Артур, полностью увлечен своей ролью, даже предусмотрительно отодвинул от меня масленку с лежащим на ней столовым ножом. Я тихо фыркнула: как будто он ожидал, что я внезапно стану опасной даже для себя.

– Завтра опять ни свет ни заря гулять пойдешь? – спросил Артур у меня, по-прежнему работая челюстями над бутербродом.

– Возможно, – ответила я с легкой усмешкой, внутренне радуясь тому, что его утренние дежурства станут чуть напряженнее. Пусть привыкает держать себя в форме.

Артур, не останавливаясь на полуслове, хитро прищурился и, словно между прочим, спросил у Наташи:

– А вы бы не хотели к нам присоединиться? Утренние прогулки, знаете ли, очень полезны.

Наташа, заметив его заинтересованный взгляд, кокетливо улыбнулась, как будто ждала этого приглашения целую вечность:

– Ну, если вы настаиваете, – ее голос прозвучал мягко, словно флирт стал частью ее обычного общения.

Я чуть не фыркнула от смеха, глядя на это представление. Лана, если бы увидела, точно бы не одобрила. Хотя, ее сейчас волнует совсем другое. Когда я возвращалась с пробежки, столкнулась с ней у входа. Она выглядела как-то помято, слегка шатаясь, с мутной пьяной улыбкой. С трудом держалась на ногах, и едва не растянулась на ступеньках.

– Помощь не нужна? – спросила я ее, видя, что она с трудом двигается.

В ответ она буркнула что-то невнятное и не слишком приличное, махнув рукой, как будто говорила: «Отвали».

Прошло несколько дней, и утренние прогулки перестали быть теми нервными пробежками с преследователем на хвосте. Теперь Наташа и Артур чинно вышагивали позади меня, беседуя обо всем подряд, словно и не замечая моего присутствия.

Они будто наслаждались каждым моментом, не обращая внимания на окружающий мир. Я, в свою очередь, наблюдала за ними, как за декорациями, которые лишь обрамляли мой путь.

Артур больше не обращал внимания на мои провокации и не пытался догнать меня, как раньше. Теперь он только усмехался, когда я поднимала темп, но продолжал свой размеренный шаг.

Наташа, в свою очередь, за эти дни стала совсем другой. Губы ее каждый день сияли винным оттенком помады, который резко выделялся на ее лице. От Артура больше не пахло табаком – вместо этого я уловила нотки парфюма, чем-то напоминающего древесные ароматы, смешанные с чем-то свежим и пряным. Казалось, он теперь старался больше для нее, чем для работы.

И все это время Лана почти не показывалась. Я видела ее лишь мельком, и то чаще всего ближе к вечеру, когда она наконец вылезала из своей комнаты, едва проснувшись. Словно после долгой ночной смены она лениво поднималась, неспешно ела, а потом надолго исчезала в своей комнате, выбирая очередной «образ» для выхода в свет.

Часа два-три крутилась перед огромным зеркалом в прихожей, проверяя каждую деталь: от обуви до мелочей в прическе. А затем, едва дождавшись заката, вызывала такси и исчезала, растворяясь в ночной темноте.

И вот, несколько дней я ни разу не видела ни Лану, ни Олега в течение дня. Олег, тот самый охранник, который оставался до сих пор для меня загадочным персонажем в этом доме.

Его присутствие всегда чувствовалось в доме, но вдруг он тоже исчез. Я не могла не задуматься: а что, если они вместе? Может, их странные исчезновения не просто совпадение? Ведь Лана каждый вечер уходила в неизвестность, а Олег – именно в те же самые часы – также был «вне дома».

Все изменилось в один момент. Наши размеренные, пусть и странные дни пошли под откос после одного телефонного звонка. Наташа сидела на кухне, мирно попивая чай, и вдруг ее телефон завибрировал. Она сначала посмотрела на экран с легкой отстраненностью, затем, как будто предчувствуя что-то недоброе, подняла трубку. «Алло! Я вас слушаю», – прозвучало обыденное приветствие. Но, буквально через секунду, ее лицо начало стремительно меняться. Вся ее легкая расслабленность исчезла, уступив место холодной, тревожной маске.

Наташа резко встала и вышла в коридор, чтобы продолжить разговор, но даже оттуда доносились ее сбивчивые и едва понятные слова. Я почувствовала, как внутри что-то кольнуло – тревога, напряжение. Все это не предвещало ничего хорошего. Когда Наташа вернулась, ее обычно румяное лицо выглядело так, словно вся кровь разом отхлынула, оставив ее мертвенно-бледной. Ее пальцы беспорядочно сцеплялись, словно в отчаянной попытке найти хоть какую-то опору в этом внезапно рухнувшем мире.

– Сын… сын в реанимации. Я… я нужна ему, – ее голос был таким чужим, что на мгновение я не узнала Наташу. В нем не осталось ни капли ее привычного бодрого, жизнерадостного тона. Он был пустым, словно из нее вытянули все эмоции.

– Я попрошу ребят, кто-нибудь вас отвезет, – Артур вскочил так резко, что стул заскрипел под ним, а его лицо напряглось. Он не стал задавать лишних вопросов, не просил подробностей – ему было достаточно одного взгляда на Наташу, чтобы понять, насколько все серьезно.

Наташа, все еще цепляясь за руки Артура, обессиленно залила его ладонь слезами. Ее большие, пухлые руки казались такими беспомощными, и, казалось, Артур, с его огромными, мощными ладонями, мог бы с легкостью взять всю ее боль на себя.

– Спасибо… спасибо вам большое, – прерывисто повторяла Наташа, словно хваталась за эти слова, как за спасательный круг. Слезы стекали по ее щекам, падая на пол, и ее дыхание стало тяжелым, почти удушающим.

– Я поговорю с Лазаревым, он… он поймет, – продолжила она, поднимая глаза на Артура с благодарностью и тревогой.

Он кивнул, крепко сжав ее руки в своих, словно говоря этим жестом, что все будет хорошо, даже если слова сейчас казались бессильными.

Наташа тяжело поднялась по лестнице, направляясь к комнате Ланы. Я шла следом, ощущая, как ее подавленное состояние давит на меня. При всей моей неприязни к Наташе, сейчас ее было по-настоящему жаль.

Лана, как всегда, спала посреди дня, развалившись на широкой кровати. Наташа подошла осторожно, словно боялась потревожить ее сон. Но, собравшись с духом, слегка потрясла Лану за плечо. Та лишь сонно шевельнулась, приоткрыла глаза и, не сразу понимая, кто ее будит, раздраженно приподнялась на локте.

– Лана… пообещай мне, – голос Наташи дрожал. Видно было, как она изо всех сил старается сохранить спокойствие, но ей это давалось с трудом. – Пожалуйста, присмотри за Дашей. Не оставляй ее одну, следи за ней.

Лана, явно недовольная тем, что ее потревожили, потянулась, едва сдерживая зевок, и лениво кивнула:

– Не переживайте, Наташа, – сказала она, все еще зевая и поворачиваясь обратно к стене. – Все будет в порядке, я прослежу.

Я стояла у дверей, наблюдая за этим сценарием, и в груди сжалось от неприятного чувства. Лана говорила это так небрежно, будто бы ее попросили просто выключить свет в комнате, а не позаботиться обо мне. Не знаю, поверила ли Наташа, но она кивнула самой себе, словно пытаясь убедить в этом не только Лану, но и себя, и медленно ушла собирать вещи.

Конечно, я мечтала, чтобы ее больше не было рядом, но не такой ценой.

На следующее утро таблетки мне выдал Артур. В отличие от Наташи, он не заморачивался. Просто кинул мне пачку с лекарствами, и даже не проследил, проглотила ли я их. От его безразличия мне стало немного легче – таблетки тут же оказались зарытыми в горшке с розовой фиалкой, которая тихо грустила на подоконнике спальни. Каждый раз, когда я прикапывала таблетки, казалось, что она вот-вот оживет и скажет что-то вроде: «Хватит, ты меня уже перекормила!».

Артур, заметив, что я замешкалась с таблетками, слегка нахмурился, но явно не хотел портить себе утро.

– Чего медлишь? – с легкой раздраженностью в голосе спросил он. – Наташа всегда проверяла, хочешь, чтобы я делал то же самое?

– Не стоит! Наташа просто слишком щепетильна, – ответила я, пытаясь сделать голос ровным и уверенным.

– Ну, давай не будем повторять ее методики, ладно? – Он равнодушно махнул рукой. – Главное, чтобы потом не пришлось с тебя пыль сдувать.

Я лишь кивнула, хотя сама знала, что таблетки уйдут туда же – в почву фиалки, которая к тому времени уже могла бы «съесть» целый курс лечения.

Чуть позже, ближе к обеду, на кухне появилась Лана. Выглядела она ужасно: глаза красные, лицо изможденное. Она явно не выспалась, да и на нервах была. Видно было, как ей сложно поддерживать свое обычное надменное спокойствие. В ее руках была чашка горячего кофе, и она, словно спасательный круг, прижала ее к себе, обхватив обеими руками.

– Не спалось? – осторожно спросила я, наблюдая, как она то и дело ежится, несмотря на то, что была одета в свой любимый бежевый халат поверх спортивного костюма.

– Могла бы и догадаться, – усмехнулась Лана, но в ее голосе не было привычной остроты.

Она явно замерзла, но, кажется, холод был не только внешним. Лана, держа чашку кофе, смотрела на нее, будто та могла прогнать ее внутренний мрак. Я наблюдала за ней, но не задавала вопросов – знала, что в такие моменты лучше молчать.

– Дай мне салфетки. И желательно сразу всю пачку, – голос Ланы звучал приглушенно, она явно задыхалась от насморка.

– Простудилась? – спросила я, подавая ей пачку.

– Ага, – буркнула Лана, держа салфетку у носа.

– Может, тебе стоит что-нибудь принять? – предложила я, смотря, как она изводит одну салфетку за другой.

– Уже выпила, – отмахнулась она, прикладывая очередную салфетку к носу.

Это помогает заглушить боль

Салфетки исчезали с пугающей скоростью. Глядя на это, я вспомнила о старых домашних методах и решила поделиться.

– Знаешь, моя бабушка всегда заставляла меня закапывать нос луком. Жуткая штука, но действенная.

Лана остановилась, бросив на меня полный недовольства взгляд.

– Лук? – она фыркнула, еле сдерживая раздражение. – Серьезно? Можешь засунуть свои бабушкины советы куда подальше.

Я тихо рассмеялась, стараясь не обращать внимания на ее грубость.

К вечеру Лане стало хуже. Она отказалась от ужина, снова ограничившись только чашкой горячего кофе. Ее тело содрогалось от непрекращающихся чиханий.

– Может, Артура попрошу? Он за лекарствами сгоняет, – предложила я, глядя, как Лана пытается справиться с простудой.

– Да пила я уже все, что можно, – буркнула она, еле сдерживая раздражение. – Скоро полегчает.

– Может, ноги попаришь? – осторожно продолжила я, не желая ее раздражать.

Лана подняла на меня усталый, раздраженный взгляд.

– Ты что, из бабкиных рецептов не вылезешь, а? – огрызнулась она, вытирая очередную салфетку о свой нос. – Иди куда-нибудь, пока сама не заразилась, врачиха недоделанная.

Ночью я тихо пробралась к ней в спальню. Вдруг у Ланы жар, а помочь некому. Наклонилась над ней, хотела прикоснуться ко лбу рукой, но увидела, что она не спит. Лана скрутилась на кровати, укутываясь в одеяло, дрожа всем телом. Я не решилась дотронуться – страх что-то испортить был сильнее. Сходила к себе за одеялом и осторожно накрыла ее.

– Что не спишь? – шепотом спросила я, пытаясь не тревожить ее еще больше.

– Не спится, – ответила Лана так же тихо, но ее голос был полон усталости и раздражения.

– Хочешь, чтобы я что-то сделала? – предложила с готовностью, надеясь помочь хоть как-то.

Она долго не отвечала, а потом, чуть повернув голову, прошептала:

– Сделай доброе дело… Свали отсюда. Не заслоняй мне тут солнце, ладно?

– Какое еще солнце, ночь же. – пробормотала я.

– Просто свали уже!

Эти слова, холодные и отталкивающие, больно ударили по сердцу. Я молча кивнула, проглотив обиду, и ушла к себе, чувствуя, как тяжесть на душе только усилилась.

Утром Лана снова сидела на кухне, потягивая свой любимый крепкий кофе. После отъезда Наташи Артур здесь больше не появлялся, и мне это казалось странным. Жаль, Артур мог бы вправить Лане мозги и заставить ее нормально лечиться.

– Поешь. Я сделала бутерброды, – предложила я, надеясь хоть как-то помочь.

– Не хочу, – пробурчала она, отводя взгляд.