– Знаю, у тебя доброе сердце, но есть предел тому, сколько неудач может вынести человек. Если однажды ты провалил экзамен, то, конечно, его можно пересдать, подготовившись получше. Но если ты завалил испытание трижды, не стоит ли подумать, что Вселенная дает тебе знак: этот конкретный предмет не твой? – спросила Тара, пытаясь объяснить мужу свою точку зрения.

– Ох, только, пожалуйста, не начинай! Эти твои знаки Вселенной – полная чушь.

– Никакая не чушь! Если из-за чего-то приходится страдать, если за что-то нужно бороться, значит, это не твое и твоим не станет. То, что предназначено тебе, мимо не пройдет. Так или иначе оно упадет тебе в руки.

– Нет, Тара! Жизнь – это борьба за то, чего ты хочешь, – стоял на своем Колин. – Стоит попробовать, так сказать, сделать последний выстрел.

– В том-то и дело, что это не просто выстрел. Это десятки уколов, гормональных инъекций… А мне сейчас нужно лишь одно – рюмка текилы.

– Все усилия окупятся, когда будет результат.

– Конечно. Есть таблетки от бесплодия, от которых становишься сумасшедшей. А еще нужно глотать двадцать разных витаминов каждое утро. Тебе легко сказать «давай попробуем еще раз», когда все, что от тебя требуется, – это наполнить чашечку!

– Ого, так это мой единственный вклад? – обиженно спросил Колин. – А кто делает тебе инъекции? Кому приходится иметь дело с перепадами настроения, когда ты принимаешь гормоны?

– Подумай хорошенько, прежде чем произнесешь следующие слова, – предупредила Тара, давая ему шанс отступить.

– Я просто говорю, что мы в этом деле вместе. Я прошел с тобой весь путь, – сказал он, разряжая ситуацию.

– Я знаю. Но это совсем другое дело! Речь идет о моем теле. Я просто не могу пройти через все это снова… Мы медленно отдаляемся друг от друга с тех пор, как начали это путешествие. Я хочу вернуть нашу жизнь! Я хочу вернуться к тому, чтобы быть собой, – объяснила Тара.

– Почему ты не можешь понять, что в конце концов игра стоит свеч? Наш шанс на успех – пятнадцать процентов.

– Да, но шанс на неудачу – семьдесят пять, – вздохнула Тара.

Математика никогда не была ее сильной стороной, но Колин знал, что если поправит жену, то только лишь укрепит ее доводы.

– Каковы бы ни были шансы, я знаю, что они у нас есть.

– Моя матка – не игровой автомат, Колин. Каждый раз, когда мы ставим десять тысяч на эту несбыточную мечту, то всегда проигрываем. А заведение всегда выигрывает, – отрезала Тара.

– Есть еще много вариантов повысить шансы! Например, если бы мы были готовы найти донора яйцеклеток…

– Я с самого первого дня говорю тебе, что хочу быть биологической матерью своего ребенка, – перебила его Тара.

– Ты его и родишь. По сути он будет твой. Какая разница, что это не твоя яйцеклетка?

– Ну для протокола: твои пловцы тоже не завоевали ни одной олимпийской медали. Я соглашусь на донорство яйцеклетки, если ты согласишься на донорство спермы, – сказала Тара, прекрасно понимая, что Колин отвергнет эту идею.

– Ты, должно быть, шутишь… Тогда я не буду отцом! – огрызнулся Колин.

– Хорошо. Тогда смешаем твою сперму со спермой двух других доноров, а потом, лет через двадцать, пригласим вас троих на свадьбу ребенка в Грецию и выясним, кто же все-таки отец, – предложила Тара.

– Я не дурак, Тара, и знаю, что на этом строится сюжет Mamma Mia! Ты постоянно заставляешь меня смотреть этот чертов фильм, – раздраженно сказал Колин. – Не понимаю, как ты можешь говорить об этом в таком шутливом тоне…

– Могу, потому что слез у меня уже не осталось. Мне хочется снова смеяться! С меня хватит неудач. Мы не можем продолжать делать одно и то же снова и снова, ожидая другого результата. Это буквальное определение безумия. Мне почти тридцать семь. Ради Бога…

– Только не надо мне вот этого оправдания! Твоя мать родила тебя в тридцать восемь.

– Это потому, что такова была ее судьба. Но это явно не мое. Очевидно, у Вселенной на мой счет другие планы. Может быть, я собираюсь получить степень магистра, или открыть собственный бизнес, или путешествовать по миру, или…

– Предполагается, что ты станешь матерью, – перебил ее Колин.

Тара вспыхнула от злости. Дело было не столько в том, что он сказал, сколько в том, как это было сказано. Она пыталась убедить себя, что располагает миллионом вариантов дальнейшего устройства жизни, но теперь муж намекает, что у нее есть своего рода женский долг – родить ему ребенка. Всякий раз, когда Колин отпускал подобные замечания, даже по ошибке, внутри нее словно щелкал переключатель.

– Это ты к тому, чем полагается заниматься женщинам, не так ли? Мое единственное предназначение – родить мужу ребенка, ты к этому клонишь? – спросила она, обжигая его взглядом.

– Я вовсе не это имел в виду. Господи, ты снова превращаешься в совершенно другого человека!

– Я Близнецы, Колин. И ты знал, что получаешь, когда женился на мне.

– Нельзя использовать знаки зодиака для оправдания всего на свете, – вздохнул Колин.

– Слышу глас Тельца! – Тара закатила глаза.

– Почему мы не можем просто обсудить другие…

– Колин, я знаю, ты хочешь продолжать, – перебила его Тара. – Но я приняла решение и больше не буду его обсуждать.

Именно в этот момент Тара почувствовала, что между ней и Колином образовалась невидимая трещина.

Долгое время они медленно отдалялись друг от друга, но теперь, когда у них не стало общей цели – создать настоящую семью, в их браке, как ей показалось, что-то изменилось.

В машине снова повисло молчание.

По дороге домой Колин поймал себя на том, что его глубоко беспокоит точка зрения Тары. Он не мог понять, почему она так быстро решила прекратить попытки завести ребенка, не учитывая при этом мнения мужа. Его как будто лишили права голоса по вопросу, влияющему на их дальнейшую жизнь. Бóльшая часть его сбережений ушла на ЭКО, и в случае отказа от дальнейших усилий получалось так, что эти деньги потрачены впустую. Но ведь мечта стоит любых затрат! Он не мог просто сидеть сложа руки, позволяя ей единолично определять их будущее.

Колин не разделял мистических воззрений Тары. Он часто в шутку называл себя атеистом-энтузиастом и считал, что люди – всего лишь крошечные пылинки, живущие на камне, плывущем в космосе. Многие находили его точку зрения довольно циничной, но Колину такой взгляд представлялся вдохновляющим. Если жизнь бессмысленна, полагал он, то призвание каждого состоит в том, чтобы наполнить ее смыслом. Если и существует какой-то закон, которому следует Вселенная, то это закон Мерфи: «Если что-то может пойти не так, оно пойдет не так». Препятствия неизбежны, их нужно преодолевать, но это делает победу еще более желанной. Только сопротивление придает значимость мечте – вот в чем смысл жизни!

Но создание семьи – командное дело, а его товарищ по команде, похоже, ушел с поля только потому, что они пропустили три гола. Жизнь – это не те голы, которые ты пропустил, а те, которые забил. И в матче оставалось еще много времени. Где он, боевой дух Тары – той девушки, в которую он влюбился?

Колин и Тара всегда ссорились как кошка с собакой, в этом не было ничего нового. Супруги шутили, что если Тара верит в любовь с первого взгляда, то Колин – в любовь с первой схватки. После того как восемнадцать лет назад она в «О’Мэлли» налила ему «Гиннесс», он сразу же заявил, что пиво в Дублине гораздо лучше, чем в Голуэе. Пока она разглагольствовала о том, какой он разгильдяй и баламут, Колин мало-помалу очаровывался рыжеволосой девушкой с изумрудными глазами. Эта стычка была первой в долгой истории распрей из-за всяких глупостей. Но в этих ссорах всегда присутствовал элемент насмешки и игры. На протяжении многих лет споры служили своего рода прелюдией. Порой Колин сам затевал ссору из-за какого-нибудь пустяка только ради следующего за этим умопомрачительного секса.

Но с годами этот элемент игры понемногу износился. Секс превратился в рутинную работу – лишь средство достижения цели. В нем отсутствовали какие-либо эмоции или спонтанность. У Тары в календаре были отмечены даты овуляции, и оттого он все больше напоминал некое механическое упражнение. При этом весь сексуальный опыт понемногу десексуализировался и походил на спаривание двух млекопитающих. Они как будто забывали о близости во время секса.

Но теперь, когда Тара заговорила о том, чтобы отказаться от продолжения рода, он понял, что секс вообще не будет служить никакой цели. Ее опрометчивое решение означало, что свет в конце тоннеля для Колина внезапно исчез. Он знал, что рождение ребенка ознаменует возрождение их любви. Но если Тара сдастся, как они смогут вновь разжечь эту призрачную искру?

Он задавался вопросом, как будет выглядеть оставшаяся часть жизни, если его стремление стать отцом никогда не осуществится. Такое даже представить было невозможно! Жизнь, которую он наметил с Тарой, исчезла в одно мгновение. Она хотела позволить судьбе взять штурвал в свои руки, но он боялся, что их несет на камни. Думая о построенной ими жизни и неопределенности будущего, Колин поежился.

Супруги вернулись домой, когда день уже начал клониться к вечеру. Тара выпрямилась, как только Колин свернул на Хиллкрест Гроув – живописный тупичок в зажиточном южном районе Дублина, где они обитали. Хиллкрест был идеальным местом для жизни! Даже слишком идеальным. Газоны всегда подстрижены, «Рендж роверы» вымыты, зубы отбелены. Выросшая в сельской местности Тара всегда чувствовала себя здесь чужой. Ей казалось странным, что идея субурбии проникла в повседневную ирландскую жизнь. Все это казалось пустой ссылкой, копией чего-то никогда не существовавшего. Она привыкла к каменным стенам, а не к белым заборам из штакетника. За этим сверхъестественным лоском совершенства, гиперреальным занавесом не скрывалось ничего. Но… шоу должно продолжаться.

Они уже подкатили к своей подъездной дорожке, когда Тара увидела соседку, Селин Лофтус, которая делала селфи на лужайке перед своим домом. У Селин было десять тысяч подписчиков в социальных сетях, и поэтому она считала себя инфлюэнсером. Тара распознавала нарциссистку с первого взгляда, а в Селин самодовольства было больше, чем кукол в русской матрешке. На каждого, кто не был чистокровным дублинским южанином, она смотрела свысока. Из-за ее снобизма Тара про себя окрестила соседку злой ведьмой Саутсайда.

К сожалению, внешне Селин не была похожа на ведьму. Напротив, она была тошнотворно совершенна: упругие светлые волосы, высокие скулы и грудь размера D. Женская половина Хиллкреста боготворила землю, по которой ходила Селин, и все ее подписчицы служили представителями бренда ее собственной витаминной компании Yummy Mummy. Хотя Тара не могла этого доказать, интуиция подсказывала ей, что бизнес-стратегия Селин – не более чем замаскированная финансовая пирамида. К сожалению, Yummy Mummy вросла слишком глубоко, чтобы подвергать сомнению ее харизматичного лидера, а потому пирамида продолжала расти. Много лет назад Селин пыталась завербовать соседку, но у нее ничего не вышло, поскольку Тара видела ее насквозь. В результате две женщины стали заклятыми врагами и каждый раз, когда пути их пересекались, убивали друг дружку добротой.

Заметив проезжавших мимо ее дома Тару и Колина, Селин принялась отчаянно махать им, как будто горела желанием поделиться срочными новостями.

– О боже, – сказала Тара Колину. – Нас зовет Селин. Я все еще не могу поверить, что ты рассказал ей об ЭКО. Теперь у нее есть преимущество. – Тара опустила стекло и изобразила улыбку.

– Привет обоим! Я как раз вышла кое-что посеять. Тара, ты ужасно выглядишь! Все в порядке? – Селин наклонилась поближе, всматриваясь ей в лицо.

– О да, я в порядке. Мы просто ходили по магазинам, и я не потрудилась накраситься, – солгала Тара. Она совсем не хотела, чтобы Селин распускала сплетни.

– Это хорошо, что тебе наплевать на мнение посторонних! Я всегда восхищалась твоей уверенностью. – Хуже оскорблений Селин могли быть только ее комплименты. В каждой ее лести звучала нотка злобы. Ее двусмысленные комплименты были подобны теплому объятию, за которым следовал холодный удар ножом в спину.