– Я прошу тебя поехать на Рождество в Уитмор… со мной.

Себастьян вскинул черные брови, но удивление на его лице тут же сменилось подозрением. Склонив голову набок, он спросил:

– Но зачем?

Вероника, скрестив руки на груди, нервно забарабанила пальцами по локтям и раздраженно поинтересовалась:

– Разве Джастин тебе не говорил?

– Что именно? – сощурившись, уточнил Себастьян.

Она расправила плечи и неловко переступила с ноги на ногу.

– Мы так и не сообщили деду, что ты и я… – Она осеклась и умолкла: не хватило духу продолжить.

– Что ты обвинила меня в неверности и не пожелала выслушать правду? – с усмешкой закончил Себастьян.

Вероника повернулась на каблуках и протянула руку к дверной ручке.

– Не вижу смысла опять поднимать эту навязшую в зубах тему! Если ты решил только поспорить со мной, я ухожу. По этому вопросу мы, кажется, уже сказали друг другу все что могли.

– Подожди!

Вероника застыла. По-прежнему не поворачиваясь к нему лицом, на миг прикрыла глаза и вознесла краткую благодарственную молитву за то, что Себастьян ее остановил: уйди она сейчас – и все пошло бы прахом.

Рука ее соскользнула с дверной ручки. Старательно сохраняя бесстрастное выражение лица, Вероника повернулась к мужу.

Себастьян смотрел на нее с таким же непроницаемым лицом, когда ответил он ровным голосом:

– Согласен. Несомненно, мы сказали друг другу все, что требовалось. Но объясни, почему ты не рассказала своему деду о… о нас?

Вероника отвернулась и наткнулась взглядом на кресло. Тут же пришло отчетливое воспоминание о том, как одной умопомрачительной ночью они любили друг друга до изнеможения прямо на этом кресле. Невыносимо было сознавать, что даже сейчас, когда этот человек стал ей ненавистен, Вероника не отказалась бы повторить. Полуголый Себастьян вызывает у нее телесные реакции, противостоять которым не получается. В конце концов, она всего лишь слабая женщина, и ей трудно, к несчастью, противостоять такому мужчине.

Она откашлялась и, по-прежнему глядя в сторону, заговорила:

– Тогда он уже был слаб здоровьем, вот мама и решила, что лучше не расстраивать его такими… новостями.

Ну слава богу: наконец-то ей удалось договорить и выразить свои мысли связно.

– Значит, твой дед не знает, что мы живем раздельно? – Себастьян покачал головой и сухо, невесело усмехнулся.

– Именно так.

Не в силах удержаться, Вероника вновь окинула его взглядом с ног до головы, а затем поспешно опустила глаза и принялась щипать оборку своей мантильи. Почему же здесь так жарко?

– Так вот в чем дело! – расплылся в широкой улыбке Себастьян. – Хочешь, чтобы я поехал на Рождество в Уитмор и сделал вид, что мы по-прежнему любим друг друга?

– Нет!

Ответ слетел с губ со скоростью пули. Себастьян, разумеется, был прав, но его слова словно резанули Веронику по сердцу. – особенно одно: «по-прежнему». Он просто смеется над ней! Это она его любила, страстно и безумно, но он… нет, никогда он не любил ее! Просто использовал для своих целей – титулованную леди с прекрасными манерами, из безупречной семьи, идеальную жену, в перспективе, и мать его наследников. В его представлении о браке не было места эмоциям: он никогда не поддавался чувствам, – но она скорее умрет, чем позволит над ней посмеяться, а уж притворяться, что он тоже ее любил, – тем более.

Однако ответила она слишком быстро. Так нельзя, надо следить за собой.

Вероника расправила плечи и, заставив себя улыбнуться, уточнила:

– Я хочу, чтобы ты поехал на Рождество в Уитмор и сделал вид, что мы с тобой счастливы вместе.

Он не спускал с нее глаз, явно обуреваемый подозрениями.

– Зачем?

Вероника ответила не сразу. Здесь требовалось тщательно подбирать слова.

– Дело в том, что дедушка… – Она кашлянула. – Мама считает, что хорошо бы нам провести это Рождество вместе, оно, похоже, последнее для него. – Все-таки она не удержалась: голос дрогнул.

– То есть это не желание твоего деда? – Себастьян потер свежевыбритый подбородок, по-прежнему не сводя глаз с Вероники. – Так хочет твоя мать?

– Ну… да, – пробормотала она и прикусила губу.

Мысленно Вероника кляла его почем зря, но внешне только сжала губы и моргнула, изо всех сил стараясь сохранять бесстрастное выражение лица. Ну почему Себастьян так проницателен? Это просто невероятно! Неужто природе трудно было, создавая этого мужчину, наградить хоть какими-то недостатками? Вероника молчала и обдумывала свою следующую фразу. Если ответить, что это последнее желание дедушки, пожалуй, это он не поверит, хотя и знает, что ради деда Вероника готова на все.

Похоже, ее молчание только подтвердило догадку Себастьяна, и он поинтересовался, снова расплывшись в широкой улыбке:

– Я прав, верно?

Как ей хотелось стереть эту наглую улыбочку с его лица пощечиной!

– Рождество было любимым праздником деда, – тихо ответила Вероника. Это все. Большего он от нее не получит.

Он по-прежнему нагло усмехался.

– Понятно. Значит, вопрос в том…

Себастьян поддернул полотенце на бедрах – и взгляд Вероники сам собой устремился к темной полоске волос на его плоском животе, убегавшей вниз, под полотенце, но она тут же опустила глаза и уставилась на персидский ковер у своих ног в черных кожаных полусапожках. Что за пытка!

– Вопрос? – не поняла она, заставляя себя вспомнить, зачем пришла сюда. Уж точно не для того, чтобы пожирать этого негодяя глазами! Хотя отвести взгляд – выше ее сил.

Он прищурился, прикусил безупречно белыми зубами нижнюю губу.

– Вопрос вот в чем: чем ты готова отплатить мне за… этот спектакль?

Вздернув подбородок, она смело встретила взгляд его зеленых глаз. Вот и наступил момент истины. Вероника глубоко вздохнула и спросила:

– А чего ты хочешь?

Голос прозвучал едва ли не визгливо, да еще и с дрожью, по крайней мере она наконец добралась до этапа, вселявшего в нее ужас со вчерашнего дня, когда мать появилась у нее на пороге. Теперь пусть Себастьян назовет свои условия.

Он усмехнулся, скрестил руки на обнаженной груди и задумался, иронически подняв черную бровь, воплотив в себе мерзавца, лишенного чести и совести, но чертовски обаятельного.

– Думаю, взаимопомощь – это будет честно.

Сердце у Вероники отчаянно заколотилось и она выдавила, с трудом шевеля вмиг пересохшими губами:

– Какого рода… взаимопомощь?

Он склонил голову набок и по-мальчишески улыбнулся.

– Я поеду с тобой и буду играть роль нежного во всех отношениях мужа… на двух условиях.

– Каких? – Она едва не подавилась этим словом. Руки дрожали и, чтобы он не заметил, Вероника вновь скрестила руки на груди и спрятала ладони.

Два условия? Ну разумеется! Она боролась с желанием закатить глаза. Естественно, он выставил два условия, а не одно, – чего еще от него ждать! Повезло еще, что не три!

Он по-деловому кивнул.

– Первое: после Рождества в Уитморе ты должна вернуться сюда, в Лондон, и посетить вместе со мной бал в честь Двенадцатой ночи у Хазелтонов, делая вид, что мы по-прежнему муж и жена и у нас все хорошо.

– Согласна, – ответила она так быстро, что он скептически изогнул бровь. Пожалуйста! Посетить бал у Хазелтонов – достаточно скромная плата за услугу. – А второе условие?

В ответ он одарил ее такой улыбкой, что Вероника поняла: второе условие будет куда сложнее первого.

Он двинулся к ней, но остановился в паре шагов. Так что она ощущала запах его одеколона, того же самого, от аромата которого у нее в былые времена слабели колени. Будь он проклят! Похоже, ничего не изменилось. Колени ослабели и сейчас, и, чтобы удержаться на ногах и подготовиться услышать его ответ, она схватилась за ручку гардероба.

– Ты, разумеется, понимаешь, – начал он, сверля ее взглядом, – что наша… м-м… разлука не позволяет мне исполнить свой долг. Нашему роду нужен наследник.

Стены вокруг заходили ходуном, в груди у нее заныло, дыхание вырывалось частыми короткими толчками, соски затвердели, как тугие почки.

– О чем ты, Себастьян?

Но она уже знала, что он скажет дальше, и – помоги ей Бог! – хотела, чтобы он это сказал, прямо-таки жаждала.

– Я поеду с тобой и буду играть роль нежного мужа при условии, что все эти дни ты будешь охотно привечать меня… – Он сделал паузу и пронзил ее взглядом, горячим, словно расплавленный металл. – В постели.

Глава 4

Три дня спустя Себастьян сидел напротив Вероники в своем экипаже, предназначенном для долгих путешествий, на пути в Уитмор. Даже с лучшей упряжкой путешествие могло занять большую часть дня. Их экипажу, а также второму, в котором размещались слуги, предстояло прибыть в поместье только под вечер.

На второе условие Себастьяна Вероника согласилась, как ни странно, без сопротивления. Лицо ее запылало, она довольно долго молчала (совсем на нее непохоже), но затем решительно тряхнула головой и сказала: «Хорошо, принимаю твои условия» – так, словно они обговаривали какой-нибудь второстепенный пункт брачного контракта, а не договаривались о том, что каждую ночь в течение ближайших двух недель будут спать под одним одеялом. Может, стоило поднажать и получить от нее согласие посетить с ним два бала? Себастьян усмехнулся про себя. Нет, лучше не испытывать судьбу.

Вся эта сделка его поразила до глубины души. Выставив такие условия, он просто хотел ее спровоцировать, в полной уверенности, что она разразится негодованием. Откровенно говоря, второе условие сорвалось с губ Себастьяна до того, как он успел его обдумать. Верно, наследник ему действительно нужен, но решать этот вопрос таким вот образом было не лучшей идеей. Он просто потерял голову от ее близости, соблазнительных ароматов лилии и ее кожи и от того, что уже больше двух лет у него не было женщины. Но что удивительно, Вероника не рассердилась, даже не стала спорить – согласилась, причем с готовностью. А у него теперь не хватало духу об этом пожалеть. Чтобы не мучиться угрызениями совести, он объяснил ее поведение огромной привязанностью к деду.

Приняв его условия, Вероника сообщила, что переночует в городском особняке своего брата: очевидно, там же остановилась и ее мать, – затем поспешила обратно в Эссекс. Себастьян пообещал заехать за ней сегодня утром и сопроводить в Кент, чтобы приехать на праздник вместе, как и полагается супружеской паре. Они уже почти подъезжали к Уитмору, но за все это время не сказали друг другу и десятка слов. Вероника сидела, уткнувшись в дамский журнал мод. Спрашивается, зачем ей это, если все равно не ездит в Лондон и не показывается в свете?

Сам Себастьян тем временем прилагал все усилия, чтобы не замечать… точнее, чтобы не отвлекаться на нее. Прихватив несколько папок с документами, которые получил от лондонского поверенного, он большую часть пути держал их на коленях и пытался читать, но взор его снова и снова обращался к Веронике. Она была по-прежнему невероятно красива, но теперь в ней появилось нечто новое – быть может, твердость, решимость, которой не было прежде. Эти новые черты превратили ее в само совершенство, от нее просто невозможно отвести взгляд. Эти обсидиановые глаза, окаймленные густыми ресницами, высокие, четко очерченные скулы, черные брови, пронзительный взгляд, сочные нежные губы могли свести с ума…

Себастьян потряс головой, избавляясь от наваждения. Когда она переступила порог его спальни, он едва мог отвести от нее взгляд. Слишком хорошо он помнил, как, оседлав ее, пропускал между пальцами эти роскошные волосы, теперь зачесанные наверх и убранные под модную шляпку, а она вцеплялась ногтями ему в спину, и спальню наполняли ее счастливые вздохи и стоны наслаждения…