– Не верю своим глазам! Эй, Ланс, вот это больше похоже на мою старую квартиру, можешь мне поверить! – заявляю я, бросив сумку с вещами прямо в центр огромной пустой гардеробной.

– А здесь ванная комната, – объявляет Ланс, указывая на дверь слева от широченной кровати.

Ванная? Это же просто спа-салон! Ванна олимпийских размеров, душ, в котором можно жить, и туалетный столик в точности как у кинодивы.

– Думаю, я начну с этой комнаты, – объявляю я, разглядывая бутылочки и пузырьки разного назначения, собираясь как можно скорее плюхнуться в ванну и отмокать.

– Хорошо, вижу, ты всем довольна. Могу оставить тебя обустраиваться. Увидимся за ужином, мне надо заняться делами, – говорит Эшфорд, выходя из комнаты. Ланс идет следом.

– Погодите, а это? – спрашиваю я, указывая на двустворчатую дверь в стене напротив кровати.

Ланс, невозмутимо повернувшись ко мне, отвечает:

– Она ведет в спальню его светлости герцога.

Эшфорд выглядит так, будто на него вылили ведро ледяной воды.

– Прости, Ланс, а как же моя комната в западном крыле?

– Ваша мать герцогиня распорядилась приготовить хозяйские апартаменты для вас и вашей супруги. Разумеется, решать, кхм, какой комнатой пользоваться, только вам. – И Ланс меняет тему на менее щекотливую. – Нам также дали распоряжение приготовить все гостевые комнаты в западном крыле в преддверии… – Ланс понижает голос и почти шепотом продолжает: – королевского визита.

Эшфорд начинает крутиться на месте, точно кот без усов.

– В этом доме все с ума посходили! Я никогда не говорил о том, что перееду в другую комнату! Я вообще хоть что-то здесь еще решаю?

Ланс не уступает:

– Распоряжение звучало достаточно разумно.

Эшфорд широким шагом пересекает мою комнату и резко дергает на себя створки дверей, ведущих в смежную комнату. За ними оказывается еще одна такая же двустворчатая дверь, которую он столь же яростно распахивает.

– Они это взаправду, – раздраженно бормочет он про себя, видя, что все его вещи перенесли в эту комнату.

И я тоже с ужасом осознаю, что Эшфорд, который должен был находиться в километрах от меня, будет спать в соседней комнате.

Эшфорд с силой хлопает дверью и в ярости выходит в коридор.

Мы с Лансом остаемся стоять, обмениваясь изумленными взглядами.

– Если леди Джемма позволит, я откланяюсь. Герцогиня-мать ждет вас в своем кабинете для краткой беседы.

– А у Смирительной Рубашки имя-то есть?

– Что, простите?

– У Смирительной Рубашки, матери Эшфорда, есть имя?

По напряженному выражению Ланса я понимаю, что он с трудом сдерживает смех.

– Леди Дельфина.

Уверена, выходя, Ланс шептал себе под нос: «Смирительная Рубашка», – и посмеивался.

Позвонив родителям и сообщив о своем переезде, я заверяю их, что вернусь проведать их при первой возможности, а потом собираюсь с духом перед встречей со Смирительной Рубашкой.

Ее кабинет я искала сорок пять минут!

Обнаружила, что лестница здесь не одна, а по одной на каждые двадцать шагов, и готова поклясться, что, когда я приехала, их тут не было.

А коридоры? Их тут больше, чем на вокзале Кингс-Кросс!

Снова натыкаюсь на Ланса, который, поняв мои затруднения, показывает мне дорогу к пресловутому кабинету Смирительной Рубашки.

Он объявляет о моем прибытии, а потом бросает меня на растерзание леди Дельфине.

Она сидит в кресле у окна, а за ее спиной стоит великанша с тугим пучком на голове.

Лицо Дельфины не выражает ничего: кожа подтянутая (подозреваю, из-за пластической операции), пепельно-русое каре (свежеокрашенное) неподвижно, затвердевшее от лака для волос, а из белого костюма, на котором нет и тени складки, словно он вылеплен из гипса, торчат две худые ноги с острыми коленями (она вообще ест?).

– Дженна. – Она делает мне знак сесть в кресло напротив нее.

– Меня зовут Джемма. Через «эм». Я должна была родиться мальчиком и носить имя Джими, как Джими Хендрикс. А потом акушерка объявила, что родилась девочка, и Джими превратился в Джем-му, – четко произношу я.

Леди Дельфина скептически приподнимает бровь.

– Можем начинать.

– А она кто? – спрашиваю я, указывая на женщину у нее за спиной.

– Маргарет. Моя секретарша по особым поручениям. – Леди Дельфина какое-то время молча осматривает меня. – Встань и повернись вокруг, медленно.

– Зачем?

Свекровь пронзает меня суровым взглядом.

– Потому что так говорю я, и этого основания достаточно. Хочу рассмотреть тебя получше.

Эти аристократы так пыжатся, а волшебное слово «пожалуйста» не произносят никогда.

Я нехотя поднимаюсь и начинаю лениво поворачиваться.

– И долго это еще будет продолжаться? – кисло спрашивает Смирительная Рубашка.

– Я медленно поворачиваюсь, – объясняю я. – Вы сами попросили!

– Это слишком, – фыркает она.

– А мне не уточнили, насколько медленно, – замечаю я, продолжая вращение.

– Довольно, садись. Маргарет, записывай: все переделать. Волосы, руки, лицо, одежду, осанку. Все.

Я плюхаюсь в кресло, закинув ноги на один подлокотник и уперевшись спиной в другой. Дельфина поворачивается ко мне, и ее глаза чуть не вылезают из орбит:

– Это кресло королевы Виктории!

– Что-то я не видела в нем никакой Виктории, когда вошла.

Смирительная Рубашка, не обращая на меня внимания, говорит Маргарет:

– Запиши еще вот что: необразованная и не умеет держать себя в обществе.

– Сколько комплиментов сразу, – иронично замечаю я.

– Что у тебя за семья? Мать, отец, бабушки, дедушки?

– Маму зовут Карли, она преподает йогу и работает в центре холистического массажа. Папа, Ванс, работает диджеем на независимом рок-радио. Бабушку и дедушку со стороны папы я никогда не видела, они умерли, когда папа был совсем маленьким, но знаю, что дедушка был шотландец.

– Шо…тландец? – задушенно переспрашивает свекровь.

– Ну да, фамилия папы – Мак-Пирс, но сотрудница из бюро регистрации ошиблась и записала меня как Джемму Пирс. Просто Пирс, про «Мак» она забыла.

– Хоть раз небрежность госслужащей оказалась полезной предусмотрительностью! Если не будешь всем об этом трезвонить, твое происхождение со стороны отца можно будет опустить, – вздыхает мегера.

– Мой дедушка жил в Эдинбурге, – не обращая на нее внимания, продолжаю я, но она так же равнодушно меня игнорирует.

– Маргарет, записывай: со стороны отца никакого выдающегося родства. – Потом снова смотрит на меня: – Родственники со стороны матери?

– Бабушка недавно умерла, Катриона Строу.

– Я уже слышала это имя.

– Ее семья производила оружие и военное снаряжение. Пушки, ружья, танки…

Смирительная Рубашка безутешно прижимает ладонь к голове.

– Принц Чарльз – пацифист, защитник окружающей среды и животных. Как мы ему объясним, что мой сын женился на девчонке из семьи милитаристов?

Не могу упустить возможность и не подколоть ее еще:

– Не исключаю, что среди моей родни было и сколько-то преступников.

– Сделаю вид, что я этого не слышала. А твое образование? Какой пансион ты посещала?

– Пансион? Никакой. Мои родители выбрали государственную школу, чтобы я могла по вечерам возвращаться домой и проводить время с семьей.

– А университет? Оксфорд, Кембридж?

– Никакого университета, – кратко отвечаю я.

– В каком смысле?

– Я не ходила в университет. После учебы я пошла на курсы косметологии.

Дельфина тяжело вздыхает, переглянувшись с Маргарет.

– Насколько я вижу, зря потраченное время.

– Я бы не сказала, еще несколько дней назад это была моя работа. Я работала гримером в театре, мы ставили мюзиклы.

Дельфину будто бьет разряд тока в тысячу вольт.

– Гр…гримером в театре?

– Да! Я готовила актеров к выходу на сцену, – продолжаю я.

– Непостижимо… – бормочет свекровь себе под нос. И это та самая капля, которая переполняет чашу моего терпения.

– Да, разумеется, непостижимо – для женщины вроде вас, как это, зарабатывать себе на жизнь. Держитесь, сейчас я скажу кое-что, что вас потрясет: человек перед вами, вышеупомянутая Джемма Пирс, никогда не стыдилась своей работы и сейчас уж точно не станет.

Глаза Дельфины метают молнии, и она с суровым видом скрещивает руки на груди.

– Буду краткой. Мой сын на тебе женился, но я не понимаю почему. Любовь? Сомневаюсь. Помешательство? Возможно. В любом случае, узнав тебя, он осознает, что ты ему не подходишь. У меня уже есть длинный список того, что в тебе не так, а я провела с тобой всего десять минут. В любом случае, пока к моему сыну не вернется разум, я должна убедиться, что ты не поставишь всю семью в еще более неловкое положение, чем сейчас.

Семью? Мы что, в фильме «Крестный отец»?

– Могу гарантировать вам вот что, – говорю я, угрожающе указывая на Дельфину и ее компаньонку, – не в ваших интересах начинать войну против меня. – Спрыгиваю с кресла и направляюсь к двери: – А теперь, дамы, я иду посвящать время самой себе в прекрасной ванне, и, если это так обязательно, увидимся за ужином.

С этими словами я выхожу.

Но как мне теперь вернуться в свою комнату?

12
Эшфорд

Однажды мне подарили книгу «Хуже не придумаешь» ^[13] – руководство с краткими и лаконичными инструкциями о том, как поступать в чрезвычайных ситуациях: как обезвредить бомбу, посадить самолет, помочь родить женщине в такси. Но ни в одной главе не было совета, что делать с помешанной на контроле матерью, которая вдруг получает невестку-аборигенку.

Чего бы я не отдал ради такой инструкции сейчас! Правда, я более чем уверен, будь там глава на эту тему, совет был бы: развернитесь и бегите как можно дальше.

Джемма с моей матерью встретились меньше двух часов назад, а в доме уже установилась такая же легкая и безмятежная атмосфера, как на поле боя: ракеты класса «земля – воздух» и вооруженные до зубов люди. В частности, мы с Лансом.

Я в растерянности. Обычно я всегда вполне уверен в себе, но недавние события поставили меня в тупик: слишком много хаоса, слишком много угроз и ультиматумов. Если бы меня спросили, как я себя чувствую, я бы не знал, что ответить.

Чувствую облегчение: долги перед банками закрыты.

Чувствую себя заложником: я женат на человеческом аналоге запущенной ядерной боеголовки.

Чувствую себя освобожденным: больше девушки не будут соревноваться за право сесть рядом со мной за ужином.

Ощущаю себя движущейся мишенью: моя мать теперь не отстанет от меня со своими жалобами на Джемму.

Чувствую себя отомщенным: с Джеммой в роли невестки моя мать идет по прямой дорожке к язве желудка.

Чувствую себя лишенным власти: в собственном доме у меня больше нет авторитета. Я герцог, но, похоже, никого это не волнует.

И как я ухитрился так осложнить себе жизнь?

Еще хуже то, что в замке площадью в две тысячи квадратных метров, нас с Джеммой разделяет лишь стена.

А, ну и моя мать больше не едет в Бат.

Об этом всем я и думаю, пока мы ждем Джемму к ужину.

Я сижу во главе длинного стола, моя мама – на другом конце, как обычно.

Между нами целых семь пустых мест.

Мама вполне бы могла сесть справа от меня, но ее выбор места – достаточно явный сигнал, что она не собирается уступать ни толики своей власти в этом доме, хотя она лишь вдова моего отца, а герцог теперь я.

Джемме сервировали место ровно посередине, ее от каждого из нас отделяют по три пустых стула, разумный компромисс – она близко к нам обоим и в то же время ни к кому. По крайней мере, разговаривать не придется.

– Слушайте, ребята, вы должны дать мне карту, путеводитель, нарисовать схему со стрелочками – что вы, сломаетесь, что ли? Я просто так ориентироваться не могу. Слава богу, что у меня туалет в комнате, а то пришлось бы пользоваться вазой!

Вот и Джемма. Как всегда, появляется эффектно. Я-то уже к такому готов, а вот мою мать она застала врасплох.