Купались они долго. Прыгнули из рук огра в воду раз сто. Первым замерз папа. Он вышел на берег и обернулся полотенцем. Потом папа вытащил Банку. Банка упирался, скандалил и, когда папа уже вытер его и одел, еще раз плюхнулся в воду в одежде. Потом замерзла Атя. А Пундель совсем не замерзла, только когда на двадцатый папин окрик «немедленно вылезай!» она все же вылезла, у нее стучали зубы и ногти на руках и ногах были синие.

– Мы еще вчейа купаться пойдем? – спросил Банка, одетый, как в халат, в папину рубашку.

– Вчера не пойдем, – отвечал папа. – Завтра пойдем. Малыш, вчера уже было вчера. А сегодня после ужина мы пойдем на рыбалку.

– После ужина же ночь? – удивилась Пундель.

– Здесь летом белые ночи, – сказал папа. – Ночью светло.

Папа стал объяснять, почему в Петербурге ночью светло, но Пундель не поняла.

3.
Рыбалка

Ужин был вкусный. Мама приготовила копченку. Это такое блюдо из мяса и картошки, его готовят обязательно на улице, потому что, когда готовят копченку, идет дым. Мясо кладут в большой котел, но не на дно, а на решетку. Мясо и картошка как будто висят посреди котла. Под котлом разводят огонь. Жир с мяса капает на дно и горит. В этом дыму все и готовится, и получается очень вкусно, особенно если есть с капустным салатом и соусом из черного уксуса. С этим соусом Банка ел всё. Банку и звали Банка, потому что без банки своего соуса он вообще за стол не садился. А когда садился за стол, обязательно орал во все горло: «Банка-а-а!» – такой у него был боевой клич, прежде чем напасть на еду.

После ужина папа взял две удочки и немного кукурузы. Велел детям одеться потеплее, и они пошли. На улице действительно было светло.

Озеро рядом с домом совсем не было похоже на ламбушку. Вода в нем казалась черной. И никакого песчаного пляжа, лес подступал к самому берегу и стоял в воде. Противоположного берега не было видно. Дети и не думали, что бывают такие огромные озера. Вдали из воды поднималось несколько больших черных островов. А подойти к воде можно было только по дощатым мосткам, которые начинались на тропинке, метров десять тянулись над водой и заканчивались просторной площадкой с двумя скамеечками. Таких мостков по берегам озера было много. Каждая семья в поселке строила себе над озером свой мосток.

Папа размотал удочки, нацепил на каждый крючок по два зернышка кукурузы, дети уселись и стали смотреть на поплавки. Поплавки не двигались.

– Папа, пап, – не выдержал Банка. – А скойо йиба поймается?

– Ш-ш-ш, – папа прижал палец к губам. – На рыбалке надо сидеть тихо.

– Тихо сидеть скучно, – сказала Пундель.

– А скоро рыба поймается? – переспросила Атя, она была провокатор и нарочно повторила вопрос брата, чтобы тот начал скандалить.

В этот момент из-за мыса послышался скрип уключин и показалась лодка, некрашеная, серая от старости, а в лодке сидел серый от старости рыбак.

– Этого еще не хватало, – прошептал папа, когда стало понятно, что рыбак направляется прямо к ним.

Лодка подплыла, рыбак развернул ее кормой к мосткам, и тут дети смогли рассмотреть его: лицо морщинистое, кожа бурая от солнца и ветра, на темном фоне особенно выделялись совершенно голубые глаза.

– Терве! – воскликнул рыбак, широко улыбаясь, так что видно стало, что у него не хватает нескольких зубов.

– Терве, – отвечал папа. – Но… Как это… Эн пуху суомеа.

Старик засмеялся.

– Пап, что ты сказал? – прошептала Пундель, толкая отца под локоть.

– Да вот договорился продать вас этому дедушке за три рыбы, – пошутил папа.

Старик засмеялся громче.

– Не надо нам йибы! – крикнул Банка и отступил за девочек.

– Да не бойтесь вы. – Папа потрепал Банку по голове. – Дедушка со мной поздоровался, а я сказал, что не говорю по-фински.

– Ты по-фински сказал, что не говоришь по-фински? – уточнила Пундель.

Рыбак подплыл поближе.

– Детти ловятт рыппу?

– Да вот что-то не очень ловится, – папа развел руками.

– Наддо наживку посмотретть. – Смешной был акцент у этого старика: он сдваивал согласные звуки.

Папа вытянул удочку и направил в сторону рыбака, чтобы тот смог посмотреть крючок. Старик поймал крючок бурыми узловатыми пальцами и продвинул кукурузные зерна так, чтобы жало крючка вышло наружу.

– Наддо крючок показатть. Иначче рыппа не клюнетт, да-а-а.

– Зачем же? – удивился папа. – Я думал, наоборот, надо крючок спрятать, чтобы рыба не видела, что ее ловят.

– Рыппа знаетт, – старик покачал головой. – Рыппа всё знаетт. Он не против умеретть. Он не любитт, когда обманываютт.

Папа закинул удочку снова. Почти в тот же миг поплавок дернулся и заскользил в сторону по воде короткими рывками.

– Жуёт! – заорал Банка.

– Не жуёт, а клюет, – поправила Пундель.

Это была ее удочка. Девочка уже подводила к мосткам изрядно сопротивлявшуюся рыбу. Атя взяла сачок и помогла вытащить довольно большого леща. И почти сразу же дернулся ее поплавок. Через минуту на мостках лежали, шлепая хвостами, две рыбы. А детей охватил азарт. Папа насаживал наживку, следя, чтобы жало крючка торчало наружу, девочки забрасывали удочки и тянули рыбу. Банка прыгал, колотил себя кулаками в грудь и кричал:

– Дайте мне! Дайте мне!

– Рыппа знаетт, – улыбнулся старик. – Детти ловят рыппу, он знаетт, да-а-а.

Ударил по воде веслами и быстро поплыл прочь от берега. Дети даже не успели его поблагодарить, только помахали ему вслед. И он помахал им, не отпуская весел.

Вскоре лещей набралось десять или двенадцать. Папа сказал:

– Ну всё, хватит.

– Не хватит! Не хватит!

– Хватит. Нельзя ловить больше, чем можешь съесть.

Они собрали рыбу в садок. Садок оказался такой тяжелый, что девочки могли нести его только вдвоем. Папа довел их до калитки, поставил у забора удочки и сказал:

– Бегите домой к маме. Я один на озере посижу, а то вы так орали, что у меня лопнул мозг.

Мама удивилась улову. Дедушка в кепочке одобрительно покачал головой, отложил три рыбы, чтобы приготовить завтра на ужин, а остальных понес в сарай солить и вялить.

Пора была умываться и спать.

Уже в постели Банка вдруг вспомнил:

– Йадость, где Йадость?

Потере собачки никто не придал значения. Банка терял ее каждый день по несколько раз.

– Завтра найдем, малыш, спи, – сказала мама и поцеловала Банку в лоб.

– Ну, пожалуйста… – Банка попытался заплакать.

Мама почти уже согласилась прямо сейчас идти искать собачку, но Пундель уговорила Банку.

– Ты, наверное, на мостках на озере Радость забыл. Папа принесет. Ты проснешься, а Радость с тобой.

И они уснули. Странно засыпать, когда за окнами совсем светло, но день был долгим и утомительным – и они уснули, едва коснувшись головами подушек.

4.
Завтрак

Наутро, когда Банка проснулся, Радости рядом с ним в кровати не было. Но малыш не очень расстроился. Радость сто раз терялась и всегда находилась. Девочек тоже не было в спальне, но малыш не расстроился и тут – сестры тоже всегда находились.

Банка встал и босыми ногами зашлепал в сторону кухни. Только он, наверное, перепутал направления, потому что оказался не в кухне, а в дедушкиной комнате. Тут почти ничего не было, кроме кровати, телевизора и комода. А на комоде стояла фотография грустной седой женщины, которую Банка не помнил. Это была бабушка, но она умерла за десять лет до того, как родился Банка. Он немножко испугался, что заблудился и что седая женщина на него смотрит. Хотел было сесть на пол и заорать, чтобы его нашли. Но тут послышались голоса девочек, и Банка пошел на голоса.

В кухне на большом столе мама и Атя накрывали завтрак. Атя была, с одной стороны, провокатор, но с другой стороны, Золушка – всегда помогала маме по хозяйству, мыла посуду, подметала, одевала Банку. Если мама велела Пундели сделать что-нибудь по дому, то Пундель почти всегда перепоручала задание Ате, а сама снимала в Тик-токе ролик про то, как Атя работает. Пундель и сейчас снимала.

Атя разложила на блюде бутерброды с килькой и вареным яйцом, принесла миску сырников, которые напек дедушка, пока дети спали. К сырникам полагался мед, брусничное варенье, сметана и сахар. Банка облизал палец, запустил в сахарницу, снова положил палец в рот, и во рту стало сладко.

– Банка, подожди, – одернула Атя. – Сначала соленое, потом сладкое.

– Дуйа! – сообщил Банка спокойно.

– Сам дурак!

– Дети, прекратите!

– Папа завтйа нашел Йадость?

– Не знаю. – Мама варила какао. – Папа уехал в магазин. Вернется, найдем твою Радость. Садитесь. – Мама подошла к двери и крикнула наружу: – Дедушка, завтрак!

– Банка! – заорал Банка, подбежал к холодильнику, достал свой соус, взгромоздился за стол, облил соусом бутерброд с килькой и откусил почти половину.

– Обязательно так орать? – скривилась Атя.

– Дуйа! – парировал Банка.

Но Атя не стала ссориться, погладила Банку по голове и заправила брату салфетку за ворот пижамы, потому что Атя была не только провокатор и Золушка, но умная и взрослая девочка, и если брат с сестрой поддавались на ее провокации поминутно, то сама Атя не поддавалась на провокации почти никогда.

К тому времени, как завтрак кончился, папа еще не вернулся, и Банка решил сам пойти на озеро посмотреть, не осталась ли Радость на мостках. До озера было метров пятьдесят, но мама сказала, что идти на озеро одному и в пижаме нельзя, а можно только с сестрами, то есть на мостки нельзя и с сестрами, а можно дойти до берега и с берега посмотреть, не лежит ли на мостках Радость. И если лежит, то пусть Пундель сходит, а Банка пусть ждет с Атей на берегу – Банка не очень слушал. Он позволил себя одеть, позволил сестрам взять его за руки и вести.

Когда дети дошли до забора, куст жасмина, который рос возле самой калитки, вдруг подпрыгнул и сказал:

– Бу!

– А-а-а-а! – заорал Банка.

Девочки тоже немножко заорали, но быстро перестали. Куст жасмина оказался мальчиком примерно Атиного возраста. Мальчик был одет в зелено-бурый пятнами военный комбинезон, и ко всем частям тела у него были привязаны жасминовые ветки. Очень много веток.

– С приездом, – сказал мальчик.

– Привет, – холодно отвечала Атя. – Ты типа ниндзя?

– Я Гоша, меня никто не может найти.

Атя снова взяла Банку за руку. И бросила через плечо:

– Очень хорошо. Сейчас мы заняты, а потом с удовольствием поиграем с тобой в прятки. – Атя умела так говорить – обидно, как взрослая.

Банка шел с сестрами вперед, а смотрел назад. Он видел, что мальчик-жасмин как-то завял и стоит, опустив ветки.

– Идешь вперед, смотри вперед, – сказала Атя.

Вскоре они дошли до озера. Плюшевой собачки на мостках не было. Дети хотели развернуться и пойти домой, но тут из-за мыса послышался скрип уключин и показалась серая от старости лодка, в которой сидел серый от старости рыбак.

– Девочки, – воскликнул Банка, – это тот дедушка в шапочке, который завтйа научил нас ловить йибу!

Лодка быстро приближалась.

5.
Лодка

– Терве! – воскликнул старик, ловко разворачивая лодку и причаливая кормой к мосткам.

– Здравствуйте. – Дети смущались и оттого были притихшие.

Старик дождался волны побольше и, когда лодка соскользнула с нее в водяную ямку, слегка шевельнул веслами. Корма зашла под мостки, и лодка образовала с мостками одно целое.

– Где паппа?

– Папа в магазин поехал, скоро вернется, – отвечала Пундель, хотя родители и не разрешали детям говорить с незнакомцами.

Но этот рыбак был ведь не незнакомец. Они же познакомились с ним вчера. И улыбался он им как знакомый.

– Воддяных светтляков видели? – Старик сложил весла так, чтобы одним концом они касались мостков, а другим лодки.

– Светлаки?! – Банка вытаращил глаза, будто там инопланетяне за мысом, а не светляки.

– Хотел вам светтляков показатть, – старик махнул рукой, как будто неуверенно приглашая детей сесть в лодку.

И Атя почувствовала подвох. Она всегда чувствовала, а Пундель нет. Пундель сказала:

– Папа скоро приедет.