Эва Бьёрг Айисдоттир: Девушки, которые лгут

Eva Björg Ægisdóttir

STELPUR SEM LJÚ GA

© 2019 Eva Björg Ægisdóttir

© Грушевский В. С., перевод, 2024

© ООО «Издательство АСТ», 2025

Любое использование материала данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателя запрещается.

* * *

От победителя The CWA John Creazey (New Blood) Dagger

«Не просто качественный детектив, но леденящая душу история становления монстра».

The Times

«Захватывающий и леденящий душу триллер от восходящей звезды исландского нуара».

Рагнар Йонассон

* * *

Гюнне

Рождение

Белые простыни напоминают мне бумагу. Они шуршат при малейшем движении, у меня чешется всё тело. Я не люблю ни белые простыни, ни бумагу. От самих этих волокон, от того, как плотная ткань липнет к чувствительной коже, я покрываюсь мурашками. Поэтому я почти ни разу не сомкнула глаз, с тех пор как оказалась здесь.

Моя кожа такая же белая, как простыни, а на ощупь, как это ни смешно, точь-в-точь бумага. Она тонкая и растягивается каким-то странным образом, стоит мне только шелохнуться. Такое ощущение, что она вот-вот пойдёт трещинами. Под ней синеют вены, и я то и дело скребу кожу ногтями, хотя понимаю, что этого делать не надо. Ногти оставляют на коже красные полосы, и лишь усилием воли я сдерживаюсь, чтобы не расцарапать себя до крови. Если бы это произошло, врачи и акушерки стали бы бросать на меня ещё больше косых взглядов, а их я уже почувствовала на себе более чем достаточно.

Медперсонал явно полагает, что со мной что-то не так.

Интересно, заглядывают ли доктора в соседние палаты, где лежат другие женщины, с той же завидной частотой и без предупреждения, как и в мою? Сомневаюсь. Видимо, они только и ждут, что я выкину какой-нибудь фортель. Они донимают меня вопросами, рассматривают моё тело, изучают царапины у меня на запястьях, обмениваясь при этом мрачными взглядами. Они критически высказываются насчёт моего веса, а у меня нету сил объяснять им, что я всегда была такой. Голодом я себя не морю: я худая по жизни и особым аппетитом никогда не отличалась. Бывает, что я не ем несколько дней подряд, даже не замечая до тех пор, пока тело не начинает буквально трясти от голода. Не то чтобы я поступаю так по доброй воле: существуй в этом мире какая-нибудь таблетка, в которой содержались бы все питательные вещества и калории, требующиеся организму в течение дня, я бы не задумываясь её принимала.

Однако я молчу как рыба, стараясь не замечать озадаченного взора и расширенных ноздрей склонившегося надо мной врача. По-моему, никакой симпатии он ко мне не испытывает, – особенно после того, как меня застукали в палате с сигаретой во рту. Все отреагировали так, будто я устроила в их чёртовой больнице пожар. А я всего-навсего распахнула окно и выдохнула в него струю дыма. Я и подумать не могла, что это кто-то вообще заметит, однако внезапно они ворвались в палату – втроём или вчетвером – и заорали, чтобы я потушила сигарету. В отличие от меня, они даже не поняли, насколько это, должно быть, смешно выглядит со стороны, и не улыбнулись, когда я, выбросив сигарету в окно, словно под дулом пистолета, подняла руки вверх. Меня прямо распирало от смеха.

С тех пор один на один с ребёнком меня не оставляют. И слава богу, потому что к самой себе у меня нет доверия. Так что теперь малышку мне приносят и кладут на грудь, а когда она впивается мне в сосок и принимается сосать, ощущение такое, будто меня пронзает тысяча игл. Ничего общего у себя с существом, лежащим на моей груди, я не нахожу. Слишком крупный нос для такого крошечного лица, а в прядках тёмных волос всё ещё просматриваются сгустки запёкшейся крови. Зрелище не из приятных. Меня передёргивает, когда малышка внезапно прекращает сосать и поднимает взгляд. Смотрит мне прямо в глаза, будто оценивает: вот, значит, какая она, моя мама, – думает она, наверное.

Мы глядим друг на друга. Ресницы у неё тёмные, а под ними – серые, как камень, глаза. Акушерки говорят, что со временем цвет глаз изменится, но я надеюсь на обратное: серый цвет мне всегда казался красивым. Почувствовав, как набегают слёзы, я отворачиваюсь, а когда снова опускаю взгляд, обнаруживаю, что глаза ребёнка по-прежнему прикованы ко мне.

– Прости, – едва слышно шепчу я. – Прости за то, что твоей матерью оказалась я.

Воскресенье

– Не беги так быстро. – Эльма припустила следом, но Александер, будто и не слыша её, нёсся вперёд. Его белокурые, чуть ниже плеч, волосы сияли в лучах декабрьского солнца.

– Попробуй-ка поймать меня, Эльма. – Он бросил через плечо сверкающий взгляд, а в следующий момент, поскользнувшись, растянулся на земле.

– Александер! – подбегая к нему, воскликнула Эльма. Убедившись, что он отделался лишь царапинами на ладонях, она выдохнула: – Ничего страшного. До свадьбы заживёт!

Она помогла ему подняться, стряхивая песок с его ладоней и смахивая слезу, что стекала у него по раскрасневшейся щеке.

– Поищем красивые ракушки на берегу?

Шмыгнув носом, Александер кивнул:

– И крабов.

– Ну да, может, и крабов найдём.

Александер мигом позабыл о своём падении и, увернувшись от Эльмы, которая хотела взять его за руку, снова сорвался с места.

– Осторожно! – крикнула она ему вслед.

Эльма наблюдала за тем, как, оказавшись на чёрном песке, Александер резко остановился и присел на корточки. Должно быть, что-то привлекло его внимание.

Она неспешно приблизилась к нему, наполняя лёгкие солоноватым морским воздухом. Несмотря на прохладу, солнце светило ярко, а белоснежная пелена, покрывавшая всё вокруг, когда Эльма проснулась в то утро, исчезла. Лёгкий ветерок гнал рябь по воде, и ничто не нарушало тишины. Эльма ослабила шарф и склонилась возле Александера.

– Покажешь, что нашёл?

– Крабью лапку. – Он поднял вверх тоненькую красную конечность.

– Вот это да, – сказала Эльма. – Может, нам положить её в коробочку?

Александер кивнул и с большой осторожностью поместил свою находку в протянутый Эльмой лоток. А в следующий миг он уже снова бежал по песку в поисках очередного сокровища.

Мальчику недавно исполнилось шесть лет, и окружающий мир был для него настоящей сокровищницей со всякими любопытными вещами. Поездки к побережью у мыса Элинархёвди в списке его любимых занятий были довольно высоко, поскольку здесь всегда можно было отыскать что-нибудь интересненькое. В детстве Эльма тоже была любительницей подобных прогулок: брала с собой коробку для ракушек и забывала обо всём на свете, рассматривая песок у себя под ногами в поисках трофеев, выброшенных на берег морскими волнами. Звуки и запахи, что окружали здесь Эльму, наполняли её удивительным спокойствием: все тревоги и волнения будто растворялись в умиротворяющем пейзаже.

Она смутно помнила легенду о том, откуда возникло название Элинархёвди: вроде как в честь Элин – сестры жившего в Средневековье священника и колдуна Сэмунда Мудрого. Ещё у этой Элин была сестра по имени Хатла, которая обитала на противоположной стороне фьорда. Каждый раз, когда Элин хотелось побеседовать с сестрой, она выходила на мыс и махала платком Хатле, которая присаживалась на расположенный напротив утёс Хётлюбьярг. Эльма собиралась поведать эту легенду Александеру, но как только она его догнала, в кармане ожил её мобильник.

– Эльма… – тяжело дышала в трубку Адальхейдюр.

– Всё в порядке, мама? – спросила Эльма, присаживаясь на большой валун возле Александера.

– Ну да. – Из телефона раздавалось пыхтение, сопровождаемое каким-то шелестом. – Да, я тут достаю гирлянду – собралась, наконец, повесить её. Даже не знаю, почему у меня раньше руки не дошли.

Родители Эльмы имели обыкновение украшать дом к Рождеству слишком много и слишком рано. Вернее сказать, эту миссию брала на себя её мать: не то чтобы отец отлынивал, но Адальхейдюр не оставляла ему шансов ей помочь. Обычно она подгадывала время, когда он был на работе, чтобы ничто и никто не мешал ей развесить яркую мишуру по всему дому.

– Тебе нужна помощь?

– Нет-нет, я сама справлюсь. Я просто подумала… папе ведь через две недели исполняется шестьдесят. Может, вы с сестрой прокатитесь в Рейкьявик и поищете подарок? Я знаю, что он хочет новые бродни^[1].

– Ты хочешь, чтобы мы вдвоём съездили? – поморщилась Эльма: они с сестрой никогда не были особенно близки, хотя между ними было всего три года разницы. – Я не знаю, мама…

– Дагни очень бы хотелось, чтобы вы съездили вдвоём.

– А тебе к нам почему бы не присоединиться?

– У меня дел невпроворот, – ответила Адальхейдюр. – Я подумала, что вы могли бы съездить туда в следующие выходные и одним днём управиться. У меня есть подарочный сертификат в спа-салон, которым мы с папой всё никак не воспользуемся, так что можете сходить вместо нас, пока будете в городе.

– Тот сертификат, что я подарила вам на Рождество? – Эльма даже не пыталась скрыть недовольство.

– Вот-вот! Значит, он был от тебя? В любом случае, я буду рада, если по нему сходите вы. Устройте себе сестринскую вылазку.

– Я купила сертификат для вас, мама, чтобы вы с папой себя немного побаловали. Вы же нигде не бываете.

– Ну что ты говоришь! Мы ведь поедем в Прагу весной. У тебя должно получиться…

– То есть дело уже решённое?

– Ну зачем ты так, Эльма?..

Эльма перебила её:

– Шучу. Конечно, я съезжу. Без проблем.

Засунув мобильник в карман, она двинулась в сторону Александера, который уже успел оказаться у самой кромки воды. Эльма не проводила времени с сестрой один на один уже целую вечность. Периодически она забирала Александера: в первую очередь потому, что он сам звонил Эльме и просил её за ним заехать. В остальном же всё общение сестёр осуществлялось через родителей. Иногда Эльма задавалась вопросом, какими были бы её отношения с Дагни без вмешательства родителей.

– Эльма, смотри, сколько всего я нашёл. – Александер продемонстрировал ей целую пригоршню разноцветных камушков. С каждым годом он всё больше походил на Видара, своего отца: те же тонкие черты лица и голубые глаза, тот же лёгкий характер и мягкосердечие.

– Какая красота, – похвалила Эльма. – Они наверняка могут исполнять желания.

– Думаешь?

– Уверена.

Александер положил камушки в лоток, который держала Эльма.

– Я тоже так думаю, – сказал мальчик и улыбнулся, показав щелочку, оставленную первым выпавшим зубом. Вытянув руку, он смахнул прядку волос с лица Эльмы.

Та усмехнулась:

– Ох, спасибо, Александер. У меня на голове, наверное, полный беспорядок?

Мальчик кивнул:

– Вообще-то да.

– Так какое желание ты загадаешь? – Эльма выпрямилась, отряхивая с брюк песок.

– Я их отдам тебе, чтобы они твоё желание исполнили.

– Ты уверен? – Эльма взяла племянника за руку, и они направились в сторону машины. – Ты мог бы загадать себе что угодно: космический корабль, подводную лодку, лего…

– Но у меня же это и так всё будет. Я просто напишу список для Деда Мороза. Тебе камушки намного нужнее, потому что подарки он дарит только детям.

– Да, тут с тобой не поспоришь.

Она открыла заднюю дверцу, и Александер забрался в машину.

– Я знаю, что ты загадаешь. – Он серьёзно поглядел на Эльму, которая помогала ему пристегнуться.

– Даже так? Ты умеешь читать чужие мысли?

– Да… Вообще-то нет, но я и так знаю, – ответил Александер. – Тебе нужен такой же мальчик, как я. Мама говорит, что ты поэтому иногда и грустишь: потому, что у тебя нету мальчика.

– Но у меня же есть ты, разве не так? – возразила Эльма, целуя его в макушку. – Зачем мне кто-то другой?

Телефон завибрировал у неё в кармане, прежде чем Александер успел ответить.