Я так спешила к двери, что ударилась бедром об угол столика в прихожей. Я только что оказалась в Алетуа. Я еще не освоилась в новом доме, а меня уже просят покинуть его и позаботиться о больном, хотя я даже не знаю, что у него за хворь и по силам ли мне ее исцелить.

– Сейчас или никогда, – пробормотала я себе под нос и открыла дверь.

Стоявший снаружи мальчишка уже поднял кулак, чтобы постучать еще раз, и чуть не ударил меня по лицу. Резко появившись перед ним, я застала его врасплох. Он был запыхавшийся, раскрасневшийся и растрепанный. Его рубашка, расстегнутая на груди, промокла от пота.

Я никогда не видела такого красивого мальчика. Смуглая кожа с каштановым отливом. Густые черные кудри. Теплые карие глаза. Еле заметный шрам на щеке. Мне захотелось спросить, откуда у него этот шрам. Мне захотелось задать ему дюжину вопросов.

Я весь год провела в одиночестве в Междуместье. Я соскучилась по человеческим голосам. По общению, по разговорам, по…

– Где врачея? – спросил он, хватая ртом воздух.

– Она з-здесь. Это я… я в-врачея, – ответила я, заикаясь на каждом слове и чувствуя себя глупой девчонкой.

– Ты врачея? – Он с сомнением посмотрел на меня.

Я его понимала. На его месте я тоже бы усомнилась. Мы с ним были примерно ровесниками, и ему, конечно, не верилось, что тринадцатилетняя девчонка может владеть врачебным искусством. – Я… да, я врачея. – Я велела себе успокоиться и протянула ему руку, изображая уверенность. – Меня зовут Хейзел.

– А меня Кирон. – Он заглянул в прихожую, словно надеясь увидеть кого-то из взрослых.

– И тебе… нужна помощь? – Я присмотрелась к нему повнимательнее. Он вовсе не выглядел больным, но мне стало интересно, что я увижу, если возьму в ладони его лицо.

Он покачал головой:

– Не мне. Моему дяде. Он совсем расхворался. Ты наверняка его знаешь. Он живет там, за холмами. – Кирон указал на полосу деревьев за дальним краем луга.

– Я… я недавно приехала в Алетуа.

– Но ты сумеешь ему помочь?

– Я… – Я запнулась, не желая брать на себя обязательства в том, чего не знаю. – Сначала мне нужно собрать лекарства. Заходи в дом и, пока я собираюсь, расскажи, что с ним такое.

– У него сильный жар, он весь горит, – сказал Кирон, переступая через порог.

Когда мы подошли к кухне, он шагнул вперед, открыл дверь и придержал ее для меня. Вряд ли его учили хорошим манерам. Видимо, рыцарское отношение к девушкам было у него в крови.

– Спасибо, – пробормотала я, поднырнув под его руку. Мои щеки обдало жаром от смущения. Он был намного выше меня, широкоплечий, поджарый, но мускулистый, как настоящий сын фермера. Мне хотелось спросить, что они выращивают на ферме, много ли у них земли. Хотелось знать о нем все.

Я открыла рот, собираясь узнать о шраме, но вовремя остановила себя. Сейчас не время. Он пришел просить помощи. Его дядя серьезно болен. Судя по беспокойству в глазах Кирона, все очень плохо.

Отбросив пустые мечтания, я направилась в рабочую комнату – мой лекарский кабинет. Я помнила, что видела там кожаный саквояж и целый арсенал сушеных трав и пузырьков со снадобьями.

– Говоришь, у него сильный жар?

– Уже несколько дней, – уточнил Кирон. – Он говорит, что его постоянно знобит, но жутко потеет, когда укрываешь его одеялом. Он вдовец, живет один. Когда мы узнали, что он заболел, мама послала меня к нему, чтобы я за ним присмотрел.

– Есть ломота в суставах? – спросила я, отыскав саквояж. Сосредоточься, Хейзел, сосредоточься.

Пока Кирон говорил, я проверила, что лежит в саквояже, и решила, что еще надо взять.

– Ломота кошмарная. Я думал, это обычная летняя простуда, но потом… ему становилось все хуже. А сегодня… – Он побледнел и нервно сглотнул.

– Хейзел, – сказал Меррик, внезапно возникший в дверном проеме. – Я полагаю, пора закругляться с обменом любезностями. Тебя ждет больной. И чем скорее ты до него доберешься, тем лучше.

Я испуганно обернулась к Кирону, но он смотрел на меня и не замечал моего крестного, бога Устрашающего Конца, который взирал на него сверху вниз с нескрываемым любопытством.

Я улыбнулась ему своей самой милой улыбкой, хотя губы дрожали, и я это чувствовала.

– Ладно. Веди меня к своему дяде.

Глава 14

К ТОМУ ВРЕМЕНИ как мы добрались до фермы, Рейнар Лекомпт почти обезумел от боли.

Кирон проводил нас до дома, но застыл на пороге, когда из комнаты в конце коридора донесся пронзительный крик.

– Он у себя в спальне…

– Я больше не выдержу! Не выдержу! – хрипло кричал больной.

– Ты меня не представишь? – неуверенно спросила я.

Мой взгляд заметался между Мерриком, Кироном и темным коридором, ведущим в спальню, где лежал его дядя.

– Я не… – Кирон смущенно откашлялся. – Если тебе это не так важно… Я не могу видеть его в таком состоянии. – Он нахмурился и добавил: – Наверное, ты решишь, что я трус, но я… не могу… – Он тяжко вздохнул.

Крики переросли в дикий вой, исполненный такой боли, что, казалось, она разрывает мир в клочья. Кирон поморщился.

– Отошли его прочь, – посоветовал Меррик. – Тебе надо сосредоточиться, а от этого нервного юноши помощи никакой. Он будет только мешать.

Мысли вихрем неслись у меня в голове.

– Камфора! – выпалила я первое, что пришло на ум.

Кирон удивленно вскинул брови.

– Я забыла камфорное масло. Может быть… ты съездишь в город? Возможно, оно есть на рынке?

Кирон долго молчал, и я начала опасаться, что сказала что-то не то. Я даже не знала, далеко ли до ближайшего города и есть ли там аптекарская лавка. Но потом он кивнул:

– Я возьму дядину лошадь. Вернусь через час. Самое позднее через два.

– Ты мне очень поможешь, спасибо, – отозвалась я, и мой голос утонул в криках больного.

Кирон посмотрел в глубину коридора:

– Я постараюсь управиться как можно быстрее. – Он развернулся на месте и помчался прочь.

Меррик посмотрел ему вслед, но его взгляд оставался непроницаемым.

– Ну что, пойдем? – сказал он, указав в сторону спальни.

Чувство облегчения разлилось в моем сердце, как теплый бальзам.

– Ты идешь со мной?

– Конечно. – Меррик пригнулся, чтобы не удариться головой о притолоку, и заглянул в спальню.

Фермер увидел его и взвыл, как раненый зверь.

– Ты же сказал, что тебя никто не увидит, – нахмурилась я.

Меррик небрежно взмахнул рукой, будто речь шла о каких-то пустяках.

– Я сказал, что меня не заметит мальчишка. Но его дядя, конечно, другое дело. Он близок к смерти. Но если ты все сделаешь хорошо, он об этом забудет. – Он слегка подтолкнул меня в спину. – Давай заходи.

Мой кожаный саквояж был набит до отказа. Эликсиры и порошки, бинты и всевозможные хирургические инструменты. Я собиралась впопыхах и набрала много лишнего, боясь забыть что-то нужное. Я поставила саквояж на комод с громким стуком и вздрогнула от этого звука, но дядя Кирона ничего не заметил.

Он метался и корчился на кровати, сбивая мокрые простыни, от которых воняло потом, мочой и разжиженными фекалиями. Его кожа была ужасающе бледной, почти серой, но с желтоватым отливом. Ее покрывали темные язвы.

Мне стало понятно, почему Кирон не хотел заходить в эту комнату. Мне тоже не хотелось заходить сюда, в эту тесную душную спальню, где пахло чем-то похуже смерти. Но Меррик снова подтолкнул меня вперед.

– Сударь… – Мой голос дрогнул. – Меня зовут Хейзел. – Я стиснула руки, чувствуя себя маленькой, глупой и беспомощной. Мне хотелось бежать отсюда без оглядки. – И я… я пришла вам помочь.

Он издал душераздирающий стон и перевернулся на другой бок. У него изо рта пахло так, как пахло у моего отца после вечера пьянства. Впрочем, и неудивительно. На полу валялись пустые бутылки. Возможно, он сам же и готовил это пойло – по пути сюда Кирон провел нас через ржаное поле, – но я решила не поддаваться любопытству, осознавая, что тяну время, пытаясь отдалить неизбежное.

– У меня все горит. – Он задыхался и дергал ногами. Борясь с подступающей тошнотой, я заметила, что пальцы у него на ногах почернели. – Помоги мне, богиня Священного Первоначала. У меня все горит.

– Что горит? – спросила я, но он, терзаемый болью, меня не услышал. – Рейнар?

Он свесился с края кровати, и его вырвало на пол. Мне пришлось отскочить, чтобы меня не забрызгало рвотой, и меня саму чуть не стошнило. Желудок будто подпрыгнул к горлу, желая извергнуть торт, который Меррик приготовил к моему дню рождения. Я в отчаянии обернулась к крестному.

– Я не могу. – Я понимала, что во мне говорит паника, нарастающая истерика, но ничего не могла поделать. Все было плохо. Ужасно. Гораздо хуже, чем я себе представляла.

Я полагала, что буду оттачивать лекарское мастерство постепенно. Начну с простого – с головной и зубной боли, с неопасных ушибов и ран, с легких случаев летней простуды. Но не… с такого.

Меррик смотрел на меня сверху вниз и был так спокоен, что мне хотелось кричать от злости. Неужели он не понимает, что происходит?

– Я не могу… Он… – Я обреченно вздохнула. Ни один из моих аргументов не складывался в связную мысль. – Он меня заразит.

Меррик покачал головой:

– Нет.

– Тут даже воздух пропитан заразой. Я не удивлюсь, если ты сам заболеешь, – прошипела я.

– Ты не заразишься, – повторил он. – У тебя всегда было крепкое здоровье. Ты хоть раз в жизни болела гриппом?

Я вспомнила детство. Вспомнила, как громко кашляли и чихали братья и сестры, так что их было слышно даже из моей крошечной спальни в сарае. Но сама я ни разу не кашлянула, ни разу не шмыгнула носом. Я покачала головой.

– Пятна на коже?

Я опять покачала головой.

– Аллергия? – упорствовал он.

Я долго молчала.

– Как я понимаю, твоих рук дело?

Меррик улыбнулся, будто мы с ним вели приятную беседу за вечерним чаем.

– Зачем мне целительница, которая будет подхватывать болезни у своих пациентов? – Он сочувственно цокнул языком. – Я понимаю, сейчас это кажется трудным, но я в тебя верю и знаю, что ты способна помочь этому человеку. Так что… давай. Приступай.

У меня за спиной фермер издал истошный вопль боли, его руки судорожно забились, как у сломанной марионетки.

– Зачем ты притащила с собой этого дьявола? – закричал он и, собрав последние силы, швырнул в моего крестного вонючую подушку. Его снова стошнило, и он упал на постель, спрятавшись под грязным одеялом. – О, богиня Священного Первоначала, спаси меня от этого чудовища!

– Он не чудовище! – крикнула я, сердито ударив по изголовью кровати. Я хотела, чтобы шум прекратился. Чтобы больной перестал издавать эти ужасные звуки. – Не называй его так!

Несмотря на хаос, тяжесть ситуации, истошные вопли и вонь, Меррик мне улыбнулся. Он прикоснулся к моей щеке, заставив поднять голову и посмотреть ему в глаза.

– Ты неплохо справляешься, Хейзел.

– Нет! Что тут хорошего?

Фермер бился в конвульсиях и кричал об огне преисподней, который испепелял его заживо. Он разговаривал с кем-то, кого не было в комнате, и я с мольбой посмотрела на крестного, не зная, что делать.

– Сосредоточься, – сказал он, и его голос показался мне невыносимо спокойным. – Найди внутреннее равновесие и попробуй еще раз.

Я тихо всхлипнула:

– Я не могу. Не хочу. Ты можешь сам вылечить его? Пожалуйста, вылечи его. А потом мы вернемся домой, и я просто… – Я осеклась, ненавидя себя за трусость.

Меррик покачал головой:

– Здесь все подсказки, Хейзел. Нужно только внимательнее смотреть.

– Я не хочу смотреть, – призналась я, и у меня на глаза навернулись слезы.

Крестный долго молчал, и я начала думать, что он понял свою ошибку: я не целительница. И никогда ею не стану. Он отменит все, и мы вернемся домой. В моем сердце затеплилась надежда. Я ждала, что Меррик признает свою ошибку.

– Если ты так торопишься сдаться, тогда прикоснись к нему и посмотри на это по-другому.

Моя надежда угасла, как крошечный язычок пламени, залитый холодной водой. Он хотел, чтобы я использовала дар. Волшебство.