– Смотрите-ка на них! – Теремник в удивлении развёл руками и поймал взгляд Снегурочки. – Хоромы Морозовы им подавай. Чтоб разнести всё в пух и прах, чтоб мешанину набардачить, хвостами евойными посметать с половиц диковины ценные. Да опосля вас, дражайшие, ничего не найти. Нет, ладно бы один терем затребовали осмотреть, но ведь вам хоромы подавай! А грамота ваша, уважаемые наблюдающие за порядком, мне, достопочтеннейшему доброжилу, без надобности. Для меня слово Мороза Ивановича вес имеет и более ничто. Так что, держите ваши берестянки при своих пушистых хвостах. Нас этим не возьмёшь! – В самых отчаянных ситуациях, несмотря на склонность к панике, Пуня умел защищать своё, а хоромы Деда Мороза, как и всех обитателей, он считал своими.

Белки-таки растерялись от напора теремника, даже уши с кисточками на несколько мгновений прижали к голове, но потом вспомнили, что на службе и приняли решительный боевой вид.

– Да к-к-как вы с-с-смеете! – пискнул Лютик и сжал маленькие кулачки. – К-к-как вы с-с-смеете так разговаривать с п-п-патрулем при исполнении обязанностей?!

– В кои-то веки, – Пуня картинно закатил глаза. – Сколько можно орехи даром грызть? Пора и за дела приниматься. Вона скольких служивых на детей нагнали, а мы что?

– В бирюльки играли, – подхватила Снегурочка. – Честное слово, могу на зачарованном камне присягнуть. Я, между прочим, уже в возраст вошла и берестяную грамоту защитила.

– А вот и присягните, Снегурочка Бурановна, – уцепился за подсказку Лютик, а остальные белки радостно покивали, переглядываясь между собой.

Из ниоткуда прямо перед носом Пуни возник зачарованный камень, неопределённого цвета. Под разным углом он выглядел неодинаково: то розовым, то сиреневым, то голубым, то зелёным.

Девица и доброжил обеспокоенно переглянулись.

– Итак, Снегурочка Бурановна, ответьте, чем вы занимались эти вечером? – Лютик прищурил глаз и в нетерпении потёр пушистый подбородок.

Девушка взяла камень в ладошку и уверенно ответила:

– Играли с братом в бирюльки.

Все белки молниеносно посмотрели на камень. Если сказать неправду, он вспыхнет красным светом. На этот же раз камень не изменился.

– Так, так. – Потопал сапожками Лютик. – Так-так. Одна играла?

– Я же ответила. С братом.

– Вдвоём? – продолжал давить белкознаватель, а его пытливый взгляд уловил лёгкий испуг в голубых девичьих глазах.

От необходимости отвечать Снегурочку спас знакомый переливистый звук задорного колокольчика. Чудосейцы все как один развернулись на месте и сняли шапчонки с пушистых голов. Приближался их покровитель и создатель – Мороз Иванович.

Глава 9. Чародей Мороз Иванович

Тройка среброгривых коней неслась к хоромам Морозовых прямо с индигового небосвода, усыпанного мириадами сверкающих звёзд. Белоснежные скакуны ладно перебирали ногами в такт переливающемуся колокольчику. Из-под копыт летели искры, из ноздрей валил пар, с грив срывались снежинки и сверкали в студёном воздухе. В тройку впряжены серебристые сани, в которых восседал могущественный чародей Зимы Мороз Иванович Морозов.

Когда волшебник гневается, от одного его взгляда холод пробирает до костей, нередко злоумышленники, отважившиеся на борьбу с чародеем зимы, оставались стоять неподвижными ледяными статуями. Мало кто в Сказке желал бы расстроить или рассердить чародея, никто бы не ушёл без наказания. Мороз Иванович гневался редко, только когда волшебникам или Сказке грозила опасность, ведь он поставлен в этом мире блюсти порядок. Большую часть времени Мороз Иванович пребывает в здравом расположении духа. Его любит каждый житель Сказки и ласково называют «Дедом Морозом», потому что ни один волшебник не останется без подарка от могущественного чародея на праздник Перевода Времени.

Когда-то этот день был самым важным после празднования Сбора Урожая. Весь волшебный народ собирался перед Хрустальной башней и ждал, когда в Зачарованных Часах упадёт последняя песчинка Вечного Времени. Это считалось окончанием сказочного года. Тогда Чародей Времени, облачённый в торжественную мантию волшебника, при помощи чудодейственных кристаллов вновь запускал Зачарованные Часы. Время оживало и начинало свой неспешный ход.

В Сказке наступал следующий год.

В этот момент над Хрустальной башней всегда случалось чудо. Небо озарялось удивительным сиянием: жёлтым, зелёным, голубым, розовым. То был знак – наступил новый период, новая жизнь.

В ту ночь каждый волшебник обязательно совершал что-нибудь хорошее, никто не хотел начинать год с дурных дел. Родные, соседи, друзья обменивались подарками, влюблённые старались успеть поцеловаться под новогодним сиянием. Волшебники верили, что в ночь Перевода Времени небеса сочетают сердца.

Так было раньше, а сейчас сияние не озаряет небосвод, да и Время остановилось – больше двадцати лет уже длится Зима. Многие волшебники даже и не помнят, как выглядят другие времена года. Некому запускать Зачарованные Часы. Сгинул молодой Чародей Времени, а прежний, предшественник, не имел уже достаточных сил завести часовой механизм. Одна надежда держалась на младенце, малютке-сироте, да и тот пропал.

В Сказке не отмечают больше пышного праздника Перевода Времени, как прежде, да и радоваться-то особенно нечему – Время спит, Часы стоят. Зато память о том дне чародеи продолжают хранить. Мороз Иванович в эту ночь совершает чудеса, и у каждого жителя волшебного мира исполняются заветные желания: у одних сразу, а у других в течение года. Отныне летосчисление в Сказке считают по рукотворному напоминальнику да по звёздам на небе.

Белогривая тройка затормозила возле крыльца, загородив собой самоходку чудосейского патруля.

Из высоких расписных саней по-молодецки спрыгнул могущественный чародей Мороз Иванович. Из-под шапки выбивались густые серебристые волнистые волосы, борода струилась по груди, пронзительный синий взгляд сверкал из-под кустистых бровей. Белая соболиная шуба небрежно накинута на не по возрасту богатырское тело.

– Так, и что здесь происходит? – Голос Мороза Ивановича прозвучал строго и властно, но в нём всё же проскользнули покровительственные родительские нотки. Взгляд чародея устремился на замеревших по стойке смирно белок.

– Да вот, ваше Морозейшество, патруль к вам в хоромы пожаловал. Грамотой берестяной размахивают, осмотра теремов требуют, – первым заговорил доброжил. – Внучку вашу на зачарованном камне присягнуть заставили…

Брови Мороза Ивановича резко взлетели вверх от удивления.

– Н-н-н-никто н-н-не з-з-заставлял, – начал оправдываться Лютик, но беличьи уши заблаговременно прижал к голове. – Её С-с-снежайшество с-с-сама п-п-п-предложила п-п-п-присягнуть, – затараторил рыжехвостый воевода.

– Так, так, – произнёс Мороз Иванович. – А чем же вдруг вызвана такая нужда, что вы к моим хоромам прискакали? – Чародей казался строгим. Едва ли белки могли уловить еле заметную смешинку в его глазах.

– С-с-с-сила ч-ч-чужеродная, в-в-ваше М-м-м-морозейшество. К-к-кто-то п-п-проник в Сказку…

– А при чём здесь моя внучка? Снегурочка – урождённая сказочница. Не могла она Грань пересечь, да и силы у неё иные, сами знаете. Такое только Временам да Временеям подвластно, ну и Чародеям Времени, разумеется.

– К-к-конечно, н-н-но с-с-сигнал… З-з-з-еркало! Оно т-т-точно ука-з-з-зало н-н-на в-в-ваш т-т-терем… – разволновался Лютик, а его сподвижники закивали командиру в такт.

– Да-а-а, Зеркало не ошибается, – протянул Мороз Иванович. – Но всё же, повторюсь, нужно уметь подчинять часовые кривые, минутные колебания и секундные скачки, чтобы обойти защитную сеть, наложенную на Сказку. А этого моя внучка, при всём уважении к её волшебному дарованию и образованию, сотворить неспособна. Снегурочка – знаково-словесная чародейка, не временнАя. Так что, ошибаетесь вы, пострельцы. Вольно!

Белки с облегчением вздохнули.

– Возвращайтесь к себе в наблюдательный терем и перепроверьте вести с Зеркала. А здесь я сам разберусь, что, кто и где у меня натворил.

– Но… Но… – начал возражать Лютик, однако Мороз Иванович пристукнул о землю своим посохом, и каждой белке в лапки из ниоткуда прыгнул мешочек с лесными орешками.

– Всё проверишь и доложишь лично, Рыжик, – приказал чародей.

Белки сиганули в самоходные сани, и через мгновение их след простыл.

Неспешным движением руки Мороз провёл по усам и бороде, а затем посмотрел, наконец, на внучку. Загадочно. С прищуром.

– Ну-у-у? Рассказывай, Снегурочка, что за гость дивный в моём тереме схоронился, из-за которого ты чуть себя не выдала да и меня путать белкам следы вынудила?

Глава 10. Сказочное гостеприимство

Снегурочка осуждающе посмотрела на Пуню. В её взгляде читался упрёк: «Ну я просила!»

Доброжил прижал к голове ушки и потупился.

– Не вини Пунтейлемона, внучка. Он верный теремник, сделал всё правильно. Доложил о случившемся мне, иначе белки раскрыли бы тебя. Хитрые, зараза! Ловчее лис обставят. С ними держи ухо востро. Ну, идём в терем, а то кости стынут.

Уже в общей горнице Мороз Иванович, устроившись у камина, одарил внучку проницательным взглядом. Чародей не любил повторяться.

Снегурочка набрала в грудь воздуха и, не поднимая глаз, поведала дедушке о том, что применила заклинание поиска Нового года, и Чудопись внезапно исчезла, а потом отыскалась да вместе с красным молодцем из неволшебного мира.

– Не понимаю, как так произошло, что в Сказку перенёсся чужак, – призналась девушка.

– Я же запретил тебе трогать книгу! Мала ещё, и сила не та, – строго отметил чародей.

– А я говорил, говорил! – подхватил Пуня. – Но кто доброжила слушать будет!

– Велел же тебе, Пунтейлемон, держать Чудопись подальше от детей! – Мороз Иванович сдвинул густые брови к переносице.

– Да разве можно что-то утаить от этой егозы?! Иголку в стоге сена отыщет своими чудодейственными словечками!

– Ты теремник или кто? Баню топить отправлю! К лошадям на постой отошлю! – осердился Мороз Иванович.

Пуня всем своим видом изобразил глубокое оскорбление, скрестил лапы-руки на груди и даже отвернулся от всемогущего хозяина:

– Теремник-то теремник, да с чародейкой зимы, волховательницей чаромутных наук, мастерицей словесности, мне, бедолаге-доброжилу, в хитромудрости не тягаться. Умом да властью вся в дедушку уродилась, – сквозь надутые щёки пробубнил доброжил. – Чуть что, виноват в этом доме всегда Пуня!

– Ну, ну, Пунтейлеймон, не серчай на меня. Ты же знаешь, что незаменим в хоромах! Где я ещё такого прыткого домового найду?!

– Я теремник. – Ушастому безумно приятна стала похвала Мороза Ивановича, но дуться всё же продолжал – цену себе набивал.

– Жалую тебе статус хоромника, если напоишь меня облепиховым чаем со сдобными ватрушками. А ты, синеглазая, краса-дереза, зови своего залётного, как его там…

– Слава! – подсказала Снегурочка.

– Вот именно. Посмотрю на это чудо иномирное. И как только ему удалось сквозь кривые, скачки и колебания пробиться, – последнюю фразу Мороз Иванович проговорил тихо, скорее всего, самому себе.

Пуня унёсся в стряпушную хлопотать над самоваром и ватрушками. У него как раз уже всё наготове стояло. Снегурочка же побежала искать Инея и Славу, ведь дедушка точно указал горницу, где схоронился гость.

«Вот и попросила спрятать, чтоб Дед Мороз не нашёл! Да разве от него можно что-либо утаить?» – поднимаясь по лестнице, размышляла девица.

Славу Снегурочка нашла в свободной светлице терема Деда Мороза. Парень восхищённо следил за тем, как Иней выпускал из рук снежинки и заставлял их кружиться в медленном танце. Девица отметила, что одну из её двух просьб Пуня всё-таки выполнил: отыскал одежду подходящего размера для Славы. Теперь молодой человек ничем не отличался от коренного жителя Сказки: высокие кожаные сапоги пурпурного цвета с рисунком, в которые заправлены тёмные шерстяные шаровары, нательная косоворотка, а сверху кафтан красного цвета, отороченный золотом и препоясанный кушаком. Рядом со Славой на сундуке лежала меховая шапка и шуба. Пуня ответственно подошёл к одеянию иномирного гостя.

– Слава, с тобой хочет познакомиться дедушка, – произнесла девица.

– Если ты Снегурочка, то твой дедушка, получается, Дед Мороз?

– Да, многие его так и зовут в Сказке, но тебе лучше обращаться к нему уважительно – Мороз Иванович.

– Понял. – Слава поспешно поднялся на ноги. – Веди тогда, Белоснежка.