Я крепко сжала кулаки, но выполнила ее просьбу.

Терпение Элли, терпение.

Если не буду подчиняться, то меня могут снова закрыть в той темнице. И в таком случае мне точно не удастся ничего выяснить.

Я приподнялась и села на кушетку. Внимательно наблюдала за тем, как медсестра измеряла мне давление, потом температуру. Нащупывала вену на руке и зачем-то брала кровь, изумленно вздохнув, когда игла с легкостью проскользнула под мою кожу. Посветила фонариком в глаза, проверила мое зрение при помощи специального оборудования. Попросила закрыть один глаз и назвать буквы на плакате, висящем на противоположной стене. Она удивилась, когда я не смогла прочесть самую последнюю строчку. Извините, но покажите мне человека, который может?

Когда медсестра начала осматривать раковины моих ушей чем-то металлическим и холодным, мое терпение лопнуло. И я отпрянула от нее.

– Объясни, что тут происходит.

Пёрл, перестав что-то записывать в своем блокноте, смущенно подняла на меня взгляд:

– Обычно я не берусь за инструктаж. Это самое сложное.

Да не может быть.

– Я очнулась в кандалах на каменном полу темницы с ужасной болью во всем теле. Последнее, что я помню, – это как в меня стреляли и я запачкала кровью весь продуктовый. А тот мужчина несколько минут назад подтвердил факт моей смерти. – Я неосознанно повысила голос, и Пёрл отступила на шаг, но мне было плевать, пугаю я ее или нет. – Я позволяю тебе щупать и осматривать меня, словно подопытную морскую свинку. И до сих пор не имею ни малейшего понятия, жива ли моя одноклассница, в которую тоже, между прочим, стреляли. Так что поверь мне, Пёрл, объяснить, что тут, черт возьми, происходит, не так уж и сложно.

Это была моя самая длинная речь на английском с тех пор, как умер отец. Дома мы всегда говорили на этом языке. Мама лишь изредка переходила на японский – когда испытывала злость или страх. А русский я использовала в основном вне дома.

Мои слова застали Пёрл врасплох, и она отвела взгляд, сжав блокнот тонкими пальцами.

– Хуже ты мне точно не сделаешь, если хотя бы попытаешься объяснить, – добавила я, постаравшись, чтобы мой голос прозвучал спокойно.

Пёрл покачала головой и взглянула на меня. В ее глазах проскользнула жалость.

– Я не уверена, что это верное утверждение.

А я уверена, что мой правый глаз только что дернулся от раздражения.

– Ладно. – Я почесала затылок и вновь окинула взглядом оборудование медпункта. – Где я нахожусь? В какой стране?

– Ни в какой.

– Что?

– Мы находимся на границе между США и Канадой. Наша территория не принадлежит ни той ни другой стране. Тут мы и обосновались.

– Серьезно? – Я почти усмехнулась. Далеко же меня занесло. – Значит, я действительно жива? Не умерла и не перенеслась в некий волшебный мир с темницами и кандалами?

Пёрл посмотрела на меня озадаченно, поэтому я медленно выдохнула и спросила вновь:

– И что это за место? – Я обвела рукой все помещение.

Пёрл прижала к себе блокнот:

– Я даже не знаю, с чего начать, я…

– Это издевательство какое-то.

Я опустила голову, пальцами впившись в кушетку. Впервые в жизни я нахожусь в таком ступоре. И что же мне делать? Отец готовил меня ко многому. Но мне даже в голову не приходило, что я когда-нибудь окажусь в подобной ситуации.

Стоп. Отец?.. Я закрыла глаза, в очередной раз пытаясь вспомнить события последних дней. Перед глазами возник образ мамы, ее залитое слезами лицо и подрагивающие плечи. И черное платье, которое она надела в день, когда нам передали прах отца. В груди что-то сжалось, и я вспомнила серое небо, затянутое скорбными тучами. Вспомнила лицо папы. И лицо Акселя перед самой его смертью. Вспомнила, как врачи сообщили, что моему старшему брату осталось совсем немного, и попросили нас попрощаться с ним.

Аксель покинул нас.

Затем ушел отец.

И теперь я.

Моя мама осталась совсем одна. Она знает, что случилось? Догадывается ли, что я жива?

– Ты когда-нибудь задумывалась о том, что происходит с человеком после смерти? – вдруг тихо спросила Пёрл, и я открыла глаза.

Паника во взгляде девушки сменилась серьезностью.

– Тело разлагается, а душа улетает в загробный мир? – приподняла я бровь.

Пёрл скромно улыбнулась.

– Большинство людей умирают. По-настоящему умирают. Навсегда.

Аксель умер прежде, чем ему исполнилось восемь. И он стал моей первой потерей. Отец стал третьей. Между ними был еще один мальчик. Мой единственный друг, воспоминания о нашем детстве я погребла в недрах своей души.

– Люди умирают. Это происходит каждый день. Тысячи людей расстаются со своими жизнями. Их сердца перестают биться, дыхание останавливается, а мозг бесповоротно отключается. Люди засыпают крепким сном и никогда не просыпаются вновь.

Я замерла, выжидающе глядя на медсестру. В животе зашевелилось волнение. Что-то в ее словах насторожило меня. И Пёрл понимающе кивнула.

– Но лишь некоторые из людей могут очнуться после смерти. Их сердцебиение восстанавливается, дыхание возобновляется. Они открывают глаза, готовые к началу новой жизни. Лишь самая незначительная часть населения планеты способна на подобное. Наша организация находит таких людей и доставляет сюда.

Абсурд. Ее слова – полный абсурд. Бред ненормального человека. Все это просто… глупо. Однако я смогла лишь спросить:

– Почему сюда?

– Вместе с новой жизнью таким людям даются новые способности. – Пёрл говорила с осторожностью. Она будто надеялась увидеть признаки недоверия на моем лице. – Здесь мы помогаем таким людям справиться с этими… гм… способностями. Учим правильно использовать их и направляем в нужное русло. – Медсестра вдруг кинулась ко мне. – Ты в порядке?

Я крепче сжала кушетку под собой, борясь с головокружением.

– Какое еще такое нужное русло? Какие способности? – Я хотела удариться головой о стену и остаться в отключке навсегда. – Ты же медсестра. Человек науки. Как ты можешь нести такую чушь?

Но должна признать, в ее бреде присутствовала доля правды. Ведь я до сих пор жива.

– Что случилось с Лией, моей одноклассницей? В нее стреляли. Она пострадала. – Я огляделась по сторонам, пусть и знала, что в этом нет никакого смысла. – Она тоже где-то тут?

– Насколько мне известно, с твоей подругой все хорошо, – пролепетала девушка. – Ее ранение было не смертельно. Но она в больнице, в Москве. Не тут.

Я вспомнила кровоточащую рану на ноге Лии. Моя одноклассница – фигуристка, причем профессиональная. Я не знаю, насколько тяжело она ранена. Сможет ли полностью восстановиться? Но… если будущее Лии разрушится из-за того, что я не успела вовремя среагировать и что-то предпринять… я себе этого никогда не прощу.

– Что насчет моей мамы? Она знает о произошедшем?

Я должна встретиться с мамой как можно скорее. Известие о смерти дочери – последнее, что ей нужно знать после случившегося с отцом. Я должна ее увидеть и убедить, что все в порядке. Что я все еще с ней.

– И да, и нет, – промямлила Пёрл.

– Честное слово, ты можешь отвечать более развернуто?

Медсестра открыла рот, чтобы что-то сказать. Клянусь, если она сейчас же в подробностях не объяснит, что происходит, то в следующую же секунду ей придется уклоняться от удара моего кулака. Отец учил меня не проявлять излишнюю эмоциональность. Обдумывать слова и действия. Но в данный момент мне очень хотелось наплевать на его правила выживания.

Я спрыгнула с кушетки с намерением сделать именно это.

Однако входная дверь медпункта открылась и тут же громко захлопнулась. Мы с Пёрл одновременно повернулись, и медсестра испуганно подскочила.

Сквозь щелку в ширме я разглядела, как в комнату неторопливо вошел молодой парень. Я сразу обратила внимание на его черные кудри, часть которых была небрежно закручена в пучок на макушке. Загорелый, худощавый и невысокий, одетый в спортивную одежду. Из его левого уха торчал овальный беспроводной наушник, который выглядел так, будто прошел огонь, воду и медные трубы. Казалось, что он вот-вот выпадет.

Я опустила взгляд, задержавшись на правой ноге незнакомца. От бедра до голени тянулись плотные шрамы, мерцавшие в свете флуоресцентных ламп. Там, где заканчивались золотые волоски, начинались ожоговые рубцы. Будто этот парень и сам прошел огонь, воду и медные трубы.

Несмотря на ужасающие шрамы, он двигался легко. И почему-то закрывал ладонью левый глаз. Подойдя ближе, он улыбнулся Пёрл.

– Йо, Пёрл, у тебя еще остались мешочки со льдом? – игриво поинтересовался он. В его речи слышался легкий южноамериканский акцент. – Меня снова отправили в замечательный полет эконом-классом. Одним словом, Фокс надрал мне задницу. Кажется, мой глаз уже здорово затек.

Это было вовсе не одно слово.

Парень убрал ладонь от глаза. Вау, действительно, огромный синяк созревал прямо под густой бровью. Даже лед тут не поможет, восстановление точно займет еще пару недель.

Сделав несколько шагов вперед, парень оказался достаточно близко к кушеткам. Его взгляд случайно упал за ширму. Туда, где стояла я.

И он остановился.

– Это еще кто? – Брови вздернулись вверх, а побитый глаз зажмурился от боли.

Его вопрос прозвучал не грубо, а скорее недоуменно.

– Новичок, – сдавленным голосом ответила Пёрл.

Я даже не заметила, как медсестра успела переместиться за рабочий стол, спрятав голову за полупрозрачным экраном компьютера. Однако этот парень не казался таким уж пугающим. По его загорелой коже стекал пот. Мягкие кудри прилипли к шее и скулам. Подбородок и челюсть пестрели мелкими синяками и порезами, а переносицу украшал отклеивающийся медицинский пластырь. Из левого наушника раздавалась знакомая мелодия.

Взгляд парня встретился с моим.

– Ты, наверное, шутишь. Может, ты хотела сказать, что она новая медсестра или повар?

Пёрл лишь качнула головой, уткнувшись в экран компьютера.

– Может, тогда новый доктор? – не сдавался парень, изучая меня с ног до головы.

Пёрл медленно выдохнула. И оторвала глаза от компьютера.

– Нет. Новичок-боец, – робким голосом проговорила она, добавив: – Она одна из вас.

Улыбка исчезла с лица парнишки.

– Да ладно тебе, – изумленно сказал он, так и оставив рот приоткрытым.

Парень рассматривал меня так, будто никогда прежде не видел девушек. Продолжалось это добрых секунд двадцать, в полном молчании, а потом он, опомнившись, затрепетал густыми ресницами.

– Ты разве не понимаешь? – добавила Пёрл, вырисовывая каракули в своем блокноте. – Мистер Хитори приказал тебе провести инструктаж. Я уже закончила осмотр, поэтому можешь забирать ее.

Парень, казалось, не верил собственным ушам.

– Я? – Парень почесал затылок. – Я планировал взять реванш над Фоксом. – Он вздохнул, устремив взгляд в потолок, вновь почесал затылок и покачал головой. Затем впервые улыбнулся мне. – Что ж поделать, пойдем за мной, новичок-боец. Я проведу для тебя самую интересную экскурсию по западному штабу организации W.I.S.H.

Если этот парень способен рассказать больше, чем Пёрл, то я готова последовать за ним куда угодно. И вдобавок интуиция не приказывала мне бежать от него без оглядки. Поэтому, когда парень повернулся к выходу, я молча пошла за ним.

– Пакетики со льдом в морозильнике у двери, – вдруг сказала Пёрл, даже не взглянув на нас. Ее голос чуть дрогнул. – Я заполнила их вчера. Найдешь на самой верхней полке.

Его лицо растянулось в широкой улыбке.

– Спасибо тебе, Пёрл.

Мы вышли из медпункта. Я смотрела в спину парню, чьего имени я до сих пор не знала, пока он шел впереди меня на расстоянии нескольких шагов. Он двигался спокойно, прикладывая прозрачный пакет со льдом к глазу, и, покачивая головой, слушал музыку в своем единственном обшарпанном наушнике.