Болтали о всяком. Арден травил байки о народных обычаях. В столице, например, были приняты купания в проруби накануне Охоты, хотя в учениях Полуночи об этом ничего не было явно сказано; я вспомнила, что мы в Амрау пекли пироги, обязательно с брусникой в сливках, а Арден даже никогда такого не пробовал.

Потом соревновались, кто вспомнит больше наизустных формул. Забавно – и, пожалуй, логично, – я выиграла: заклинателей учили составлять свои, а не пользоваться готовыми. Особенно я гордилась довольно сложной фразой для заметания следов на снегу: Арден попытался сочинить свой вариант, но не преуспел.

Стояли под фонарем в обнимку, и мягкие губы сцеловывали снежинки с моих ресниц.

И как раз когда я с легким замиранием внутри подалась навстречу поцелую, Арден вдруг напрягся и текучим, хищным движением развернулся к переулкам.

Рука на моей спине напряглась. Я рассеянно потянулась Ардену вслед, подняла взгляд на лицо и споткнулась о желтый отблеск его глаз. Между бровями – морщинка, странно искажающая идеально ровный нос. Заострившиеся скулы, напряженные губы, мелькнувший за ними клык.

Что он там учуял – подземного гада?

Я попыталась принюхаться, шмыгнула носом и чихнула. Терпко пахло водой из канала и рыбьим духом; от переулка тянуло залежавшимся мусором, прелым бельем и немного мочой.

– Подожди меня здесь минутку, – сказал Арден. – Мне кажется, там кое-кто знакомый…

Он мне улыбался, а лицо оставалось острым, звериным, с гротескными тенями. Маска балагура, весельчака и любителя баек сползла-стекла с него, как змеиная кожа, и то, что я увидела под ней, мне не понравилось.

Арден дождался моего кивка. Я облокотилась на перильца, нашла рукой фонарный столб. Арден стянул с рук перчатки без пальцев и небрежно сунул их в карман, а потом мягким неслышным шагом двинулся к темному повороту.

Я встревоженно огляделась. Набережная была пуста. Где-то вдалеке прозвенел трамвай, но сюда, я знала, линия не сворачивает.

Что за хрень? Перчатки-то зачем – драться? Или это у них какие-то объятия дружеские, а я напридумывала ерунды…

Какое-то время было тихо. Троллейбус, мигнув издали фонарями, проехал мимо. Я нервно разминала пальцы, отгоняя от себя воспоминание с хищным лицом Ардена; наверное, он все-таки никакой не олень, а рысь или росомаха… можно было бы спросить, но тогда он спросил бы тоже, а врать не хотелось.

Среди девчонок принято вздыхать на крупных хищников: они-де мужественные, сильные, и вообще с ними как за каменной стеной. Даже будучи подростком, я не хотела ни за одну мохнатую стену спрятаться: какой бы рыцарь ни был великолепный, если ты постоянно с кем-то дерешься, это обязательно плохо кончится.

Лучше бы встретить какого-нибудь лося. Тоже большой, но зато какой спокойный.

О чем я вообще думаю? Вовсе и не обязательно вообще что-то такое происхо…

В переулке хлопнуло, грохнуло, раздался звон стекла, а потом – приглушенный вскрик.

Небо ужалило запахами. Зверь внутри рванулся, ощерился.

Долгие секунды я сомневалась. Но потом снова зазвенело, заскрежетало, до меня долетело робкое эхо заклинаний – мои пальцы сами собой сжались в кулаки, – и я припустила бегом.

Не в переулок, нет, – я же не дурочка.

Поскользнулась, чуть не упала, с трудом выровнялась. Вскарабкалась по заснеженной лесенке. Дверь телефонной кабины замело и приморозило, я какое-то время пыталась сбить лед ботинками, сдалась и кое-как заговорила на словах – пар поднялся горячим облаком. Стянула варежки, сорвала трубку и с силой вжала в корпус крупную красную кнопку экстренных служб.

Гудок. Пауза. Гудок.

Ноги вытанцовывали нервную чечетку.

– Шестое отделеение, сержант Глес Дорика, где вы находитесь, что у вас случилось?

Как он может быть – на такой-то работе – таким спокойным?!

– Я на Вальсовом мосту. – Голос не слушался. – На углу набережной и переулка Тореза что-то… взорвалось. Пахнет кровью и адреналином.

Полицейский задал мне еще какие-то вопросы, я кое-как на них ответила.

– Оставайтесь на месте, – сурово велел мне сержант. – Наряд прибудет в течение десяти-пятнадцати минут.

Пятнадцать минут!

За пятнадцать минут можно принять корону Полуночи, или поймать своего зверя, или утонуть в горной реке. Что уж говорить о том, чтобы убить одного там двоедушника!

«Ты сошла с ума», – сказало что-то внутри меня. Просто придурошная. Тебе сказали оставаться на месте, а ты что придумала, самоубиться? Ты так старалась проложить свою собственную дорогу, – и все для того, чтобы просто взять и глупо подохнуть, да?

Я даже не отмахивалась от этих мыслей, они просто летали вокруг и гудели, как помойные мухи, мерзкие и бессильные. Все мое внимание занимали карманы и сумка.

Не может же быть такого, чтобы у артефактора не нашлось ничего полезного?

Запутавшись в застежках, я выругалась, высыпала вещи прямо на снег. Разворошила ладонями – где я успела потерять варежки?

Пучок проволоки. Блюдце. Полная нитка крупных бусин красного граната. Неограненный турмалин не слишком высокого качества. Перья. Бытовой клей. Стеклорез с алмазным напылением.

У меня отчаянно дрожали руки, но стоило коснуться инструментов, и панический мандраж отступил. Я всадила в турмалин чары; расстелила на мосту шарф, ссыпала гранат на край и криво-косо вычертила знаки; губы будто сами вспомнили слова, которыми Арден создал огурец с глазами, и заковали ими бусины в шары ледяной брони.

Это все заняло, может, минуту или полторы.

Старшая ласка, та, что представилась в мастерской Матильдой, говорила: мол, ласки – они находчивые. Если очень надо, ласка сошьет парашют из мужской рубашки и такой-то матери, десантируется на врага и разгрызет ему горло зубами.

Тогда, шесть лет назад, я подумала: Полуночь, какой ужас. И что же, кто-то может подумать, что это – про меня?

Но нужно, кажется, признать: она не во всем ошибалась.

В переулке больше не гремело, но воздух загустел от чар и недосказанных слов. Страх во мне забрался куда-то в правое подреберье и свернулся там колючим клубком, освободив от себя разум; я перетащила поближе шарф со снарядами и осторожно выглянула за угол.

Все было… не очень. «Кое-кто знакомый» оказался крепким на вид, совершенно лысым мужчиной, – Арден сумел сильно обжечь ему лицо, и кожа пузырилась жуткими красно-черными волдырями. У самого Ардена обе руки повисли плетьми, и с пальцев правой обильно текла кровь.

Между ними искривленным кругом валялись обломки артефакта вперемешку с гвоздями и черной крошкой. Чуть поодаль встал на дыбы развороченный мусорный бак: Арден с чего-то лупил по противнику площадными чарами.

– Щ-щенок, – выплюнул лысый.

Арден вышептывал под нос какую-то формулу, но сбился и лишь чудом увернулся, когда противник швырнул в него молнию. Плохо.

Я стиснула зубы, размяла пальцы и низенько кинула турмалин; он ударился в сапог и раскрылся над Арденом щитом. Миг, бросок – «снежок» с начинкой из граната ударил в обожженное лицо и разлетелся жалящей ледяной пылью. Миг – и новая молния ушла в стену.

В конце переулка пронзительно закричала женщина. Топот ног, звон стекла – я перестала слушать.

– Вали отсюда, идиотка!

Это Арден, – он, как ясно, был полон благодарности. Я оскалилась и кинула еще две ледышки, одну за другой. Лысый взвыл, неразборчиво выругался, откинул осколки чарами – и нашел меня взглядом.

Свои щиты я повесила на стеклорез: ничего получше уже не нашлось. Они скрипнули от чужих слов, но выдержали, а я швыряла шары с гранатом один за другим, пока Арден что-то плел.

На какую-то секунду мне показалось, что все получилось. Стеклорез в кармане раскалился и прожег подкладку пальто, но щиты держались; от Ардена разворачивалась кольцом волна силы, а молнии у противника выходили все слабее.

Я даже успела улыбнуться.

А потом в чужих руках мелькнул пистолет.

– Похожа, – сказал незнакомец будто бы с сожалением.

И развернулся ко мне.

Мой крик разбился в морозном воздухе, смешался с запахом крови. Я куда-то отпрыгнула, упала, забарахталась в сугробе; где-то в стороне затрещала ткань, раздался хлопок; на краю зрения промелькнуло что-то бордовое.

Выстрел. И еще один, и еще, и еще; звуки борьбы; пустой щелчок; хруст; надломленный, почти звериный вой.

Я отплевалась от снега и вскочила.

Обожженный мужчина рухнул на колени, в его правой руке блестел пистолет, а на кисти руки висел некрупный лис с окровавленными передними лапами.

* * *

Мир замедлился, покачнулся и застыл.

Лысый отчаянно боролся, лис стискивал зубы и молотил когтями по воздуху. Я должна была бы вмешаться, что-то сделать, но во мне словно что-то сломалось.

Я стояла в темном, развороченном переулке, среди окровавленного снега, рядом с отчаянно дерущимися двоедушниками, и могла только смотреть.

Мой взгляд гулял по темно-рыжей шерсти. Роскошный светлый мех на груди бурел от крови, – как жаль, это могло бы быть так красиво; а вот и белое пятно-стрелка на узкой морде, ровно между глазами…

Пространство вокруг звенело от чар. Как-то лениво, толком не понимая, что делаю, я подцепила хвост заклинания – оно не было закончено, но не с моими навыками в это лезть, – и я вычертила знаки активации и направления.

Лис отскочил с его пути каким-то диким длинным прыжком, а лысого спеленало и пришпилило к кирпичной стене.

Я даже не глянула на него. Страх во мне умер. Во мне все, кажется, умерло.

Я отыскала среди разорванной одежды разряженный турмалин, отряхнула свой платок. Жаль, что потеряла варежки…

– Ты! Какого черта ты сюда сунулась?! Сбежать мозгов не хватило?!

Арден стоял, припав к пожарной лестнице, совершенно голый, мокрый от снега и крови. Татуировки заклинателя поднимались до плеч, перетекали на выбритую грудь и терялись в рыжеватых волосах на животе.

Я смотрела на это как-то тупо, не понимая, на что смотрю.

Это был все тот же Арден – шутник, который водил меня гулять и травил байки про заклинателей и в которого я почти успела влюбиться.

Это был лис, который загнал меня в смертоносные воды горной реки. Истинная пара, от которой я шесть лет бежала через все земли Кланов.

– Хватило, – сухо сказала я. – Только это, видимо, не помогло.

Арден как-то вдруг смешался.

– Кесса, я…

Он шагнул ко мне, протянул руку. Кровь катилась с пальцев сплошным потоком и мешалась с разбитым в кашу снегом.

Я не стала слушать. Я врезала ему ботинком по яйцам, а когда он охнул и скрючился, с силой впечатала локоть в основание шеи.

Арден рухнул в снег.

Стоило бы наступить ему на лицо, разбить этот идеальный нос, выдрать косу, но я не смогла. Меня отчаянно тошнило. В глазах плясали красные пятна.

Где-то в отдалении звучала сирена полицейской машины.

Я отступила на несколько шагов. Арден прохрипел что-то, а я развернулась – и побежала.

XVI

Дура. Какая же дура!

Расслабилась, пригрелась. Поверила, будто все позади; будто дорога, утонувшая в тумане несбывшегося, – достаточно далеко. Завела себе какую-то там жизнь, каких-то людей вокруг, планы, мечты и вклад в банке.

Думала, самая умная, да? Думала, что смогла, справилась, молодец?

Идиотка.

Что еще ты успела себе вообразить, во что поверить? Что молодой двоедушник из важной семьи, с личным наставником и татуировками заклинателя действительно решил учиться в вечерней школе на артефактора? Что ты понравилась ему просто так, ни с чего, с первого взгляда, потому что глаза у тебя большие и все остальное – терпимое? Что он гулял с тобой, потому что ему вроде как интересно и прям заняться больше нечем, кроме как болтать о глупых местечковых обычаях?..