* * *

На меня обрушились дни рождения. Ну как обрушились? Эту лавину я, можно сказать, сам вызвал. Нанял Софью Петровну Вяземцеву, бывшую учительницу гимназии шестидесяти трех лет. «Русский медик» все больше разрастался, нам потребовался отдел кадров. Я долго игнорировал эту проблему, но после того, как от нагрузки взвыл Должиков, пришлось озаботиться. И первым делом Софья Петровна принесла мне список дней ангела сотрудников. Дни рождения в обществе праздновать не принято. Страна крестьянская, многодетная. Не все матери и отцы помнят, когда родился тот или иной отрок. В страду отошла в поле, родила и пошла дальше жать и вязать снопы. Вот и весь день рождения. Иное дело – день ангела! Крещение – настоящий праздник, когда у каждого православного появляется свой крылатый хранитель. Если, не дай бог, забыл про дату, всегда можно поинтересоваться у местного попа, который разъяснит и напомнит. А иногда и наставит на путь истинный.

Но я-то прибыл из будущего и решил навести «будущие» порядки. Попросил Софью Петровну собрать даты рождений врачей и медперсонала. Та же в свою очередь решила пустить меня нумером раз. Я покопался в документах, осторожно порасспрашивал Кузьму. И выяснилось, что мой день рождения уже вот-вот, на носу, второго августа. А за мной паровозом сразу идут Виктория (третьего августа), а еще Винокуров-старший (тот родился пятого). Собственно, на пятое я и назначил празднование в столовой клиники. Купил подарки, накрутил поваров на предмет особого меню, до кучи поручил секретарю сделать красочную стенгазету. Это было еще одно новшество из будущего. Раз в неделю все клиники «Русского медика» были обязаны вывешивать стенгазету. В ней была официальная часть – сообщения администрации, новости медицины. И неофициальная – сатира на проштрафившихся сотрудников, слова песен, рисунки. Как говорится, все что душе угодно. Выяснилось, что у нас работает много талантливых людей, которым повозиться с газетой после работы – просто в радость, а не в нагрузку.

На празднование собралось человек сорок с гаком. Только в зале столовой я понял, как сильно разросся «Русский медик» и каким большим «предприятием» я руковожу. Пришлось толкать «тронную» речь, славословить раскрасневшуюся от удовольствия Вику, хвалить Винокурова, постоянно вытирающего лоб от смущения. Первой я подарил набор хирургических инструментов в специальном чемоданчике с держателями. Чем, очевидно, вызвал пересуды собравшихся – народ, похлопав, начал перешептываться. Особенно шушукалась женская часть коллектива – мужчины уже привыкли к присутствию Талль в операционной. Винокурову, заядлому охотнику, я преподнес двуствольный зауэровский штуцер калибра 0,500. Доктор был счастлив. Тут же переломил ружье, осмотрел стволы, пощелкал в потолок курками и спусковыми крючками. Вот чисто ребенок, получивший игрушку!

Свой личный подарок Вике я подарил заранее. С выбором, естественно, возникли затруднения. Никаких драгоценностей, особенно колечек. У незамужних дам сразу возникают какие-то нездоровые ассоциации. Одежда и аксессуары – ни за что. Угодить крайне трудно, да и, опять же, дарят такое только женам. Выход остался один – нечто профессиональное. Хочет стать врачом – подарю самый главный врачебный инструмент. Наивны те, кто подумал про фонендоскоп или скальпель. Ручка с золотым пером. Дорого и ни к чему не обязывает. Ну и всякого добра под названием «письменный набор» для веса.

К своему удивлению, подарок получил и я. Да еще какой! После поздравительной речи от Чирикова, в котором он превознес меня в самые небеса и посадил на облако в белоснежном одеянии, получил от сотрудников… свой портрет. В белом халате, из-под которого был виден широкий красный галстук, я с трубкой склонился над постелью больного. Я был нарисован в профиль и очень талантливо. На лице доктора Баталова светилась забота примерно обо всем больном человечестве.

– Но как?! – Я только и смог развести в удивлении руками.

– Есть на Остоженке один художник. – Чириков усмехнулся в усы. – Рисует по фотографии. Новый метод в живописи. Это вам от всего коллектива.

Я посмотрел на улыбающуюся Вику. Вот кто слил мои карточки. Фотолаборатория заботой Талль разрослась, там появился отдельный сотрудник, который фотографировал чашки Петри, которые таскали работники Славки Антонова. Ну и, конечно, калымили для медиков – снять в профиль или анфас, свадьбы, крестины…

– Что же… Искренне благодарю! Не ожидал, господа, не ожидал!

– Тост!

– Тост!

Народ уже успел принять на грудь в ходе предыдущих поздравлений и слегка разошелся. Сначала хотел отделаться какой-нибудь шуткой вроде «чтобы у нас все было и нам за это ничего не было». Но подумал, что даже праздники – это повод для воспитания медицинской элиты страны. Ведь сидящие тут скорой будут открывать подстанции по всей стране, сами обучать других врачей.

– Уважаемые коллеги! Я рад, что имею возможность обратиться сразу ко всем. Помните, пожалуйста: наша профессия – это не просто работа, это призвание. Я бы даже сказал, служение. Мы каждый день сталкиваемся с болью и страданиями людей, но при этом не теряем надежды и продолжаем бороться за их здоровье и жизнь.

Я хочу поднять этот бокал за всех нас – за врачей, медсестер, фельдшеров, лаборантов и всех тех, кто работает в «Русском медике». За нашу профессию, которая требует от нас не только знаний и умений, но и душевной теплоты и сострадания.

Давайте выпьем за то, чтобы мы всегда были готовы помочь тем, кто нуждается в нашей помощи. За то, чтобы наша работа приносила радость и удовлетворение нам самим и нашим пациентам. За здоровье и благополучие всех нас!

Мы дружно чокнулись, несколько человек из фельдшеров прокричали «ура». И дальше празднование покатилось само собой. Еще выпили, спели застольных песен. Остро не хватало граммофона с какой-нибудь танцевальной музыкой. Ну ничего, фонографы уже есть, годик-другой, появятся и полноценные пластинки разных оркестров. Ждать недолго.

Я уже подумал, что праздник удался, и теперь отмечать дни рождения можно будет регулярно, однако первый блин вышел слегка комом. И опять по моей вине. Чокаясь с Моровским, я негромко предупредил того, что ближайшие пару недель доктору придется меня замещать на посту главного врача. Приказ о чем уже подписан и лежит у Чирикова. В связи с моим отъездом на Кавказ.

Как только удивленный и озадаченный поляк отошел, на меня тут же набросилась Виктория.

– Ты уезжаешь на Кавказ?! И я узнаю об этом вот так, случайно?

Лицо девушки побледнело, в глазах появились слезы. Хорошо, что коллектив уже мощно так разошелся, пел под гитару «Вечерний звон», и на нас никто не обращал внимания.

– Я сам об этом узнал на днях, – попробовал неловко оправдаться я. – Придется сопровождать великокняжескую семью на воды.

Я опустил тот факт, что Сергей Александрович не едет. И это закладывало под наши отношения новую мину. Поди, Вика прочитает об этом в газетах. И выводы сделает.

– Что значит «придется»?

– Меня назначили семейным врачом московских Романовых. Вчера вышел указ.

– И ты сообщаешь об этом вот так, походя?!

Глаза Талль метали молнии. В голосе лязгал гром. Ой, идет гроза…

– …Лежать и мне в земле сырой!

Сотрудники стройно выводили слова из песни:

– Напев унывный надо мной…

А вот надо мной напев был совсем не унывный. О-очень даже грозный:

– Как ты мог? Я доверилась тебе, полюбила всей душой! А ты…

Ой, ой, ой… Молнии бьют все ближе и ближе.

– Ты же понимаешь, что дело всей моей жизни, да и твоей, тоже зависит от властей? Захотят – прибьют «Русский медик» хлопком одной ладони. Я вынужден играть по правилам, которые сложились в обществе! Меня попросили, да что там… почти приказали ехать. И выбора у меня не было!

Дзенскую штуку про хлопок одной ладони Вика не поняла и не оценила. Резко встала, вышла из столовой. Даже не взяла свой подарок. А на меня уставились десятки удивленных глаз.

Глава 5

«ГОРОДСКIЯ ВѢСТИ». «Ночью горѣлъ домъ купца Осипова на Ильинкѣ, со сдаваемыми въ аренду конторами. На мѣсто срочно прибыла пожарная команда Городского участка во главѣ съ брандмейстеромъ Мертваго. Возгоранiе на третьемъ этажѣ было потушено при помощи новаго немецкаго паровика. Топорникъ Обуховъ, получившiй обжоги и сильныя ушибы, увезенъ въ каретѣ больницы Скорой медицинской помощи на Б. Молчановку. Ателье и магазины перваго этажа цѣлы. Съ директоромъ представительства “Бристолъ Майерсъ”, гдѣ начался пожаръ, проводится дознанiе. Сосѣди считаютъ убытки, самъ домъ застрахованъ въ обществѣ “Якорь” г. Абрикосова въ 150,000. Конкурентъ “Якоря” – “Саламандра”, какъ извѣстно, принадлѣжитъ англiйскому подданному г. Мейеру. “Страховыя” пожары превращаются въ “страховыя” войны?»

Утренние газеты мне принес пропахший дымом Жиган.

– Ты бы хоть вещи поменял. Да и сам в баню сходи, – буркнул я, мрачно разглядывая передовицу. Вот стоило дать слабину, и завертелось… Хорошо, что жег британцев Жиган ночью – пострадавших не было. Я внимательно посмотрел на жующего пирог хитрованца:

– Никто не угорел?

– Живы все. Сегодня в столовой пироги дают. С визигой. Вчерашние, а духовитые, как будто только напекли.

– Тебя совсем все это, – я потряс газетой, – не волнует?

– Почему же… Волнует… – Жиган полез за пазуху, достал пачку слегка обугленных бумаг. Положил мне на стол.

Я начал их смотреть – все на английском. Разные ответы Бристола в головную компанию, переписка с поставщиками. Оп-па! Судя по одному из писем, британцы догадываются о пагубном воздействии микстур с диацетилморфином на людей. В частности, быстрое привыкание, угнетение нервной системы… Да ешкин кот! Они еще и обсуждают в переписке, как побольше впихнуть этой дряни на рынок империи, дескать, русские бестолочи все съедят и попросят добавки.

– Откуда у тебя это? – Я пролистал бумаги до конца, отложил несколько документов.

– Как занялось, так понабежали жильцы соседние, еще до пожарных. Начали двери ломать да тушить. Выкинули из окон. Я подобрал. Авось пригодится.

– Пригодится, даже не сомневайся! Тебя не заметили?

– Нет, в толпе стоял. Там многие что-то брали. Особенно из мебели.

Все-таки Жиган – неоценимый человек.

– Сможешь тайком, анонимно подкинуть эти бумаги в московское охранное отделение? Для господина Зубатова?

Здоровяк задумался.

– Ну что же… дело-то нехитрое. Положу в большой конверт да подсуну под дверь ночью.

– Имя напиши сверху и заклей, – распорядился я, разрывая остальные документы в мелкие клочья.

– Вот еще что… – Жиган замялся. – Кузьма ваш…

У меня сердце екнуло. Неужели шпион?!

– Ну, что молчишь? Начал – говори!

– Деньгу левую сшибает. Помимо вас.

– Каким способом?

– По ресторациям ходит, с шеф-поварами за ручку здоровается. Те ему почему-то деньги суют в карман.

– И за какие-такие труды?

– Вот то мне неведомо.

– А узнал как?

– Мальчишек нанял проследить за всеми сотрудниками. А ну как кто еще «Лешкой-иудой» подрабатывает…

Жиган у нас прямо Шерлок Холмс отечественного разлива. Собрал себе «иррегулярных с Бейкер-стрит».

– Ты вот что… Как переоденешься, сходи к Чирикову, дайте объявление в газеты. Мол, для охранной работы требуются военные отставники. Будем тебе помощников нанимать. В подчинение.

– Это еще зачем? – удивился хитрованец. – Я и сам управлюсь.

– Не справишься. Открываем еще несколько клиник. Первую – в Питере. Там будет одна секретная комната… – Я замялся, не зная, как рассказать Жигану технологию приготовления состава с серой против сифилиса. Да и стоит ли вообще. – Одним словом, в нее никто кроме сотрудников попасть не должен. Везде не уследишь, нужны надежные люди.

– Как же я их найду? По объявлению шваль разная прийти может.

– А ты рекомендации требуй. Пусть Чириков – у тебя-то рожа больно страшная – съездит к предыдущим работодателям да проверит, порасспрашивает…

– Так-то, может, и выгорит, – почесал в затылке Жиган. – А слушать они меня будут?

– Так ты собой займись. На вот. – Я открыл сейф, достал пачку денег. – Построй себе хороший костюм, сходи к куафюру на Тверскую. Лучшему. Пусть пострижет тебе волосы, бороду… Одеколон купи.

– Эх, хозяин! В какую аферу меня пихаете!

Я пожал плечами. Назвался груздем – полезай в кузов.