– Хочешь узнать меня лучше? – мне казалось, простой он в моей комнате еще минуту, и меня бы притянуло к нему невидимой нитью-цепью. У меня уже не было сил ей сопротивляться. Но отсрочку дал сам деймон. – Надевай тогда свою маску и выбирай любую безопасную версию меня. Ведь это все, на что ты способна.

«Мечтать. Безопасно».

Наверное, это было хорошо, что он собрался уходить, но мне было плохо. Горели края раны, тлела кожа где-то внутри.

Воздух темного проема схлопнулся прямо у стены – Дэйм ушел через портал. Лишь клубился теперь в помещении, рассеиваясь, черный дым.

«Пожалуйста…» – хотелось просить мне. – «Пожалуйста…» И непонятно, о чем. Дай мне время, не бей меня словами, позволь сделать все аккуратно, постепенно…

Но деймона уже не было, в руках была маска, которую мне отчаянно хотелось отбросить прочь.

Некоторое время я сидела в нерешительности, зная наперед, что Вэйгард не вернется. Не сейчас. Боролась с чувствами, которые не могла и не умела перебороть, вновь злилась на себя – сильную в иных ситуациях, но совершенно беспомощную там, где стоило бы проявлять твердость. Он призывал меня определиться, но как определиться, когда ты сам не уверен в том, чего хочешь?

И, удивив себя, я вновь откинулась на кресле, натянула злосчастную маску на лицо.

«Покажи мне, чего я действительно хочу. В чем моя истинная мечта?»

Маска умела и это, я знала. Приготовилась увидеть что угодно, но только не то, что проявилось минутой позже в моем воображении.

Мы ехали с ним вместе на машине, с деймоном. Он на водительском кресле, я на пассажирском, хотя никогда почти там не сидела. Но теперь с удовольствием, потому что водителем моей машины и моей жизни был он. Вэйгард. Солнечный день; ветер трепал мои волосы – за это я и обожала кабриолеты. На моем пальце темное заостренное кольцо, напоминающее треугольными выступами готический собор. Кольцо из оникса. Его. Между мной и тем, кто сидел рядом, не спотыкаясь ни обо что в виде логических принципов, текли любовь и сила. Я была, наконец, легка, даже пуста, свободна.

Но никак не могла понять, нравилась ли мне эта новая свобода? Какая-то чужая, непривычная и не совсем желанная. Больше не было Анны отдельно от Дэйма – был союз. И его сильная рука, пальцы, держащие в своих мои.

– Да нет! – прорычала я, сопротивляясь. – Неправда! К черту!

На этот раз сдернутая маска пролетела через комнату и упала на край коробки. Повисла, как дохлая коричневая истощенная мышь.

– Неправда… – повторила я, истерзанная душевно. И уперлась лицом в собственные ладони.

Глава 7

(JustusRumenapp- Retreat)

Утро выдалось хмурым, серым, но прозрачным и чистым. Пока люди спят и не будоражат атмосферу ожиданиями и тревогами, город тих и спокоен. Мирные улицы, редкие автобусы. Неспешно мел тротуар одинокий немолодой дворник, и шорох его метлы размеренным «вжих» вплетался в мои текучие мысли.

О деймоне думать не хотелось, не сейчас. Касаться его в воображении – все равно, что окунаться в нерешаемую темную формулу вселенского масштаба. Я же желала простоты. И потому смс я отправила Роберту:

«Привет, мой хороший. Сегодня съем свое мясо».

Ответ не заставил себя ждать; Роб был честным и искренним, никогда не использовал «эмоциональные качели» и оттяжки, чтобы заставить кого-то страдать.

«Привет, милая. Приезжай. Я приготовлю новое».

Всегда в своем амплуа делания всего качественно и порядочно. Если уж мясо, то свежеприготовленное, горячее, а не вчерашнее из холодильника. И да, он ждал, это грело. Всем нужна любовь, всем нужен тот, кто скажет: «Я тут, для тебя». Пусть эта любовь не та, что поглощает с головой или утягивает в опасную пучину, но какая-то другая, иной её отсвет и оттенок. Всё же это любовь.

Телефон отправился в карман. Пора было на работу.

(Beowulf, Flakke- Habanera(Extended))

Таксист попался опрятным, машина чистой. И я, не особенно жалующая чужой транспорт, кроме своего собственного, доехала с относительным комфортом.

Мой кабриолет, покрытый дождевыми каплями, стоял у входа в Бюро – спящий, терпеливо ждущий, когда крыша снова будет откинута, когда хозяйка вставит ключ в замок зажигания и пристегнет ремень. А после скорость. Я провела по боку машины пальцем, шепнула «скоро». И поднялась на крыльцо.

Алана видно не было, но на столе в картонных подстаканниках два горячих кофе, а в коробке из «Безье» пончики.

«Угу, он был здесь. Или есть».

Мой напарник – это не только человек-праздник, но и вечный шутник. Усевшись за главное кожаное кресло, в котором по идее должен был восседать наш начальник, вечно отсутствующий в Бюро, я пододвинула к себе стаканы. Хм, кофе, как кофе – настоящий, обычный. Значит, дело в пончиках.

Шлейф Алана я ощущала очень явно, он не просто «был здесь», он до сих пор здесь, и я плотоядно улыбнулась. Отлично. Потерла ладошки, принялась изучать содержимое коробки. Итак, пончиков, как и должно быть, шесть. Пухлых, глянцевых от поливки, с различными начинками – так какой же из них «хитрый»? Малиновый, абрикосовый, арахисовый, шоколадный, вишневый или фисташковый. Предположив, что Ал уже сожрал малиновый, находящийся некогда в центре, и занял его место, я сделала вид, что задумалась, достала абрикосовый, медленно и нежно поднесла к губам, но не лизнула или откусила осторожно с наслаждением, а как клацнула зубами! Шумно отхватив сладкий бок. Хм, пончик, как пончик, значит, «не он», значит, все по плану. Но выдержка у моего напарника была отличная. Я прожевала кусочек, достала шоколадный… Ам зубами!

«Посмотрим, на сколько тебя хватит», – хотелось не просто улыбаться, хотелось гнусно хихикать, но я сохраняла серьезное выражение лица. А после достала сразу три штуки – все, кроме малинового. И принялась втыкаться в них лицом, как сумасшедший пес, дорвавшийся до хозяйского стейка – на куски, на части, чтобы крошки падали на стол! Ам, ам, ам – зубами, губами, за щеки и полный рот…

Конечно, он не выдержал. «Малиновый пончик» тут принялся светиться и поплыл серебристыми нитями из коробки прочь, складываясь в фигуру человека. И уже спустя пару секунд я услышала обиженный рев.

– Разве так можно?! Ты же их все перепортила!

А я уже хохотала с набитым ртом. Всё, не выдержал ты Ал, не выдержал.

– А ты думал, я тебе задницу облизывать буду медленно и с удовольствием?

– Передницу! Между прочим, мои причиндалы и руки-ноги втянулись вовнутрь, когда я увидел, как ты кусаешь! Так же можно… колючую проволоку перекусить!

Ну, не достался ему мой «ласковый лиз», что поделать. Зато прожевывать все это месиво мне пришлось довольно долго. Со счастливым, впрочем, лицом.

– Анна, Анна…

Кажется, он и сейчас был не прочь проверить руками, на месте ли не откушенный мной причиндал, но лишь нервно провел пятерней по шортам. Опять бежевым, как и рубашка, спасибо хоть не в клеточку сегодня. Зато вид выспавшийся, прилизанный, усы под гелем загнуты на кончиках вверх – красавчик, а не напарник.

– Правда думал, что я не вычислю? Вкусно очень, кстати… Спасибо!

– Вкусно ей!

Я знала, что его оскорбленное выражение лица – притворство, и что внутри Алан точно так же наслаждается сценой, как и я. Конечно, он желал посмотреть, насколько быстро я его раскушу. Раскусила. И теперь, запивая кофе, доедала разодранное арахисовое месиво.

– Ну, кто так делает! – ему пришлось тоже возиться руками в кусках, собирая их в порции побольше, что совершенно не мешало Алу наслаждаться. – Никакой аккуратности, никакой ответственности… А вдруг бы съела меня?

Он знал, что не съела бы, и при других он никогда не обращался едой. От греха подальше. Вернуть себя можно и из чужого желудка, но ощущение «быть пережеванным» – отнюдь не то, что хочется испытывать с утра.

– Это все твои шутки, не мои.

Крошево из коробки, которое мы теперь вместе доедали, имело восхитительный микс вкусов. Никогда раньше не знала, что фисташка, абрикос и шоколад вместе – это так чудесно. У-у-у, даже кончики пальцев облизала, за что получила от Алана укоризненный и веселый взгляд. Мол, когда ты уже станешь светской леди? Когда-нибудь. Но для чего ей становиться в конторе?

Когда с утренними десертами было покончено, я откинулась на спинку кресла и спросила:

– Как там твой вчерашний подопечный?

Ал ведь накануне взялся проводить неряшливого дядьку до дома. Или до ближайшей подворотни.

– Нормально. Оказался курьером. Сидит сейчас у нас в подвале, навязал ему светящуюся цепь на руки.

– Значит, не продавец?

– Нет. Ему просто заплатили, чтобы доставил вещь до антикварного рынка.

– А заказчик?

– Описание взял. Найду его сегодня.

– А жгут?

Тот самый черный, под кожей, который уже начал питаться из вен.

– Уничтожил.

Укоризненный и довольный смешок – мол, ты за кого меня принимаешь?

Молодец. Снаружи начал накрапывать дождь; Дора еще не пришла. Ощущался крайне довольным сытый желудок, на языке до сих пор чувствовался фисташковый вкус.

Какое-то время я слушала стук капели по подоконнику; наблюдала за качающимися снаружи деревьями, не сразу заметила, как пристально и уже серьезно смотрит Алан.

– Анна… Твоя рана… Она стала больше?

Я поморщилась, поджала губы. Не хотелось об этом.

– Может быть. Чуть-чуть.

«Незначительно».

Но Ал не отлипал. Будучи весельчаком, он так же стремительно умел превращаться в человека цепкого, очень наблюдательного. И выводы делал быстро.

– Что случилось вечером?

«После ресторана».

Менее всего мне хотелось об этом рассказывать.

– Не хочу. Но ты же не отстанешь?

– Нет. – Ему было важно мое душевное и физическое состояние, не потому что мы напарники, но потому что друзья, близкие друг другу люди.

– Даже не думай… – пресек он мои попытки выкрутиться, и я вздохнула.

– Я скучала по нему вечером. По деймону.

Это было ожидаемо, Алан знал об этом тоже. Истинная связь всегда тянет людей друг к другу.

– И?

– Помнишь маску «мечтаний» из набора конфискованных артефактов?

– Помню. Как знал, что не надо эти вещи у тебя оставлять. Ты ее надела?

– Да.

– Для чего? Что хотела увидеть?

– Каким мог бы быть… наш поцелуй.

Ал молчал. И пусть в молчании его была тяжесть, в нем не было осуждения. Если бы он любил, то, возможно, поступил бы так же.

– Увидела?

– Не успела. – Я нервно сцепила пальцы. – Потому что Вэйгард… возник у меня в комнате. Я потревожила его пространство, когда принялась мечтать о контакте. И он пришел.

Вот теперь взгляд напарника потемнел. Он редко делался острым, колючим, недобрым даже.

– Что было дальше?

– Дальше? – я усмехнулась. – Мне предложили попробовать то же самое с оригиналом. Я отказалась. Конечно, Вэйгард знал мои мысли. Спросил, чего я хочу? Я ответила, что хочу отблагодарить его за помощь, но не личным контактом, чем-то другим. Мне заявили, что ничего ценного во мне нет, и что я… трус.

Вот теперь молчал Алан долго. Опять заныли потревоженные в груди края разрыва.

– Трус, значит? А сам бы он им не был, если бы в жены ему напророчили темную ведьму? А он весь такой… белый и пушистый.

– Я пушистая?

– Ты знаешь, о чем я.

Да есть ли разница. Все вышло, как вышло. Больше я эту маску не надену, Алан знал об этом сам. Выдохнул почти обреченно, но быстро принял привычный ему оптимистичный вид.

– Затянем твою рану.

«Радостью. Как обычно».

– Повреждения от деймонов не затягиваются.

– Мы пробовали не все методы.

Не все. Но в этом случае – не поможет. Спорить, однако, не имело смысла.

– Хочу поднять старую литературу, почитать о союзах с деймонами в древности. Посижу как-нибудь в библиотеке.

Я думала о том же самом утром. Нужно найти время, порыться в пыльных фолиантах, раз уж наши встречи с Вэйгардом становятся все чаще.

Тема автоматически закрылась, когда тренькнул над дверью звонок – вошла Дора.