– По полю за мотыльками гонялся, – ответил я. – Пыльцу с цветов собирал. Чего это тут творится? Кто приехал?

Я указал на группу всадников, окруживших повозку Суворова. Сам генералиссимус сидел в ней и слушал высокого молодого человека, стоявшего перед ним с письмом в руке. Вокруг стояли также стояли генералы и полковники, тоже внимательно прислушиваясь к словам незнакомца.

– Его императорского величества посланец прибыл, – ответил Кушников. – Ты разве не слыхал? Его сопровождающие говорят, что царь просит его светлость поскорее пожаловать к нему.

Ага, видать хорошенько заполыхало у него где-то, раз соизволил Суворова звать обратно. Видать, сведения анонимного доброжелателя были не совсем уж и неверны. Значит, Наполеон и вправду всей массой накинулся на императоров, желая преподать им урок и выгнать из Франции.

Стало быть, полководец, что противостоял нам в последней битве и в самом деле был не Наполеон, а один из его маршалов, как я и предполагал. Все-таки, французский полководец не допустил бы таких грубых ошибок, которых сделал его ставленник, Бонапарт наверняка бы сосредоточил по нашим отрезанным флангу и центру массированный артиллерийский огонь и поверг бы их в смятение.

– А что же они, сами не справятся? – спросил я. – Великие полководцы и воители? Они же хотели Бони одной левой уделать.

Кушников нахмурился и неуверенно улыбнулся.

– Ты, как всегда, странно выражаешься. Видать, их императорские величества не справятся без князя, потому и зовут.

Вечно я, несмотря на то, что варюсь в соку этой эпохи уже второй год, допускаю ошибочные речевые обороты. И отношение к монарху в любом случае сейчас почтительное, верноподданническое, не такое пренебрежительное, как у жителей двадцать первого века.

– Ну да, конечно, – сказал я, понимающе кивнув. – Как только понадобился, сразу зовут.

Суворов выслушал посланника царя, в свои двадцать с небольшим уже генерал-лейтенанта, и взял письмо. Развернул, прочитал и улыбнулся.

– Хорошо, мой друг. Мы с радостью отправимся на соединение с главной армией. Вы можете отдохнуть с дороги, а потом езжайте и передайте его императорскому величеству, что мы как раз на досуге разбили армию маршала Даву, а теперь отправимся к ним и поможем снова разбить Наполеона.

– Когда вы отправитесь, ваша светлость? – спросил посланник. Я заметил, что у него только недавно начали пробиваться усы и смело скинул его возраст еще на пять-семь лет.

– А вот прямо сейчас, – ответил Суворов и заметив, как брови посланника удивленно поползли вверх, добавил: – Вот только трофеи соберем, похороним павших с честью и сразу отправимся. А вот резервы, то есть те, кто не участвовал в битве и конница сейчас же выедут.

Ну конечно, посланник ведь думал, что мы, как и австрийские генералы, будем неделю составлять планы маршрута, судить да рядить, как лучше проехать, и только потом двинемся с места. Ан нет, Суворов уже подозвал адъютантов и раздал им необходимые распоряжения. Заметив это, я заторопился прочь, чтобы не попасться ему под руку, но было поздно.

– А вот и наш умелец, известный уже императорскому величеству храбрец, скромный наш лекарь, – сказал Суворов. – Витенька, голубчик, сделай милость, подойди сюда. Я тебе вручу послание, ты и отвезешь его императорскому величеству. Сейчас, напишу прямо при тебе.

Ну конечно, только этого мне не хватало сейчас, тащиться через всю Францию к императору. Я, в конце концов, пострадал за общее дело, вон левая рука вся порублена чуть ли не на куски. Что, неужели других кандидатов в гонцы не нашлось?

– Но, ваша светлость, – сказал я, подойдя к Суворову и делая выразительный взгляд. – Вам ведь необходимо пройти лечение, я как раз приготовил весьма полезное снадобье.

Мой взгляд красноречивее любых слов спрашивал у Александра Васильевича, мол, куда же ты меня отправляешь, старикан, когда у тебя здесь под носом лазутчиков и предателей полным-полно, надо ведь приглядывать за всеми, да еще и твоем здоровье заботиться?

– Кроме тебя, Витенька, никого отправить не могу, – твердо ответил Суворов, отвечая мне взглядом, что отлично понимает мои заботы, но ничего не может поделать. – Прошли слухи, что мои недавние корреспонденты, те, кто писал мне различные доклады о состоянии дел, подались в ставку императоров и готовят там разные операции. Вот где тебе надлежит быть, чтобы посмотреть на этих людей и выяснить, чего им надо. Понимаешь?

Ну конечно, чего же здесь непонятного? Получил, значит от какого-то доброхота еще сведения о том, что возле императоров готовятся против него, Суворова, другие козни и просит проследить за тем, чтобы они не реализовались. А что я смогу сделать при дворе императора, без связей и денег? Наблюдать за тем, как все катится под гору и не иметь права вмешаться?

Впрочем, с другой стороны, Александр Васильевич, конечно же, прав. Здесь, в действующей армии, его безопасности мало что угрожает. Все основные события сейчас происходят там, в главной армии.

Если я не смогу противостоять плохим тенденциям, то хотя бы увижу, кто стоит за ними и является главным идейным вдохновителем. Наверняка там мелькнут и ушки тех, кто называет себя «Сплотившимися братьями», а значит, есть возможность схватить их и вывести на чистую воду.

– Понимаю, ваша светлость, – сказал я медленно. – Понимаю и выполню сию же минуту.

Генералы между тем вполголоса обсуждали между собой прошедшее сражение. Здесь были все: и Багратион, и Милорадович, и Беннигсен и другие генералы, мне до сих пор незнакомые.

– Сию минуту не надо, – поморщился Суворов. – А вот через час, будь любезен, изволь выехать.

Ну что же, сказано – сделано, мой командир. Я отправился восвояси, разыскивать своего франкофила и обжору, чтобы приготовиться к путешествию.

До Реймса, где неспешно передвигалась сейчас главная союзная армия и которую по праву должен был возглавлять Суворов, ехать было триста верст. Если поторопиться и взять с собой заводных лошадей, то можно добраться за сутки-другие, особенно учитывая, что дороги страны кишат бандитами и вражескими отрядами. Да, только в скорости и будет мое спасение.

Своего помощника я отыскал, конечно же, возле походного костра. Бабаха рассказывал сидящим в изумлении гренадерам, какой чудесный град Париж и сколько в нем всяких волшебных диковинок.

По его словам выходило, что это самый удивительный город на земле, где мостовые сделаны из золота, мосты из серебра, а лодки на реке – из хрусталя. При этом увлеченный рассказчик не забывал загребать пищу из котелка и не остановился, пока не съел весь ужин развесивших уши солдат.

– Ну ладно, – сказал я, чтобы спасти хотя бы остатки их припасов. – Пойдем, парижанин. Нам надо скоро выезжать, тебя ждут императоры и короли.

– Вот видите, ихблагородь явился, – сказал Бабаха, облизввя ложку. – Он обещал мне, что в этом месяце мы обязательно побываем в славном граде Париже. А уж он-то свои обещания держит, верно, вашблагородь?

Я оглядел солдат, напряженно ожидавших ответа и сказал:

– Ну, это уже от всех нас зависит, ребята. Ежели одолеем француза, то захватим Париж, ежели нет, то убежим отсюда, поджав хвосты. Тут уже мы должны все силы напрячь, правильно, молодцы?

Гренадеры кивнули и тут же обнаружили, что остались без ужина. Бабаха торопливо поднялся, глядя на их мрачные лица и сердечно попрощался. Мы собрали вещи, перевязали мне раны, смазав их пахучими аптекарскими настойками с жуткими латинскими названиями и перед выездом заглянули к Суворову.

– Ты понял, зачем я отправляю тебя в логово льва? – спросил Александр Васильевич, вручая мне письмо. – Выясни, что за интриги против меня плетутся возле царя и что он собирается делать с армией. Узнай, будет ли он отдавать мне все командование или хочет просто разделить его со мной. Впрочем, упаси Бог меня делить с ним начало над войсками, мы будем, как римские консулы перед Каннами и получим такой же сокрушительный разгром.

В общем, ясно, он хочет, чтобы я был его глазами и ушами при царской ставке. У меня была несколько другая задача в этой эпохе, но надо признать, что эта была не менее важная и способствовала главной моей задаче – победе Суворова над Наполеоном. А также проследить над тем, чтобы царь или другие европейские монархи не помешали этому, как они уже сделали это, забрав у Суворова общее управление войсками.

– Хорошо, сделаю, что только можно и невозможно, – сказал я, зная, что такой ответ порадует Суворова, в отличие от стандартной отговорки «попробую сделать, но не обещаю».

Суворов благословил меня в добрый путь и вскоре мы с Бабахой выехали из расположения войск, уже готовившихся к новому походу.

Быстро вечерело и мы поскакали через поля и луга с пожухлой осенней травой. Из лесов снова потянуло сыростью и холодом, поэтому мы завернулись в попоны и мало разговаривали друг с другом.

Каждый из нас взял по запасной лошади и все оружейные трофеи, что удалось раздобыть за эти веселые дни. Вскоре вокруг стемнело и я подумывал о том, где устроится на ночлег. Не прошло и пары часов с момента нашего выезда, как я услышал впереди стук копыт и разглядел, что наперерез нам бросились черные фигуры нескольких всадников.

Глава 6. С саблей на императора

У меня не было ни секунды сомнений, что на нас напали разбойники. Пятеро человек, больше вроде никого. Ну что же, они сами напросились.

Время было темное, вечернее. Звезды на пасмурном небе спрятались, носа не казали. Деревья в лесу впереди по курсу качались под ветром, заунывно шептались. Волки где-то выли. Жутко, угрюмо, обстановка в самый раз, чтобы двух путников раздеть до нитки, да еще и прирезать, бросив тела голодным хищникам.

Однако же, что делать, у меня уже давно решено. С Бабахой даже словом не пришлось обмениваться.

Переглянувшись, мы разделились и поскакали врозь по темному и раздольному полю, пахнущему полевыми цветами и влажной землей. Под копытами шуршала пожухлая трава, а в правую руку я взял пистолет. Левая пока что годилась только на то, чтобы конем управлять.

Разбойники тоже разделились, две темные тени стремительно направились ко мне, а трое – к Бабахе. В том, что мы попались в лапы к злоумышленникам было понятно с первого взгляда, не станут ведь добрые люди в полуночное время шляться по полям и лугам и щелкать курками, целясь из пистолетов в первых же встреченных путешественников.

Судя по этим зловещим звукам, мы наткнулись на отлично вооруженных разбойников, так сказать, элиту местных криминальных элементов, ведь не многие из них обладали огнестрельным оружием.

Парочка, летевшая по полю ко мне, ехала молча и деловито. Стрелять собирались, видимо, наверняка, когда я окажусь совсем рядом. А может, просто боялись промахнуться в темноте.

Я, в отличие от них, ждать не стал, потому что в свое время прекрасно потренировался в стрельбе по движущимся мишеням. Когда бандиты оказались от меня в двадцати шагах, я вытянул руку с пистолетом и разрядил его в того, что несся справа. Почти одновременно прогремел выстрел далеко в стороне, наверняка, это начал работать Бабаха.

Душегуб, в которого я метил, вскрикнул, нелепо взмахнул руками и упал с коня, покатившись по земле черным клубком. Есть попадание, сэр, возьмите с полки мягкую игрушку.

Я немедленно спрятал разряженный пистолет в седельную сумку и достал другой, заряженный. В это же время оставшийся противник вдруг передумал сближаться со мной и развернув коня, постарался убежать с места схватки. Чему я, само собой, не мог позволить произойти.

За эти пару лет, проведенные в военных походах и насмотревшись смертоубийств я, можно сказать, омертвел душой. То, чему в нашем толерантном рафинированном обществе двадцать первого столетия я никогда не позволил бы себе сделать, здесь, в начале девятнадцатого века, я разрешал себе с невероятной легкостью.