В воздухе повисло тяжелое напряжение. Образовалась давящая тишина, которую пыталась прорезать пластинка с зажигательно душевными звуками группы, давно ставшей историей. Заки адресовал обидные слова моему новому другу, которые словно холодным душем его обдали. Однако произнёс это всё с таким выражением, будто это всем известная аксиома, не требующая доказательств, и, тем более, душевных переживаний.

– Я типа должен молча проглотить это дерьмо? – также спокойно спросил Жан, однако в напускном спокойствии чувствовалась угроза.

– Ладно вам. Давайте расслабимся немного, – от неловких ситуаций мне всегда становилось не по себе.

– Ну тебе-то точно расслабляться больше не понадобится, – Заки перевёл внимание на меня, и я тут же пожалел, что встрял между ними.

– Не приплетай его сюда. Шын бы точно так не поступил, если бы не встретился со мной сегодня.

– Это потому что ты демон-искуситель? Или инфантильный эгоист с раздутым чувством собственной важности?

Жан ничего не ответил, хотя и расслабил напряжённые плечи. Хрипловатый голос Моррисона погружал нас в спиритический сеанс, отрывая души причудливой троицы от бренных тел. В глазах всё поплыло, видимо я был уже изрядно пьян. Бар изменился до неузнаваемости и больше походил на декорации к чёрно-белому психоделическому фильму, сюжет которого крутился вокруг нас троих или даже вокруг одного только Жана, а постояльцы бара, включая меня, всего лишь являли собой второстепенные лица, которые должны путём своих действий и слов вывести главного героя к какому-то жутко заумному эпилогу.

– Сигарету? – Заки протягивал мне одну, а затем и Жану.

– Тебе сколько лет? – Жан медленно выпускал сигаретный дым из лёгких.

– 63.

– А когда жена умерла?

– 17 лет назад.

– И что никого не нашёл?

– Я и не искал никого.

– Одиноко должно быть одному столько лет? – я попытался представить какого это жить совсем одному без спутника жизни.

– В баре скучать не приходится.

– Болела чем-то? – не отступал Жан.

– Повесилась на абрикосовом дереве в лесу недалеко от дома, – спокойно ответил бармен.

– Сколько ей было?

– Хватит спрашивать о таком, Жан! Заки должно быть нелегко, – меня возмутило такое неуважение к личной трагедии человека.

– 46 лет, как и мне.

– Почему она так поступила?

– Кто её знает. Записки не оставила, на мой взгляд была счастлива и здорова. Жили мы удалённо от города в горах, и мне приходилось по работе часто ездить в город. Она занималась хозяйством, рисовала картины акварелью и на пианино играла. Животных, кроме собаки и кошки, мы не держали, а вот огород и сад были что надо. Всё её заслуга. Любила она красоту, поэтому я и купил тот дом. По вечерам чай заваривала из разнотравья, собранного в горах, и ставила свои пластинки.

– Красивая женщина была, – задумчиво сказал Жан.

– Почему ты так решил? – удивленно спросил Заки.

– Любящий красоту обязательно будет красив внешне и внутренне.

– Наверное. Да только я слеп к таким вещам. Главное, чтобы она была довольна, а я подстроюсь – вот как я решил, когда женился на ней. Ровно 20 лет прожили, а потом она наложила на себя руки. Я всё продал, уволился из компании, в которой проработал столько же лет и купил себе это место. Даже пианино её любимое продал, но вот пластинки не смог почему-то. К музыке я тоже равнодушен, но рука не поднялась избавиться от них.

– А раз не знал, что она красива, зачем вообще женился? – Жан не отставал от бедняги.

– Время подошло жениться, вот и женился, – Заки пожал плечами, а Жан уставился на меня.

– Чего? – мне стало интересно, что означает его многозначительный взгляд.

– Сгубил такую красивую душу наш бармен, потому что «время пришло» … Что на это скажешь?

– Хочешь сказать, что я повинен в её самоубийстве? Ведь каждый человек должен сам выбирать свой путь и отвечать за свои поступки. Если ей было плохо, тогда почему она притворялась? Почему не рассказала мне обо всём, что её терзает? Или просто не ушла от меня? – Заки начал терять былое спокойствие.

– Ты и не виноват в её смерти. Только вот если бы ты стал для неё более отзывчивым, то сам наверняка всё понял. Возможно она этого и ждала все 20 лет, которые любила тебя. Ведь нормальный человек не стал бы долго жить с таким эмоциональным импотентом, как ты, друг. Ты просто задушил её любящую душу своим безразличием.

Даже сквозь изрядно выпитое количество алкоголя, я испытал шок. Жан уже явно перегнул палку со своими колкими необдуманными высказываниями. Лицо Заки застыло в ужасе от услышанного, а Жан как ни в чем не бывало продолжил курить, прихлёбывая виски.

Внезапно Заки вскочил на ноги и что было сил ударил кулаком прямо в лицо Жана, от чего тот упал со стула. Я попытался оказать ему помощь, но он отрицательно покачал головой, валяясь на полу. Из носа показалась тонкая алая струйка крови. Жан прощупал нос и вытер его, неаккуратно размазав кровь по лицу. Заки стоял неподвижно, но лицо его исказил гнев и решительность нанести ещё не один удар обидчику.

– И что это всё на что ты способен? Убийца, – поднявшись на ноги, не прекращал свои нападки Жан.

– Постой! – я перепрыгнул барную стойку и зажал руки Заки. – Ты же видишь, что он напился и напрашивается на драку. Не поддавайся провокациям, Заки. Ты же не такой!

– Откуда ты знаешь, какой я?! – он так сильно оттолкнул меня, что я ударился о стену и тут же принялся наносить один за другим удары по «главному герою», который совсем не сопротивлялся.

Я снова накинулся сзади на Заки и со всей силы схватился за руки, пытаясь оторвать его от линчевания обидчика. Его глаза горели злобным пламенем, он яростно пытался вырваться из моих рук и даже старался достать Жана ногами. Человек в состоянии аффекта не имеет власти над собственными действиями и не пытается вернуть себя в обычное уравновешенное состояние. Никакими уговорами я не справлюсь. Мне ничего не оставалось, как дать пощёчину заведённому бармену.

Он тут же замер. Огонёк в глазах полностью погас, он осел в моих руках и горько заплакал. Я как можно крепче обнял Заки, а он, всем телом сотрясаясь, продолжал проливать горькие слёзы, как долгожданный дождь над умирающим от засухи полем. Я обратил взгляд на Жана: он недвижимо лежал на полу, а на окровавленном лице красовалась довольная улыбка, которая в момент отрезвила меня. Что это за человек, который радуется боли других людей? Видно я неправильно понял его в начале знакомства: его не гнетёт собственный развод, ему нравится создавать неприятности, подбивать людей на отвратительные поступки, движимые собственными горестными мыслями, как со мной, Заки и той девушкой-врачом.

– Так тебе плевать на всех окружающих, Жан? И на жену бывшую получается плевать, а рассказывал эти сопливые истории только для того, чтобы поглумиться надо мной? Так, Жан?! Или как там тебя.

– Спасибо, – немного успокоившись, шмыгая носом, произнёс Заки.

– Обращайся, – Жан приподнялся на локтях с той же широкой улыбкой, украшенной окровавленными зубами.

Я решил, что Жан ошибся, но Заки не протестовал против сказанного, а значит действительно был ему благодарен. За что?

– Выпустить пар бывает жизненно необходимо. Не держи всё в себе, говори с людьми хоть иногда. Ты же бармен в конце концов, – Жан удалился в уборную, вероятно, чтобы смыть следы недавнего побоища.

– Всё в порядке, Заки? О чём это он? – Заки отстранился от меня и направился на своё место за стойкой.

– Не парься. Голодные вы оба наверное, только пиво и виски хлещите весь вечер. Пойду-ка пиццу приготовлю для нас.

Из-за изрядно выпитого алкоголя на пустой желудок или из-за окружения нестандартных людей мне вдруг стало казаться, что я падаю в метафорическую кроличью нору. Всё происходящее вокруг было за гранью знакомой реальности. Мне оставалось плыть по течению бреда, творящегося в этом богом забытом месте.

– Ты в порядке? – раздался позади голос Жана.

– Как сказать… – вздрогнув, я обернулся к нему.

– Футболку можно выкинуть, – он вытянул свою когда-то белую футболку вниз, чтобы я разглядел пятна на ней во всей красе.

– Можно в рамку вставить и продать какому-нибудь любителю сюрреальных картин с толстым кошельком и без царя в голове.

– Купишь?

– Ты шутишь? – я хотел было посмеяться, но увидел, что он вполне серьёзен. – Едва ли мой кошелёк достаточно толст, хоть и под второе описание я отлично подхожу.

– Меняю на твою, – он указал на мою любимую чёрную футболку.

– Идёт, – раз уж решил плыть по течению, поплыву.

Я снял футболку и отдал Жану, а он мне свою. Надевая его испачканную в крови вещь, я ненароком втянул воздух вместе с ароматом исходившим от футболки, и он взволновал меня. Какой-то парфюм? Или может стиральный порошок? Пахло свежестью и прохладой.

– Каким порошком стираешь бельё? Отлично пахнет футболка.

– Пери стирает. Я даже визуально представить не могу как выглядит наш порошок.

– Знаю, прозвучит глупо, но можно мне понюхать твою кожу? – и это сказал я.

– Нюхай. Только слишком низко не опускайся, я ещё не настолько отчаялся, чтобы экспериментировать с мужиками.

Жан послушно встал рядом со мной и немного наклонил голову вправо, отчего напомнил мне послушного пёсика. Меня тоже не влекло к сексуальным отношениям с мужчинами, однако любопытство взяло верх. Я подошёл к нему и склонился к шее. Глубоко вдохнув запах кожи, я заметил, что Жан вздрогнул от касания моего носа. Я впервые был так близко к мужчине без всяких предрассудков и любопытных посторонних глаз. Я был взволнован, но сексуального влечения так и не ощутил. Интересно, это от того, что меня не привлекают мужчины, или я просто не питаю особых чувств к этому конкретному человеку? Немного отстранившись, я заметил капельки крови чуть ниже подбородка и, поддавшись внезапному порыву, лизнул Жана. Он был недвижим, но крошечная армия пупырышек возникшая на его коже заставила меня прийти в себя и теперь уже на совсем отдалиться.

– Ну и что там? – Жан вернулся на своё место.

– Сама кожа приятно пахнет, – немного подумав, ответил я.

Жан усмехнулся. Должно быть ему раньше приходилось это слышать и, вероятнее всего, от Пери. Как ни крути, а это был интимный момент: редко кого подпустишь так близко к себе. В реальном мире. Но ведь мы сейчас где-то за пределами существующей реальности, творим вещи осуждаемые обществом и, что странно, все живы-здоровы, да ещё и не испытываем дискомфорта. Но и в этом компактном чудном мире, и в реальном кожа Жана источает сладкое благовоние приправленное сладковато-металлическим ароматом крови и пота.

– Есть какие аллергии? – голова Заки вынырнула из коморки.

– Я всеяден. Шын тоже, – не задумываясь, ответил Жан.

– С чего ты так решил?

– В любом случае угадал. Ты многое подвергаешь анализу. Тяжело живётся должно быть.

– Кажется, я впервые чувствую себя легко, – ответил я. – Не задумываясь, делаю, что придёт в голову. Обычно я действительно задаюсь многими вопросами, и в конце концов прихожу к тому, чтобы не делать ничего.

– Понимаю… Я раньше тоже был таким до встречи с Пери. Как думаешь, я снова стану прежним? – он обратил ко мне свои неземные глаза полные боли.

– Ты этого хочешь?

– Не думал. Я и расставаться не хотел с ней. Она сказала, что это единственное спасение для меня, а я так запросто поверил. Но чёртов телефон молчит, и я начинаю ненавидеть себя ещё больше за то, что был настолько слаб и отпустил её. А если жизни после смерти нет, и нет жизни после Пери?

– Жизнь-то есть. Но нужна ли тебе такая жизнь? Может стоит попытаться вернуть её?

– Но я же дьявол! Она заслуживает лучшего и это не про меня…

– Опять заладил! – раздражённо воскликнул Заки, выходя из коморки и усаживаясь напротив нас.

– Где еда, бармен? – небрежно ответил Жан.

– Готовится. А ты перестань уже заниматься самобичеванием.

– А что мне делать?