Я нетерпеливо жду: когда же родители покончат со своими делами, и мы пойдем к морю. Вот оно, рядом совсем, синее-синее, до пляжа, вдоль которого протянулась асфальтированная набережная, рукой подать. По ней, туда-сюда, принимая на ходу солнечные ванны, чинно шествуют женщины в купальниках. Прогуливающихся мужчин практически нет. Все они скучились у автоматов и принимают ванны здесь, весело и непринужденно.

Из дверей почты выходит мама и, покрутив головой, спрашивает:

– А Гагин где? – и, увидев отца, спешащего к нам с довольным выражением на лице, добавляет, – понятно!

Идем на набережную, она бесконечно далеко тянется в обе стороны. Пляж, раскинувшийся на сотни метров вдоль морской кромки, битком набит разнокалиберным людом. Такого количества почти голых тел я в жизни не видал. Здесь и совершенно откровенные купальные костюмы, прикрывающие исключительно интимные места, и скромнее, с минимальным обзором поверхности тела. Первые в основном у дамочек до тридцати, вторые у тех, кто постарше. Надо же целлюлит прятать.

Судакская бухта с левой стороны прикрыта мысом Алчак, с правой – горой Дженевез-Кая. На ее вершине – величественные развалины Генуэзской крепости, построенной в XIV веке на месте находившихся здесь ранее хазарских и византийских укреплений. Это нам потом расскажут, когда мы поднимемся на останки Дозорной или, как ее назвали по одной легенде, Девичьей башни. Эта легенда произвела на меня такое сильное впечатление, что много лет спустя я написал драму о трагической любви и девушке, которая во имя ее бросилась с вершины башни и разбилась о прибрежные камни. Очень печальная история в духе Шекспира…

Мы двинулись по набережной в сторону крепости, и, чем ближе подходили, тем величественнее становилась цитадель. Наконец решили «приземлиться»: идти дальше не было никакого смысла – народа меньше не становилось. Между людских тел нашли небольшое свободное пространство, расстелили одеяло. Волны, гулко перекатывая мелкие камни, лениво набегали на берег.

Я от нетерпения аж трясся, так хотелось скорее окунуться в морскую воду. Нырок получился под волну, и я, естественно, хлебанул, впервые попробовав на вкус морскую воду. Откашлявшись, нырнул снова, открыв под водой глаза.

Вода взбаламучена, но видимость хорошая. Плавно бултыхаются водоросли, между ними снуют рыбки разных оттенков и, самое любопытное, они ничего не боятся. Кажется, протяни руку и поймаешь, но, сколько не пытался – бесполезно. Тут нужны сачок и маска, а этих атрибутов у меня нет. Весь подводный пейзаж портят бесчисленные человеческие ноги. —Их больше, чем рыбок: полные круглые – женские и худые волосатые – мужские. Снуют во все стороны, баламутят воду. Нырнув еще несколько раз, вылезаю на берег.

– Ну, как? – спрашивает батя. Он в солнцезащитных очках, исподтишка оглядывает загорающих стоя девиц. Их довольно много, от пятнадцати и старше, и есть на что глаз положить. Матушка лежит на животе, уткнувшись в книгу. Она всегда читала, когда выпадала свободная минутка, а здесь, на отдыхе, сам Бог велел.

– Великолепно! Сейчас еще пойду.

– Ты особо не ныряй, –папа говорит тихо, сквозь зубы.

– Это почему же?

– Смотри, сколько народу, а хоть один туалет поблизости видел?

– Нет, – медленно офигевая, мямлю я.

– То-то и оно! Угадай с одного раза, куда все по-маленькому ходят?

– Вот, блин!

– Так что лучше позагорай.

На следующий день пошли в другую сторону, к Алчаку. Здесь цивилизованный пляж заканчивался, и людей было поменьше. Метрах в двадцати от берега и от основания горы, уходящей в море, из воды торчал огромный валун, его прозвали «Дикий камень». Такое ощущение, что в незапамятные времена он сверзился с вершины. Так и высится с тех пор. У подножия камня глубина более двух метров, получалось идеальнейшее место для ныряния. С него сигали и взрослые, и пацаны, и девчонок хватало.

Назагоравшись и накупавшись, покинули пляж, надо ж куда-нибудь сходить пообедать. Недалеко от нашего дома, притулившись к обочине, стоял ГАЗон. За рулем – матрос, на заднем сиденье – мальчишка. Пацан изучающе глядел на нас. Чутье не обмануло – приехали наши родственники. Встреча была бурной и веселой. Дядя Леша вообще по жизни юморист и веселить умел великолепно. Мы с Игорем уединились в беседке и начали прощупывать интересы друг друга. В последний раз виделись полтора года назад, когда они с тетей Светой приезжали на похороны моего младшего братишки. Такое случилось у нас тогда горе. А в нашем возрасте за этот срок многое могло измениться.

Очень быстро выяснилось, что увлечение у нас одно – индейцы, и ребята из его команды зовут двоюродного брата Дикой Кошкой. Понеслись вопросы про книги: «А ты это читал? А это читал?» Читали практически одну и ту же литературу, за исключением Сат-Ока и Сетона Томпсона. До этих авторов мой родич еще не добрался. Ближе к вечеру отправились в сопровождении взрослых купаться к Дикому камню. Папашки застряли у автоматов, мамки отстали на полпути, а мы спешили к цели во все лопатки. К счастью, людей там уже не было, и мы вдоволь нанырялись. Тут же затеяли простую игру: я лез на камень, а он, притаившись с другой его стороны, стрелял в меня из понарошного лука. Я изображал, как мне в грудь вонзается стрела, трагично взмахивал руками и падал в воду, имитируя убитого. Потом брат забирался, пропихивая между изгибами валуна свое полноватое тело. Я делал из пальца «пджих», Игорь картинно замирал и валился в воду, поднимая тучи брызг. И так до бесконечности, пока не стало смеркаться и нас не начали зазывать родители.

– Игорьки, хватит, домой!

***

Через пару дней, проходя мимо кинотеатра, я увидел новую афишу: лицо шерифа и за ним бешено скачущие индейцы. Сразу подошел поближе и уже со ступенек прочитал название картины.

– Золото Маккенны. США. Режиссер: Джей Ли Томпсон. В главных ролях: Грегори Пек, Омар Шариф, Камилла Спарв и другие, – читаю и сразу загораюсь интересом.

«Про индейцев? Штатовский? Непременно надо сходить. Выпросил у родителей рубль, купил билет и уже в этот же день совершил первый просмотр. ЗАЦЕПИЛО.

Яркие краски, бешеные погони, невероятный сюжет. Естественно, немного любви. Куда без нее. Индейцы племени апачи показаны как бы с другого ракурса и не являются главными героями, но они реальны. Почему-то подумалось, что настоящие аборигены Америки больше похожи на этих индейцев, чем на тех, которых изображают восточные немцы в фильмах студии «ДЭФА». В целом, кино, конечно, не про индейцев, и шериф Маккенна не имеет к ним никакого отношения, но в основе сюжета лежит индейская легенда о золоте апачей. Что-то похожее прослеживается в картинах о Винниту. Значит, за всеми этими экранизациями лежит реальная основа.

Посмотрели, обсудили с братом, сходили еще раз, но я никак не мог даже на секундочку представить, что Маккенна привяжется ко мне на долгие годы и пройдет со мной и во мне через многие жизненные перипетии.

Все хорошее быстро заканчивается. Перед отъездом, прощаясь с Игорем, пообещал ему, что скоро встретимся. Самому не верилось, но надежда была. Да и батя вполне серьезно заявил, что если не в будущем году, то хотя бы через год непременно поедем к морю, в Крым. Эх, надежды…

***

По приезду домой, естественно, поведал своим друзьям, что видел такое необычное кино про индейцев, и малость приврал: мол, смотрел его в стерео, когда конское копыто стучит чуть ли не по голове, скалы рушатся на тебя, заставляя вжиматься в кресло, прямо в грудь летят томагавки. Эффект потрясный!

Однажды, прекрасным вечером одного из последних августовских дней, забежал ко мне мой друг Мишка и заполошно возвестил:

– Игореха, там твоего Макену привезли!

– В смысле?

– Афишу вывесили, завтра в семь «Золото Маккенны». Идем?

– Конечно идем, разве могут быть вопросы!

День прошел в каких-то делах и тянулся долго. Часов в шесть вечера, в ожидании открытия билетной кассы мы с товарищами по индейским играм уже дефилировали вокруг гарнизонного Дома офицеров. Наконец открылась. Чуть ли не первыми выстраиваемся в очереди. И тут какой-то мужик, увидев нашу группу, выдает кассиру совершенно убийственную информацию:

– А вы знаете, что это фильм до шестнадцати?

– Нам не сообщали.

– Ну как же! Там эпизод, когда девушка плавает голая в воде, Макену целует. Нет, детей до шестнадцати пускать ни в коем случае нельзя.

– А я в Судаке раза четыре ходил, никто не запрещал.

– То в Судаке, а то здесь, – огрызнулся борец за нашу нравственность.

– Там все под водой и ничего не видно.

– Кому надо, увидят.

– А нам не надо, мы кино про индейцев идем смотреть, – добавил Юрка.

– Поразговаривайте еще, умники!

– А вы вырежьте этот фрагмент, и дело с концом, – посоветовал Сашка Караваев.

–Действительно. Он нам не интересен, – добавил Игорь Свиридов.

Было такое ощущение, что мужик даже дар речи потерял. Потом разорался по поводу современной молодежи, она, мол, безнравственная и беспринципная, старшее поколение ни во что не ставит. Мы молча слушали, за нами уже собирался народ, жаждущий посмотреть фильм, и большинство его составляла та самая молодежь до шестнадцати. Кассирша побежала советоваться с начальством. Борец за незыблемую нравственность советской молодежи тупой глыбой стоял у кассы, чего-то или кого-то выжидая.

Прибежала кассирша, зло хлопнула дверью.

– Ну, что? – спрашивает.

– Детей до шестнадцати не пускаем.

Очередь, в которой девять десятых составляли именно дети до шестнадцати, недовольно зароптала.

– То-то! – удовлетворенно буркнул мужик и победоносно двинул к выходу.

Я психанул и рванул к двери, чуть не сбив его с ног.

– Эй, совсем охамели! – гаркнул вражий голос мне в спину.

Не отреагировав, выскочил на улицу и быстрым шагом пошел за клуб. В груди бушевал дикий гнев, и борец за нравственность был уже мысленно мною трижды пристрелен. «Интересно, кто эта сволочь? – проносилось в голове. – Видно, начальник какого-либо отдела в звании не ниже подполковника, иначе навряд ли ему так легко пошли навстречу».

Немного запыхавшись, догнал Караваев.

– Ну, ты рванул! – воскликнул он. – А что, там действительно бабу голую показывают?

– Показывают, – вздохнул я.

– Надо просочиться. А что показывают?

– Да индианка голая плавает в озере под водой, и не видно ничего, только задница мелькает! Потом под водой же Макену целует, все в дымке, даже сисек не показала.

– Тьфу ты! – обескураженно вздохнул Сашка. – И из-за этого такой облом!?

– Вот именно. Вырезали бы этот фрагмент и дело с концом!

– Сколько там время уже?

– Без пяти. Скоро начнется.

В этот момент из-за угла вывернул Юрка и призывно замахал рукой.

– Идите сюда, быстрее!

Мы не заставили себя долго ждать и подбежали к нему.

– Там вышел начальник клуба, они посовещались и решили пускать всех, кроме дошколят и младшеклассников.

– Интересно, почему же снизошли? – на бегу интересовался я.

Внутри все ликовало.

– Без нас кассового сбора никакого, –высказал Юрка точку зрения, а потом поправился. – Это я так думаю, может, и какая другая причина.

В кинозал ворвались, когда уже начал гаснуть свет. Пока шли титры, Валерий Ободзинский исполнял песню, от ее слов и тембра голоса певца мурашки пробегали по спине:

Птицы не люди, и не понять им, что нас вдаль влечет.

Только стервятник, старый гриф стервятник,

Знает в мире, что по чем.

Видел стервятник много раз, как легко находит гибель нас,

Находит каждого в свой час.

Вновь, вновь, золото манит нас,

Вновь, вновь, золото как всегда обманет нас.

А на экране безумной красоты пейзажи: красные зубцы гор, пиками уходящие в голубое бескрайнее небо, каньоны, пески саванны и гриф, парящий над всем этим великолепием.

– Будто на Марсе снимали, – громко шепнул Сашка.