Следователь Екатерина Михайловна, в которую Сашка был влюблен вот уже целых две недели, дала ему задание проверить, куда вывозят с территории завода бракованную продукцию и где ее утилизируют. Собственно, как таковой бракованной продукции на молочном комбинате почти не было. Молоко, которое потеряло свои качества и не годилось для производства, сливали в местную канализацию. Здесь сточные воды проходили многоступенчатую очистку, а затем частично сбрасывались в речку Сороку, а частично возвращались на предприятие в виде технической воды. Был производственный мусор, были какие-то отходы производства. Иногда выбрасывались испортившиеся или неудавшиеся, не соответствующие ГОСТу головки сыра, другие отходы. Руководство агрохолдинга заявляло, что все отходы, которые не требуют специальной утилизации, вывозятся на местную свалку – сертифицированный мусорный полигон.

Сомнения зародились на прошлой неделе, когда нашелся свидетель, заявивший, что с комбината по ночам ходят иногда на свалку машины. Зачем вывозить мусор и отходы по ночам, если это можно делать и в рабочее время. Тем более что за ночные рейсы водителям платить приходилось бы больше. Получив задание, Соболев продумал весь ход своей операции довольно основательно. Он запасся биноклем ночного видения, а свою старенькую отцовскую «Ниву» три ночи назад отогнал к сторожке садоводческого товарищества. Эту машину уже хорошо знали в охране холдинга, наверняка знали и преступники, поэтому подъезжать на ней к карьеру было опасно.

«А Екатерина Михайловна – молодец», – мысленно произнес Сашка и снова оглянулся по сторонам. Оглядываться надо было обязательно. Любой случайный человек в этом месте, да еще ночью, – это не просто угроза лично Соболеву, это угроза срыва всей операции. А Измайлова в его понимании была молодец, потому что очень искусно скрывала во время проведения следственных мероприятий свой интерес к продукции агрохолдинга. Все ее гласные проверки касались лишь финансовых вопросов и трений между собственниками. А их было всего двое: сам Агранович и его младший партнер Финогенов, владевший всего тридцатью процентами активов, который занимался каким-то проектом на Дальнем Востоке и уже второй месяц мотался между Владивостоком и Японией. Допросить его сотрудникам местных следственных органов, даже по поручению из Москвы, пока не получалось. И смысла в этом, по большому счету, как понимал Соболев, было немного. Не те масштабы у господина Финогенова.

«Нельзя мне «засветиться» с нашим интересом к свалке, пока никак нельзя», – твердил себе Сашка и быстро шел по краю грунтовой дороги, готовый при малейшей опасности юркнуть в кусты. Остановившись в сотне метров от старого, выработанного песчаного карьера, в котором и был устроен мусорный полигон, он послюнявил палец и поднял его над головой. Порядок, ветер дул со стороны карьера в его сторону. Сейчас это важно было потому, что Соболева могли учуять собаки, которые жили на свалке.

А вот и старый дуб на опушке, на котором оперативник просидел уже две ночи. Ободрав колено и локоть, Сашка взобрался на дерево и устроился на толстой ветке с биноклем. «Черт, вот я торопыга, – зашипел он на себя, морщась и облизывая ссадину на руке. – Опять придется провести здесь большую часть ночи. Жаль, если все впустую. Не каждый день что-то по ночам вывозят с территории предприятия. А теперь, когда произошло убийство и когда на предприятии работает следователь, они могут вообще ничего не предпринимать, притихнуть, лечь на дно. Но если криминал связан с производством, то не смогут они затихнуть полностью. Это понятно. Производственный процесс не остановить. А если останавливать, то… Нужно его просто переносить в другое место!» Сашка даже подпрыгнул на своем суку и едва не свалился вниз. Как просто все, когда начинаешь размышлять. Здесь криминальное производство свернут, а в другом месте откроют. Надо заняться связями тех, кто сейчас во главе. А кто? Исполняющий обязанности генерального директора Пожарин? Неужели на предприятии что-то серьезное может происходить без его ведома? Очень сомнительно.

Вдалеке мелькнул свет, и Соболев насторожился. Как раз возле территории молочного комбината. Есть, опять! Теперь было хорошо видно, что вдалеке, то ныряя фарами в ямы и промоины, то выбираясь на ровный участок проселочной дороги, едет машина. Саша приложил к глазам бинокль и стал разглядывать ландшафт в зеленоватом свете. Снова мелькнули фары, и изображение мгновенно стало «слепым». Он поморщился и убрал бинокль. Когда свет бьет прямо в глаза, аппаратура на некоторое время «слепнет». Ничего, и так понятно, что машина едет одна и что там больше никого нет. Снова мелькнули фары. Теперь и без бинокля было видно, что это грузовик. «КамАЗ»? Нет, какая-то другая машина, но с кузовом. Через десть минут грузовик поравнялся с опушкой леса, где на дереве сидел Соболев. Теперь фары не слепили глаза, и он снова поднял бинокль. Ага, самосвал. Номера не видно, но кабина белая, а кузов, кажется, синий.

Так, теперь самое главное! Машина подъехала к воротам ограждения свалки. Ага, вон собаки выскочили, лают как остервенелые. Сторож появился, замахнулся на собак, пошел отпирать ворота, распахнул одну створку, другую. Махнул рукой! И не спрашивает никаких документов, талонов… ничего! Значит, знает, кто и зачем приезжает. Или не знает, если ему платят за его нелюбопытность. А еще водитель, похоже, знает, куда ему надо ехать. Вон, прибавил скорость и по правой кромке мусорного поля вдоль ограждения уверенно едет. Все, свернул!

Не отводя от глаз бинокля, Саша мысленно уже рисовал схему мусорного полигона, запоминал ориентиры. Место, куда машина свалит свой груз, запомнить надо очень четко. Так, сухое дерево с двумя стволами в форме латинской буквы «V». Сколько метров от него? Так не определить, даже пытаться не стоит. Это место на одной линии между сухим деревом и… и четвертой опорой ограждения от угла. Примерно треть расстояния между ориентирами.

Машина свалила груду мусора и сразу тронулась с места, на ходу опуская кузов. «Хлам какой-то», – подумал Соболев, рассматривая в бинокль кучу. Ветром стало разносить какие-то бумаги, а еще что-то черное, лохмотья какие-то. Битая штукатурка, старые мешки из-под сахара. Белые и зеленые, такие продаются в магазинах строительных материалов. Ворота были уже открыты, и машина без остановки покинула полигон. Все, теперь надо срочно увидеться с Измайловой. Пусть принимает решение на осмотр этой кучи. Нет, официально нельзя, потому что преступники обо всем догадаются, нужно со своим руководством говорить, негласно посмотреть, что в этой куче может представлять интерес. Будет «вещдок», будет идея, куда рыть на молочном комбинате дальше.

Собачий лай стал слышнее. Соболев повел биноклем и выругался. Три псины неслись с лаем со стороны ворот прямо в его сторону. Унюхали, что ли? Напрямик, через поле, прыгая через канавы. С дерева оперативник буквально скатился, обдирая и без того ободранные руки и колени. Он успел отбежать в глубь леса метров на пятьдесят, когда собаки его настигли. Обычные дворняги, но какие злые! Один – здоровый кобель, черно-серый, с тяжелой головой, два других – помельче, и хвосты колечками. Такими хвостами хорошо весело вилять и колбаску выпрашивать, а не…

– Пшли! – заорал Сашка, делая вид, что поднимает с земли камень и замахивается.

Вожака это нисколько не остановило. Блеснули желтые клыки, и тут же раздался треск ткани. Соболев до похолодания в спине ощутил, как зубы собаки скользнули по его голени, а потом вцепились в штанину. «Только бы не упасть», – с испугом подумал он и ударил пса второй ногой. И тут же в его вторую штанину вцепился другой пес и сразу выпустил ее, унося в зубах клок джинсовой ткани. Саша схватил приличного размера сухой сук и с размаху огрел вожака этой «банды» по хребту. Пес заскулил, отпрянул в сторону. Удар пришелся по голове, но как-то вскользь. Лязгнули в воздухе зубы, но было поздно. Второй удар снова угодил псу в бок. Собаки шарахнулись в разные стороны, поджав хвосты. Саша почувствовал азарт и злорадство. Ага! Кто тут настоящий хищник? Вы, псы, против человека? Он взревел, как медведь, и бросился со своей дубиной на лохматую троицу. Еще одна собака взвизгнула, и, наконец, они бросились наутек.

Соболев посмотрел на свои ноги и горестно вздохнул. Твою ж мать! С правой штанины выдран клок размером с две ладони, левая располосована до самого колена. Ну и видок! Куда с такими ногами? А еще сторож сообразит, что собаки понеслись на кого-то лаять. На зверя или на человека? Расскажет своему криминальному начальству, когда оно спросит, не было ли чего подозрительного. А сотрудник уголовного розыска в эту же ночь явится в изодранных в клочья штанах!

Глава 3

Если человек всю жизнь проработал в полиции, дослужился до звания подполковника, обзавелся солидными и надежными связями, помогающими решать проблемы крупного подмосковного предприятия, то взять этого человека на испуг, а уж тем более попытаться воздействовать на него в своих целях на «его территории» бессмысленно. Поэтому допрашивать начальника службы безопасности агрохолдинга «Эко-лайн Демидово» решили в здании МВД на Житной.

Курносова, который ехал на служебной машине с водителем, остановили на посту ГИБДД на въезде в Москву. К машине подошли трое вооруженных омоновцев и попросили его выйти. Курносов поартачился, пытаясь показать свое пенсионное удостоверение МВД. Но когда это не произвело на омоновцев никакого впечатления, из машины он все же вышел, причем с явным настроем устроить массу неприятностей этим нерадивым служакам. Связей Курносова хватило бы на то, чтобы помотать ребятам нервы, если бы омоновцы действовали по своей инициативе.

– Майор полиции Михеев, – представился один из них и, не дав Курносову возможности вставить в диалог свое недовольство, сразу продолжил: – Владимир Алексеевич, я прошу вас проехать в Главное управление уголовного розыска. С вами хотят побеседовать. Прошу подчиниться. Мы отвезем вас туда, а затем вас доставят домой. Вы готовы проехать с нами?

Последний вопрос был задан с достаточной степенью многозначительности. Курносов это уловил, но по привычке решил показать свою спесь.

– А если я не желаю никуда ехать? – с вызовом заявил он. – А если у меня нет времени на ваши игры? Почему мне не прислали повестку, как и положено по закону? Я должен как-то планировать свои дела! Вы думаете, что я оставлю эту вашу выходку без последствий?

– Владимир Алексеевич, – перебил Курносова майор. – Вы столько лет проработали в полиции, вам ли не знать, что есть такая формулировка, как «задержание по подозрению в совершении преступления». И она позволяет задержать вас даже с применением силы и ограничить вашу свободу на срок до трех суток. А еще вас может арестовать следователь, когда узнает, какова была ваша реакция на нашу просьбу. Он может расценить это как попытку помешать следствию, скрыть возможные улики или вообще скрыться.

– Вы с ума сошли? – набычился Курносов. – Какие подозрения? Какие основания?

– Вы все поняли, Владимир Алексеевич, – холодно констатировал майор. – И вы прекрасно понимаете, что я только выполняю приказ, и мне необязательно знать об обоснованности его. Я должен выполнить приказ. Так вы едете?

В кабинет Гурова Курносов вошел с высоко поднятой головой. На его лице красноречиво были написаны недовольство и крайняя степень раздражения. Но когда задержанный увидел двух полковников в форме, то в его глазах сразу появилась настороженность. Не вставая из-за стола, Гуров представился сам и представил Крячко, а потом предложил задержанному сесть.