Гостиничный уютный номер был ярко освещен солнцем, которому полупрозрачные занавески явно не были преградой. Тишина торжествовала не только в этих четырех стенах, но и, казалось, во всем здании, словно оно стало вдруг ее резиденцией. Безмолвие и солнце были теми, кто разбудил меня – я привыкла, что утром вокруг всегда лишь темнота (не зря я заставила купить в свою комнату темные непрозрачные рольшторы!) и шум, с большим успехом производимый родственниками, собирались ли они на работу или оставались дома.

Я распахнула глаза, потерла их ладонью, пытаясь согнать откуда-то взявшееся напряжение в них: как будто бы целую ночь пялилась в компьютер. Резко откинула от себя невесомое, но хорошо греющее одеяло, села, упершись руками в кровать позади себя, слегка осоловелым взглядом оглянулась по сторонам, сразу же вспомнив, где нахожусь, сладко потянулась, широко, как бегемот, открыла рот, чтобы не менее сладко зевнуть, и подавилась – место рядом со мной пустовало. Смерчинский куда-то исчез, оставив после себя… да ничего не оставив!

– В своем репертуаре, гад, – пробормотала я, на всякий случай пощупав место на постели, где он спал сегодняшней ночью. Нет, ничего, даже записки нет. Знаете, как в фильмах пишут своим дамам мужчины: «Спасибо за ночь, дорогая. Нам было хорошо вместе. Целую, я».

А может, Денис сейчас в гостиной, той самой, где находятся барная стойка и красные диванчики?

Я вскочила, чертыхнувшись от того, что в голове загудели непонятно откуда взявшиеся колокола, и резво выбежала в большую комнату. Увы, она была пуста. Обход ванной комнаты, шикарной и красивой, как будто предназначенной для султана, а не для таких простых обывателей, как я, тоже ничего не дал.

С недовольным видом держась за виски, я уселась на тот самый красный диван. Голова болела – не сильно, но ощутимо, и я ухмыльнулась про себя. Не слишком сильно на меня произвели действие вчерашние коктейли. Такое чувство, что скорее голова гудит из-за химической «Дымки».

И это сколько же мне надо выпить, чтобы испытать самое настоящее похмелье или, к примеру, забыть о том, что я делала всю ночь? Пришла к выводу, что, вероятно, много. По крайней мере, чтобы я несла такую чушь, как это вчера делал Сморчок, мне явно нужно бутылки две водки. Ну я ему сегодня, как встречу, расскажу, что он вытворял вчера, он в обморок бухнется, неудачник!

Не скажу, что я сильно расстроилась – скорее, рассердилась, что Дэн, забыв о том, как весело и плодотворно мы провели время, смылся куда-то в неизвестном направлении. Главное, что он заплатил за сутки пользования номером, и на мои хрупкие женские плечи не будет возложена эта непосильная финансовая задача. Я ведь бедная-несчастная студентка… Студентка? Тут же в голове пронесся вихрем ряд ассоциаций, связанных с этим словом: «Студентка-студенчество-университет-учеба-пары-домашние задания-английский…»

– Английский! Его королеву-мать!

Я, как ужаленная в пятую точку жалом неизвестного чудовища, подскочила вверх, чуть не произнеся вслух нецензурное ругательство, отлично рифмующееся со словом «мать».

Сегодня же две пары ада на английском языке! И даже домашка у меня выполненная, вернее, списанная, есть, а я не в университете! Естественно, я люблю прогуливать и делаю это с удовольствием бесконечного лентяя, но в этом семестре иностранный мне прогуливать больше нежелательно, иначе экзамен я буду счастливо сдавать только следующей осенью! К тому же это едва ли не последние его пары.

Я бросила в замешательстве быстрый взгляд на настенные круглые часы с выгравированным на них львом-красавцем – пара начинается через двадцать минут!

Сердце выдало чечетку, явно подгоняя меня поспешить, разум заорал как резаный, что я могу успеть или хотя бы приехать на английский с опозданием.

«Быстрее! Ну, быстрее!» – торопила меня добрая пара десятков плакатов моих постоянных спутников: мыслей-головастиков, которые от нетерпения переливались то черным, то красным цветами.

Я, с огромным сожалением окинув бар с халявными напитками прощальным взглядом, схватила брошенный на кресло рюкзак, в котором лежала драгоценная домашка по иностранному, и, обувшись, кое-как завязав шнурки, бросилась вон из номера люкс, на чем свет кляня Смерча за то, что из-за него я опаздываю на учебу. Себя я винить не очень любила – я и так у всех постоянно виновата.

Дверь с шумом захлопнулась – я услышала щелчок замка. Отлично! Номер не останется открытым.

Потыкав в кнопку вызова лифта пару раз и убедившись, что он сейчас, судя по электронному табло, болтается в районе первого этажа и ехать до меня будет еще долго, я тут же решила, что пешком, пожалуй, будет быстрее. Уже через десять секунд я неслась вниз, перескакивая сразу через две ступеньки, и только чудом не скатилась с лестницы, пропахав носом ступеньки.

Через пять минут я уже торчала на остановке, с тревогой всматриваясь вдаль и выискивая глазами нужный автобус. Благо остановка была совсем недалеко от здания гостиницы, а автобус подошел неприлично быстро.

Как же хорошо, что наш долбаный английский по расписанию стоит не утром, а днем… Не буду больше на расписание грешить, что, мол, все предметы днем стоят.

Глава 13.

Они разминулись почти на минуту.

Створки лифта распахнулись, и Дэн шагнул в коридор, сжимая в руках большую мягкую игрушку-медведя: одного из многочисленных представителей серии популярных Teddy Bears. Светло-серый медвежонок с трогательным взглядом был облачен в желтую майку с надписью: «Прости» и в самом ближайшем будущем готовился обрести первого в своей жизни хозяина.

Дэн быстрым шагом приблизился к двери номера 617, легко открыл замок, скользнул внутрь, тихо притворив дверь за собой, и огляделся на всякий случай: не видит ли его милашка Чип, который, вернее, которая, может быть, уже проснулась. Мария явно принадлежала к категории сонь-сов, у которых период колебаний циркадных ритмов больше чем двадцать четыре часа.

Да, его подозрения подтвердились – в холле ее не было, да и во всем номере стояла тишина, оттеняемая солнцем. Скорее всего, Чип так и продолжала спокойно спать, повернув голову к окну, вцепившись в одеяло и ни на что не реагируя, как впавший в спячку медведь. Молодой человек в отличие от Марии проснулся уже давным-давно: ранним утром, пробыв в объятиях Морфея всего пару беспокойных часов. И не потому что был жаворонком. А потому, что его организм решительно возжелал избавиться от вредного алкоголя. К Дэну пришли их Высочества Тошнота, Слабость, Тремор и Головная Боль, а также множество других не слишком приятных признаков похмелья, посланных организмом для избавления от ацетальдегида и других токсинов.

Почти все время после пробуждения Денис, с трудом поглощая крепкий кофе, кажущийся невероятно горьким (от этого тошнило еще больше), мучился последствиями вчерашнего незапланированного приема энного количества алкоголя, подсунутого добрыми друзьями. Во время «кофепития» ему позвонила мама Маши и, приняв его за Дмитрия, поинтересовалась, где ее непутевая дочь.

Стараясь, чтобы его голос казался бодрым, Дэн ответил, что Маша уже сейчас поехала в университет и сказала, что обязательно перезвонит от кого-нибудь из одногруппников. Выслушав праведное негодование Бурундуковой-старшей по поводу безответственности Марии, которая даже «родной матери позвонить не может, неблагодарная такая», а также поняв, что теперь девушка вообще никуда, кроме университета, ходить не будет, он вновь припал к чашке кофе. Сам он, почти никогда не прогуливающий университет, решил, что сегодня явно там не покажется. И уже завтра будет решать вопрос по поводу того, что они с Чипом – пара. В этот раз его компания явно перегнула палку.

Да, друзья его не слабо подвели. Впрочем, у синеглазого брюнета и общей мечты девчонок государственного университета города были и очень приличные друзья. Один из них после его тихого звонка – Дэн не хотел будить безмятежно спящую девушку, отобравшую ночью его законную половину одеяла и умудрившуюся пару раз пнуть – приехал на машине и привез пару проверенных средств облегчения мук для лиц, страдающих похмельным синдромом. Эти средства были противными до омерзения.

Средства более-менее помогли, хоть и не сразу. Дэн с самым разбитым видом сидел в автомобиле друга, с огромным интересом глядевшего на Смерча, и молчал, то и дело подавляя в себе желание дотронуться до висков, в которых пульсировала злорадным колоколом боль. Он входил в пятерку тех самых близких приятелей, выглядел на пару лет старше Дэна и совсем уже по-взрослому солидно: строгий костюм, галстук, золотые часы, небрежно кинутый на заднее сиденье портфель. Он попивал горячий, только что купленный кофе со сливками, и разглагольствовал с кривой улыбкой повидавшего уже все на свете человека, поглядывая на Смерчинского:

– Я привык к твоим некоторым странностям, друже, но сейчас ты можешь мне внятно объяснить, что ты делаешь в отеле и почему ты вчера напился? Что случилось? Ты забыл, что с тобой делает алкоголь? Нет? Мотаешь головой? Я тоже думаю, что ты помнишь. А, да. Говорят, у тебя появилась какая-то суперподружка? Ты разве не Князеву решил, м-м-м… завоевать? Стоило мне уехать на пару дней, как я уже ничего не знаю о твоих делишках.

– Здесь моя подруга, – кратко отвечал парень, пытаясь понять, стало ли ему лучше или состояние остается прежним. – Вчера мы перебрали, поэтому решили поехать сюда.

– Перебрали? Тебе, друже, вообще даже в руки брать алкоголь не советуется. Перебрал он… Может, переврал? – с сарказмом спросил водитель. – Я прилетел вчера днем, а из-за тебя вынужден уже утром подрываться ни свет, ни заря и ехать к тебе с «лекарством». Значит, у тебя действительно подружка?

– Нет, она не подружка, – с отвращением посмотрел на кофе Дэн. – Она – друг. Как ты, Ланде или Черри, приятель.

– Девушка-друг. Друг. Девушка, – словно пробовал на вкус слова молодой человек в строгом костюме. – Смерчинский, ты идиот? Как девушка может быть другом? А в отеле вы что делали? Дружили в номере? Кстати, что у вас за номер?

– Одноместный люкс, – хмуро сознался Денис.

– Дружили в одноместном люксе. Много надружили? Сколько раз за ночь?

– Заткнись, Игорь, – отмахнулся от друга страдающий похмельем. – У нас ничего не было и не будет.

На мгновение Дэн умолк, словно что-то вспомнив, слабо улыбнулся и продолжал дальше:

– Чип – эта девушка в отеле – мой друг и партнер в борьбе за Ольгу.

– Ты сумасшедший, друже? На кой тебе это все сдалось, и Ольга в том числе? Я тебя вообще не понимаю, – выразительно посмотрел на Смерча его приятель. – Ты больной, и после всего ты решил затеять это? Проверь! – повысил голос водитель.

– Что проверить? – не понял начинающий потихоньку оживать брюнет.

– Мозг, проверь, на месте? Точно? Я думал, он улетел. Оставь все это в покое. Оставь, – посоветовал с бывалым видом водитель.

– Я не могу, – тихо отвечал Дэн и неожиданно улыбнулся своему другу: легко, радостно, легкомысленно, только тот знал, что все эти улыбки по большей части совершенно ненастоящие. – И не лезь, идет?

– Я-то не лезу. Меня вообще в городе почти не бывает. Я работаю…

– Yes, I know you are the big man on campus, – перебил его глумливо Дэн.

– …а ты пытаешься вернуть прошлое, парень. Только прошлое – это прошлое, и ты никогда не сможешь повернуть время вспять. Двигайся в будущее, не зацикливайся. Ты его не исправишь, так что пользуйся им. – Молодой человек вытащил дорогую серебряную зажигалку и сигареты. Затянувшись, продолжил, с некоторым сожалением и горечью глядя на Дэна. – Хотя ты у нас с детства живешь в прошедшем времени. Тебе что-то втолковывать – дело гиблое.

– Не втолковывай, не порть себе нервы, Игорь.

– Ладно, оставим мисс Князеву в покое. Но мне чисто интересно, зачем ты стал встречаться с девчонкой из отеля? Ты у нас теперь новость номер один, местная знаменитость, Смерчинский. Не успел приехать и пообщаться с народом, как все мне только и вторили, – парень умело кого-то передразнил, понизив голос: «Ты знаешь, наш Смерч нашел подружку!». «Дэнв забыл прошлое!».

– Это адская случайность, – вновь улыбнулся Дэн. – Нас приняли за пару.