Марго переводит взгляд на Макса и замечает, что тот все это время сверлит ее своими темными глазами. То ли в душу забраться пытается, хотя зачем, у него там уже давно свое место есть, то ли считать с лица эмоции, которые Марго сама еще не до конца осознала. Она проводит ладонью по чужим волосам – черное на черном. Ей становится тошно.

Страх потерять самого дорогого человека все еще ворочается под сердцем клубком ядовитых змей. Что было бы, если? Как бы она жила, если? Что с ней самой бы стало, если?

Так странно понимать, что вся твоя жизнь – это лишь пять последних лет. У Марго не было детства, не было родителей, которые водили бы ее в школу, не было уроков и дополнительных занятий, волейбола с друзьями на спортивной площадке. Не было первой любви и выпускных экзаменов, пар в универе и планов на будущее. У нее ничего не было. Она родилась на этот свет, когда ей было двадцать два, имея лишь паспорт в кармане и – Макса. Макса с напуганным, потерянным лицом, которого она не знала так же, как и себя саму.

А теперь знает лучше, чем кого бы то ни было. Он – ее единственная связь с этим миром. Единственное напоминание о том, что нет, Марго неправа, у нее было детство, у нее были родители, у нее была жизнь. Просто так порой случается, что мироздание оставляет тебя ни с чем – захлопывает все двери и не открывает ни одной новой взамен.

Но ее обязательно откроет некто с другой стороны. Для Марго это был Макс.

Ее внезапно прошивает осознанием. Она порывисто выпрямляется, утыкаясь взглядом в переднее сиденье, и приоткрывает рот. Что-то, что страшнее, чем смерть. Нечто, что пугает больше, чем перспектива заразиться вирусом и сгнить изнутри.

Самое страшное – потерять дорогого тебе человека. Страх лишиться самого важного заставит тебя сделать что угодно и быть с кем угодно. Он вывернет тебя наизнанку и оставит после себя лишь пустоту с рваными краями.

* * *

Марго влетает в подвальные помещения взъерошенной вороной, абсолютно игнорируя Лив, которая привстает со стула, в ужасе оглядывая ее одежду. Она вырывает из ее рук ключи и врезается всем телом в дверь, что ведет в камеру.

– Господи, Марго, что случилось, вы вообще…

Повернув ключ в замочной скважине, она случайно роняет связку на пол, и Лив замолкает, вздрагивая от резкого звука. Она отступает на пару шагов, разглядывая ее перепачканные в крови руки, а затем пробует еще раз:

– Пожалуйста, скажи что-нибудь.

Марго оглядывается на нее, моргая через силу, потому что чужая кровь на веках давно засохла, и сейчас ей бы умыться по-хорошему, а не пугать людей.

– Иди наверх. – Она скребет по щеке грязной рукой. – Ты там нужнее.

Наверное, сначала надо было заглянуть в душевые и смыть с себя тонны крови. Может, сперва стоило поразмыслить над тем, что так весело оккупировало ее голову на обратном пути к базе, а не бежать в подвал так, что едва ли пятки в жопу не втыкались. Может, и правда, но Марго и шагу ступить лишнего не сможет, пока не избавится от этого назойливого зуда под кожей.

– Давай ты сходишь переоденешься и отдохнешь. Все остальное может подождать. – Лив не двигается с места.

– Иди наверх! Мне твоя помощь сейчас не нужна! – злится она и сразу же корит себя за это. Добавляет чуть тише: – Мне не нужна, а Максу очень. Он у Джеймса. Я скоро приду.

Девушка убегает – сразу после слов о Максе, – а Марго распахивает дверь так, что та едва не слетает с петель. Дин все так же сидит на кровати, прижавшись спиной к стене. Даже не смотрит в ее сторону, когда она громко шаркает подошвой ботинок, останавливаясь точно перед ним.

– Что? – Дин первым нарушает тишину, по-прежнему глядя в маленькое окошко под потолком. На улицу опустились сумерки – густые и душные из-за приближающейся грозы.

Марго молчит, сжимая и разжимая грязные руки. Кожа липкая и противная; слой засохшей крови при каждом движении натягивается и лопается, пуская трещины.

– Да что? – Дин поворачивает голову и все-таки смотрит на нее. Со спокойным лицом разглядывает ее перепачканную физиономию, грязнющие волосы и рваную одежду. Не выказывает ни удивления, ни испуга, ни тем более беспокойства – просто дожидается ответа на свой вопрос.

– Мне надоело с тобой в игрушки играть. – Марго подступает ближе, упираясь коленями в кровать, нависает сверху грозной тучей. – Пиздец как надоело.

– Опять собираешься меня в клетку к зараженным кинуть? – Дин иронично улыбается. – Или пригрозить расстрелом, может? Ты прекрасно знаешь, что это не сработает.

– Да, знаю, – соглашается в ответ на его слова. – Поэтому я не буду делать ничего из этого. Какой смысл, если ты все равно откажешься сотрудничать.

– Я ни при каких обстоятельствах не буду вам помогать, – шипит Дин, подтягивая к себе колени и обхватывая их руками.

– Зараженные заманили нас в город. – Марго резко меняет тему, но решает не уточнять, каким именно образом они попали в ловушку. – Они, блять, поумнели. Понимаешь? Эти твари эволюционируют, а мы занимаемся тем, что пиздимся друг с другом.

Дин в ответ на это безразлично пожимает плечами и начинает ковырять дырку в джинсах на колене.

– Вы знали об этом? Что они становятся другими?

– Может, знали, а может, и нет. – Он отрывает болтающуюся ниточку и легким движением отбрасывает ее от себя. Выглядит до бесячего скучающим.

Марго начинает выходить из себя. Хватает Дина за щиколотки и рывком подтягивает к себе, заставляя спиной упасть на кровать; буквально на кулак наматывает ворот чужой футболки и орет прямо в лицо:

– Макс сегодня чуть не погиб, а ты сидишь тут, похуист недоделанный!

– Мои соболезнования, конечно, – Дин приподнимает брови, оставаясь невозмутимым, – но какое мне дело до твоего Макса? Сама подумай.

– Точно. – Марго неожиданно улыбается, отпуская его футболку. – Ты прав. На Макса тебе плевать, но зато не плевать на кого-то другого.

Что-то, что страшнее, чем смерть. Нечто, что пугает больше, чем перспектива заразиться вирусом и сгнить изнутри.

– Что? – Интонация чужого голоса впервые дает трещину.

– Кого они держат? – Она опять встряхивает Дина. – Мать? Отца? Жену? Кого, блять?

– Отвали!

Ее отталкивают с такой агрессией во взгляде, что Марго, не ожидавшая такого, падает назад, приземляясь задницей на бетонный пол. Дин садится обратно и снова вжимается спиной в стену, глядя на нее с искренней ненавистью. Но за ней еще что-то кроется – будто Марго смотрит сейчас на загнанного в угол зверя. В глазах плещется страх.

– Как они тобой манипулируют? – осторожно спрашивает она снова; отступать уже нет смысла. – Кого они держат в заложниках, Дин?

Тот молчит; смотрит на свои колени, елозя по нижней губе зубами. На мгновение Марго кажется, будто она видит, как чужие клыки немного удлиняются, и это самую капельку страшно, потому что, если она настолько разозлила Дина, тот может сделать что угодно. И с кем угодно.

– Сестру.

– Что? – Марго вся обращается в слух и поднимается с пола. Сердце почему-то болезненно екает.

– У них моя младшая сестра. – Дин низко склонил голову и не смотрит на нее. – И они убьют ее сразу же, если поймут, что я их предал.

4

– Я не Нейт и на месте топтаться не буду. – Джеймс сердито складывает руки на груди. – Дела не очень.

– Не очень? – заискивающе уточняет Марго, надеясь, что это не просто непроизвольная попытка скрасить действительность, несмотря на заявленное «не буду топтаться».

– Дерьмо. – Чужой взгляд становит еще злее. – Дела дерьмо. Полная навозная куча вонючего и смердящего…

– Хорошо, я поняла. – Она устало трет переносицу, не давая закончить. – Давай по существу.

Джеймс хлопает себя по карманам халата, который снизу так сильно потрепан, что мотает нитками по воздуху. Он достает из одного из карманов маленькую фляжку и нервным движением откручивает крышку, после делая три больших глотка. Марго никак это не комментирует. Равно как и то, почему эта самая фляжка никогда не бывает пустой – не бодяжит же Джеймс в своей лаборатории водку, как чертов Менделеев или кто там. Наверняка у ребят самогон таскает, а он им, вообще-то, для других целей нужен.

– У Алека сломана нога. – Фляжку с громким стуком ставят на стол. – А так как у нас нет рентгеновского аппарата, я, конечно же, не могу с точностью определить, насколько все плохо. Что-то вроде гипса наложить сможем, но дальше – как повезет. Ладно хоть перелом не открытый. Но все один черт, ведь антибиотиков у нас тоже нет, и если пойдет воспаление, то пиздец будет не только ему, но и Максу. Я промыл и зашил его раны, но ему точно не следует двигать рукой недели две. Крови он потерял не то чтобы много, но достаточно.

– Но все не так уж и плохо? Жить будут?

– Будут, если полный покой и много водички. И кальция в случае Алека. Это самый максимум, который я могу для него сделать. Вот если бы у меня в распоряжении была более современная лаборатория, – Джеймс уныло смотрит на серебристую фляжку перед собой, – мы бы горя не знали.

– Ты не виноват в том, что мы застряли здесь, – пробует Марго. – К тому же, не будь тебя, мы бы и года не протянули, вот серьезно, так что прекрати себя корить за то, что от тебя вообще никак не зависит.

Джеймс улыбается, а потом закручивает крышку на фляжке, прячет обратно в карман. Марго бросает взгляд на закрытую дверь, за которой – она знает – находятся Алек и Макс. Ей очень нужно поговорить со вторым, но это может подождать, тишина и покой сейчас на первом месте. С остальным Марго может разобраться сама.

– Я так понимаю, патрулировать ограждения Мэг придется одной.

– Да почему одной. У нас, конечно, мало толковых людей на базе, но не настолько, – обиженно фыркает она. – Хотя с вылазками будут проблемы, тут не поспоришь. Вдвоем выходить небезопасно, а брать с собой и Лив, и Мику одновременно я просто не рискну. Не дай бог опять такая же хуйня повторится.

– А что там с тем пленником? – Джеймс щелкает пальцами, будто и правда все это время не помнил про заключенного, обособленно ото всех торчащего в подвале.

Марго кусает губу и елозит туда-сюда зубами по сухой коже, еще сильнее ее травмируя.

– Кое-что наклевывается, – неопределенно отвечает она, не желая вдаваться в подробности. Пока это не касается больше никого, кроме нее и Дина. Марго и так скрыла от остальных слишком многое – терять уже нечего.

– Надеюсь, он не за просто так нашу еду жрет, – бурчат на нее, а она коротко смеется, прекрасно понимая, что Джеймс, кажется, стал свидетелем того, как кое-кто таскал съестное с кухни.

Когда Марго выходит в коридор, то первым делом замечает Лив, которая стоит у противоположной стены, обхватив руками сутулые плечи. На ее пальцах смазанные следы потемневшей крови – наверняка помогала Джеймсу перевязывать Макса. Марго делает шаг в ее сторону, но удивленно застывает, когда девушка в два шага сокращает между ними расстояние и, неплохо так замахнувшись, пинает ее по коленке.

– Это за то, что привезла Макса в таком состоянии. А это, – следом Лив отвешивает ей мощный щелбан, – за то, что оставила меня тут сидеть с долбаным пленником!

– Ладно, заслужила, – кряхтит та, потирая одновременно и лоб, и пострадавшую коленную чашечку.

Лив резко выдыхает через нос, и Марго может поклясться, что видит пар, который покидает ее ноздри. Она еще немного чешет ушибленную ногу и опускает взгляд, потому что – да, знает, что виновата. Во всем произошедшем лишь ее вина: не смогла разобраться в ситуации заранее, завела людей в ловушку, не подготовилась, не сориентировалась, растерялась. И как ее после этого можно оставить на посту ответственной за вылазки? Лучше ей картошку на кухне чистить или постельное белье стирать.

– Поверить не могу, что согласилась остаться. – Лив трет обеими руками слезящиеся глаза, оставляя на скулах едва заметные следы крови. Даже руки не сходила помыть, ну что за дуреха?

– Так было нужно, – твердо говорит Марго, выпрямляясь. – И как бы то ни было, все обошлось.