Лямка платья медленно скатывается по коже и почти падает, но я вовремя успеваю вернуть ее на место, задевая пальцами губы этого нахала. Он тут же прихватывает мой указательный палец зубами. А у меня от этого дикого и какого-то дурацкого жеста все тело вздрагивает.

– Отпусти меня, – уже прошу, а не приказываю. – Я обещаю не портить праздник и не ругаться с тобой. По крайней, мере, сегодня. Можешь сказать своему другу, что я буду вести себя хорошо.

– А я? – спрашивает он и, подняв голову, прошивает меня своим невозможным взглядом.

– А что ты? И ты веди себя хорошо.

Захар, слегка прищурившись, медленно качает головой.

– Что с этого получу я?

– Ты не оборзел? – взвиваюсь. – Это свадьба твоего друга! Ты с ним договаривайся о бонусах! Я не обязана тебя умасливать, чтобы ты мог сохранить нормальные отношения с Плаховым.

– Дай мне что-нибудь, – говорит и внезапно становится серьезным. – И я обещаю вести себя образцово.

– Да это не моя забота, ясно?! Веди себя как хочешь! Я даже буду рада, если Лев тебе втащит за твое подонское поведение!

– Значит, мы отсюда не выйдем, – бросает он и легонько дергает плечами.

– Что? Какого черта?! Я единственная свидетельница со стороны невесты! Ты не можешь запереть меня в каморке на весь праздник!

– Так не я ж запер. Лев сказал договориться между собой, чтобы не портить молодоженам праздник. Договариваться ты не хочешь.

– Я же сказала, что буду вести себя нормально, и тебя цеплять не стану! И ругаться не буду! Просто сделай то же самое, и разойдемся!

– Не хочу я договариваться! – внезапно рявкает он так, что я замираю. – Мне не это нужно.

– Да плевать мне, что тебе нужно! – чуть взмахиваю руками.

Если бы эта глыба не зажимала меня, я бы этими руками еще и всплеснула. Но я в каменных тисках этого орангутанга, а в бедро мне по-прежнему толкается его неугомонная дубина.

– Значит, выдавать замуж твою подругу будет кто-то другой, – отвечает Захар, склонив голову набок.

– Да что тебе нужно?! Чего ты хочешь?!

– Тебя, – тихо отвечает он, и его губы оказываются на моих.

Глава 3

Римма

Первые пару секунд я даже теряюсь. Ахаю от неожиданности, и настырный, наглый язык тут же врывается в мой рот и начинает хозяйничать там. На моем собственном взрывается незнакомый теплый вкус с примесью сигаретного дыма. Я как будто даю себе эти пару мгновений на то, чтобы распробовать. А еще осознать, кто меня целует.

Начинаю мычать и пытаюсь увернуться, но большая ладонь фиксирует мой затылок, не давая сдвинуться ни на миллиметр. Тогда я, психанув, впиваюсь зубами в губу Исакова и сжимаю так, что даже прокусываю нежную кожу. Вкладываю в этот укус всю свою ярость, которой за последний год накопилось с лихвой.

Захар отрывается от меня и хищно улыбается. Слизывает с прокушенной губы капельку крови.

Взгляд бешеный, дыхание тяжелое. Он смотрит на меня так, будто живой из этой кладовой я уже не выйду. Мне страшно и в то же время я ловлю себя на странном чувстве азарта. Хочется еще сильнее раздраконить этого засранца, чтобы его на ошметки порвало от злости.

– Так ты у нас тигрица, Кудрявая, – сипло произносит он, прошивая насквозь своим зеленым взглядом. Глаза теперь больше напоминают цвет мха. Они потемнели от желания, и взгляд стал тяжелее. – Больше не буду называть тебя Няшкой. Какая из тебя Няшка? Ты валькирия.

– Отвали от меня, – хриплю, сверля его взглядом. – Будешь приставать, будет еще хуже!

Хочется пригрозить ему моим папой прокурором, да только Захару эта угроза будет до одного места. Его отец криминальный авторитет, и таким, как Исаков, все нипочем.

– Куда уж хуже, Кудрявая? – понизив голос, спрашивает он и снова приближает свое лицо к моему. – Хуже, чем дрочить на тебя, уже не будет.

Я давлюсь воздухом. Хочется переспросить, правильно ли я поняла, но я не доставлю Исакову такого удовольствия. И почему, черт подери, меня каким-то странным образом греет мысль, что он думает обо мне, когда…

Ой, мамочки! Вот этого как раз и не хватало! Фантазировать о мастурбирующем Захаре – это вообще хрень какая-то.

– Сотри шок с лица, Римма, – хмыкает он. – А вот желание оставь. И перестань так облизывать губы, если не хочешь повторения.

– Не хочу, – произношу шепотом и качаю головой для надежности.

– Так, ладно, – Захар отрывается от меня и делает пару шагов назад. Проводит рукой по своим коротким волосам и склоняет голову набок. Смотрит на меня, слегка прищурившись. – Если ты сказала правду про парня, ему пиздец, Римма, – серьезно произносит он.

– Что? В каком смысле? – задыхаюсь от возмущения.

– В прямом. В прошлом году я тебе сказал, что ты будешь моей. И ты будешь.

– Да плевать мне на твои желания, понял?! – восклицаю возмущенно. – Не тебе решать, с кем я буду! И мой парень… он… он тебе втащит так, что ты еще сутки будешь челюсть свою собирать по кусочкам, ясно?!

На лице Исакова расплывается улыбка.

– Жду нашей с ним встречи, пиздец просто.

– Меня бесит этот разговор! И ты бесишь! Свадьба уже должна начаться, а мы заперты в кладовой! Звони друзьям, пусть выпустят нас!

– Я не взял с собой телефон, – спокойно произносит этот мудила, и желание запустить ему в башку банку с огурцами усиливается. Я даже сжимаю кулаки, чтобы не допустить убийства. Папа расстроится, если ему придется стать обвинителем в деле его собственной дочери. – Присядем? – кивает мне на картонный ящик справа.

Сложив руки на груди, прошиваю его раздраженным взглядом и отворачиваюсь, чтобы не смотреть на самодовольную рожу Исакова.

Боковым зрением вижу, как он опускается на тот самый ящик, возится с чем-то, а потом я слышу щелчок зажигалки. Резко перевожу на него взгляд.

– Ты сдурел?! – восклицаю, глядя, как Захар смачно затягивается сигаретой. – Здесь наверняка запрещено курить! Ты же угробишь нас всех!

– На запрет и расчет, – спокойно отзывается он и выпускает струю дыма в потолок. Кивает туда, и я смотрю на датчик дыма. – Или ты собралась просидеть тут всю свадьбу? Знаешь, я бы с радостью так и сделал. Но трахнуть себя ты мне не дашь. Сегодня, по крайней мере.

– Никогда, – цежу сквозь зубы.

– Это уже спорное утверждение. Короче, раз сегодня не дашь, значит, и ловить нам тут нечего.

– Господи, – выдыхаю возмущенно. – Надеюсь, того, кто учил тебя ухаживать за девушками, ты давно прикопал в ближайшем лесочке. Потому что то, чему он тебя научил, никогда не позволит тебе построить нормальные отношения.

Захар откидывает голову назад и начинает смеяться. Даже смех его бесит, несмотря на то, что он красивый. Глубокий, бархатный и открытый. Но меня реально раздражает.

Вообще Исаков вызывает во мне кучу разных чувств, но ни одного светлого. Все со знаком минус.

– Я самоучка, Кудрявая.

– Да перестань меня так называть! Бесишь!

– М-м-м, – тянет он. – Мое любимое чувство. Ты, когда злишься, в сто раз горячее становишься. Сожрать тебя хочется. Или хотя бы покусать.

Он клацает зубами, а я своими скрежещу от досады, что вместо приятного времяпрепровождения приходится сидеть взаперти с этим придурком и выслушивать его нелепые подкаты. Ладно, не нелепые. Подкаты у него жутко обжигающие. Но не для той, кто люто ненавидит этого морального урода и его дружков.

Я вздрагиваю, когда начинает орать сигнализация. Захар спокойно тушит окурок о какую-то жестяную банку и встает, выпуская в воздух последнюю струю дыма. Поправляет манжеты рубашки, выпуская их из-под рукавов пиджака ровно на один сантиметр. Потом прячет руки в карманы и смотрит на меня.

Прямо сейчас я не могу прочитать выражение его лица. Взгляд темный, тяжелый. Легкая, едва заметная улыбка и как будто глубокая задумчивость.

Я уже открываю рот, чтобы спросить его, почему он так пялится, но в этот момент дверь распахивается, и на пороге кладовой оказывается Адам – еще один дружбан этой корявой стаи.

– Ты ебанулся курить в кладовке? – смеется он.

– А как еще мне было напомнить, что вы нас с Кудрявой тут забыли? – хмыкает Захар и подходит ко мне. – На выход, Тигрица.

– Ты задрал давать мне прозвища, – бросаю раздраженно и сбрасываю со своей поясницы его огромную лапищу.

– Хочешь узнать, о чем я думал, когда смотрел на тебя? – спрашивает он.

Прошиваю его взглядом. Я не буду спрашивать! Мне неинтересно! Не хочу знать, какие больные мысли посещают эту нездоровую голову.

– Нет! – отрезаю для надежности.

– Как буду драть тебя до потери сознания. Максимум через месяц, – добавляет он обещание и, обойдя меня, покидает кладовку.

Глава 4

Римма

Меня всю аж трясет! Ненавижу этого подонка! Вот была бы у меня какая-нибудь суперсила, я бы ему его прибор оторвала и в глотку засунула. Посмотрела бы потом, как бы он кичился своими постельными навыками.

Придурок, ей-богу!

Взяв себя в руки, поправляю одежду и выхожу из злополучной кладовки. Меня тут же берет в оборот распорядительница свадьбы и тащит к цветочной арке в конце длинного прохода, устланного белой ковровой дорожкой.

У алтаря уже собрались свидетели со стороны жениха, и я изо всех сил стараюсь игнорировать этих шакалов. Знаю, что мерзавец с зелеными глазами сейчас смотрит на меня. Прошивает своим пронзительным взглядом в надежде получить какой-то отклик с моей стороны.

Но раз игнор – это лучшее наказание для человека, его и буду применять. В конце концов, я целый год тренировалась. Правда, каждый раз, попадая в поле моего зрения, Захару удавалось довести меня до трясучки. Сегодня я не доставлю ему такого удовольствия.

Церемония начинается, и я не могу перестать улыбаться, глядя на подругу в белом платье. Полина так открыто, искренне счастлива, что мои глаза наполняются слезами. Смахиваю влагу со своих щек, и мой взгляд внезапно падает на зеленоглазого демона, который впился в мое лицо и прожигает его. На его челюстях играют желваки, а взгляд пронзает меня до косточек. Хочется показать ему язык или даже средний палец, чтобы отвадить этого бесстыжего засранца.

Отвернувшись от Исакова, сверлю взглядом спину Льва, который тихо бормочет обещание вечно любить Полину. Я практически не слышу его слов, но точно уверена, он говорит то, что хочет услышать моя подруга. Наверное, даже то, что была бы счастлива услышать любая девушка от своего любимого.

После церемонии мы идем в сторону фотозоны. В тот самый момент, когда фотограф пытается расставить гостей наиболее выгодно, Исаков хватает меня за талию и прижимает к себе.

– Пусти, скотина, – рычу я тихо.

– Не дергайся, Кудрявая. Испортишь нашим друзьям свадебные фотографии.

Сцепив челюсти, пытаюсь улыбаться, но, скорее всего, моя улыбка похожа на оскал дикого животного.

К счастью, через пару кадров фотограф разводит нас с Исаковым в разные стороны, а потом устраивает фотосессию в стиле сицилийской мафии.

Он усаживает жениха в роскошное кресло в центре газона и вручает ему сигару, которую Лев тут же прикуривает. На подлокотнике сидит Полина, упершись локтем в спинку кресла. Одной рукой Лев обнимает за бедро свою теперь уже жену, а во второй держит сигару. По обеим сторонам и за спиной жениха расположились его друзья. Я наблюдаю эту картину со стороны и пытаюсь представить себе, как будет в итоге выглядеть фотография. Что греха таить? Парни красавцы, а в костюмах еще и элегантные. Наверняка эта фотосессия будет крайне удачной.

Фотограф делает несколько кадров, потом оглядывается по сторонам, как будто кого-то ищет. Его взгляд падает на меня, и на лице молодого бородатого мужчины расплывается улыбка.

– Подружку невесты нужно поставить с левой стороны, – произносит он и показывает мне направление. Я хмурюсь, заметив, что там стоит Захар.

– А можно вместо него поставить кого-то другого? – спрашиваю.

– Можно, конечно, – кивает он. – Но рядом с ним ты будешь смотреться наиболее гармонично. Смотри, у него даже в кармане платок в цвет твоего платья.