял Дворец Царей Прошлого.

Архитектурное слияние величия и элегантности, будто парившее над землей. Его стены, утопающие в потустороннем сиянии, излучали волшебную ауру, словно сама суть лунного света была пленена искусными руками и высечена в камне. Каждый карниз, каждый уголок словно оживал не только в отблесках позолоты, но и в горячих объятиях этого неописуемого, мистического сияния, излучаемого не прожекторами, а будто изнутри самого дворца.

Цилиндрические царственные пилястры устремлялись ввысь, а их белоснежные поверхности пестрили танцами замысловатых позолоченных рельефов, рассказывающих о прошлом громадной страны. Каждая нить тонкой резьбы переливалась, улавливая и дополняя все нюансы играющего на них золотистого света.