Зной накатывал слишком быстро. Солнце едва-едва поднялось над горизонтом, а я уже чувствовал, что воздух прогрелся сильнее, чем вчера к полудню. Это было плохо, так как Дженай, все еще не принявшая мою магию, оставалась очень чувствительной к жаре. Скрипнул зубами, представив насколько княгине будет сложно находиться под палящим солнцем в своих парадных одеяниях. Я решился. Сегодня. Ну, не умрет же она от моих чар, в самом деле? А смотреть, как молодая прекрасная женщина, которая снилась мне ночами, мучается, я просто не мог.

«Не применять магию к супруге».

Даже если магия способна ее защитить? Почему можно использовать амулеты и запрещено чары?

«При воздействии магии непосредственно на живое существо, наделенное собственной силой, есть вероятность конфликта…»

Я вполне хорошо помнил выдержки из трактатов, что нас заставляли зазубривать в годы обучения при дворе Ксеркса, но все же, Дженай провела со мной достаточно ночей, чтобы суметь принять без последствий хоть малую часть магии. Не просто так же я вылакал за эти годы галлоны того мерзкого зелья, что дурманило мой разум. Ни одного адекватного воспоминания о ночах, проведенных в объятиях супруги, кроме головной боли. Чертовы ведьмы.

Сжав челюсть, я чувствовал, как позади, по длинному лестничному пролету спускается Дженай. Чувствовал, что она уже устала и больше всего на свете хотела бы вернуться в свои личные комнаты. Туда, где я не бывал ни разу с ее появления во дворце. Но ей было необходимо провести перед воинами хоть немного времени. Показать, что все то, ради чего эти хмурые, молчаливые мужчины дважды в год проходят по пылающим пескам, имеет смысл.

От нее ощутимо пахло цветами, тревогой и страхом, направленным на меня. Столько лет прошло, а я так и не понимал, что именно во мне вызывает в ней столь противоречивые и нелестные эмоции. Но желание укрыться от зноя было сильнее всего, так что, следуя собственным порывам, обычно находящимся под строгим контролем, я протянул руку в сторону этой женщины.

Дженай была почти на полторы головы ниже меня, но стоя на ступеньку выше, сейчас казалась не такой хрупкой, как обычно. Впрочем, я и без того знал, что в ней достаточно внутренней силы как бы Владетельная не относилась ко мне.

Тонкие пальцы покраснели и взмокли от жары и подрагивали в моих руках, заставляя еще сильнее сомневаться в собственном решении. Внутренне готовясь к ужасающим последствиям, я направил на супругу совсем малую часть тех защитных чар, что должны были помочь ей справиться с жарой. Перестав дышать, я молча прислушивался к происходящим изменениям, но ничего фатального, кажется, не происходило. Прохладная волна прошла от моих пальцев к рукам Дженай, поднялась выше и, как щит, оградила от зноя.

Вместо того, чтобы сосредоточиться на настроении присутствовавших внизу воинов, я прислушивался к тому, что происходило с Дженай, в любой момент ожидая, что все пойдет наперекосяк. Но минуты проходили, а Владетельная так и сидела под лучами палящего солнца, практически не ощущая его жара.

Оказалось, что я сконцентрировался на ощущения Дженай так сильно, что сам едва не задохнулся, когда чары в один миг, словно поток воды, стекли к ее ногам, мгновенно впитавшись остатками в плиты лестницы.

Сбросив напряжение, оградившись от княгини, я медленно и глубоко вздохнул, поражаясь, как она может жить в этом дворце, если ее зависимость от окружающей температуры так велика. И неожиданно четко осознал, что если не убрать ее с солнца, то потом кому-то может понадобиться помощь лекаря, а не просто отдых в прохладных покоях.

Поднявшись по лестнице, не обращая внимания на тишину за спиной и удивленные лица моих генералов, я внес Дженай в одну из пустых комнат. Было бы лучше доставить княгиню в ее покои, но это займет слишком много времени, а давать войску действительно серьезный повод для беспокойства тоже не следовало. Убедившись, что супруга в безопасности, я вернулся под яркие солнечные лучи, почти что ощущая, как там, в паре сотен лиг к центру пустыни, песок сегодня становится жидким. Ощущая, как песчинки верхнего слоя нагреваются и слипаются между собой, и медленной вязкой массой начинают стекать с вершины дюны, увлекая все большую массу за собой.

Чувство было настолько ярким, слово я собственными ногами стою на этой обжигающей поверхности. Вскинув взгляд, видя только самый край песчаных холмов над поверхностью городских стен, я передернул плечами. Лето пришло.

Дженай

Перегревшись на солнце, я почти весь оставшийся день провела в постели, выбравшись только к середине ночи, чтобы отправить несколько писем. Может быть, и с этим делом можно было бы подождать пару дней, но мне непременно нужно было отвлечься хоть на что-то. Мысли, что засели в голове, словно прибитые трехдюймовыми гвоздями, никак не получалось вытеснить.

Его руки.

Это было настолько странно, насколько и неожиданно.

Я тряхнула головой, пытаясь избавиться от наваждения. Хорошо, что яд пустыни не успел покинуть его тело, и я почти не видела настоящего цвета глаз. Мой супруг был красив, с этими своими изумрудно-зелеными глазами, светлыми волосами… И невероятно силен. Он держал меня с такой легкостью, словно я ничего не весила. А еще эти платья…

Не понимая, что именно нашло на Стратега, я тряхнула головой, пытаясь прогнать несвоевременные мысли. Нужно было на что-то переключить внимание, потому как мысли текли совсем не в том направлении, в котором бы им следовало.

Так что, полностью игнорируя время суток, и то, что порядочные люди во всей Империи, кроме нашего, забытого богами уголка, укладываются спать, я вынула из секретера несколько листов, и взялась за письма. Тонкая трубочка из красивого стекла, полая, заполненная отменными черными чернилами, мягко скользила по зеленоватой бумаге, складываясь в завитки букв. Скатав готовое, просушенное послание в трубочку, я осторожно поместила его в узкую резную шкатулку. Не обладая магией сама, я всегда подсознательно опасалась, что неаккуратным движением могу нарушить работу такого важного и редкого приспособления.

Неожиданно ответ пришел почти сразу, заставив покачать головой. На моей памяти старшая дочь Ксеркса и моя подруга по переписке всегда отвечала почти мгновенно.

«Когда вышлешь последние чертежи, тогда и обсудим. Он вернулся? Все плохо?»

Чувствуя себя неуверенной, запутавшейся в происходящем, я отделалась односложным: спасибо, да, нет.

И откинулась на спинку кресла. У умной и прекрасной принцессы наверняка не могло быть таких нелепых сложностей, как чрезмерное внимание собственного супруга. Да, я знала, что у наследницы нет мужа, но мне казалось, что все, что я могу ей написать о смене отношений со Стратегом, покажется Сафире сущими пустяками.

– Нелепица, – повторила прилипчивое слово, непонятно откуда взявшееся, отодвигая шкатулку для передачи сообщений на край стола и вынимая из ящика чертеж будущей стекольной мастерской.

Нет, в городе, конечно, была старая, но ее так давно следовало перестроить и улучшить, что я даже представить не могла, по какой причине сенаторы все еще не озаботились этим. Пусть вопрос и не совсем касался меня, но тот пожар, что случился два месяца назад, подталкивал к действию. Единственной сложностью было мое полное незнание того, как именно должна работать эта мастерская, чтобы максимально обезопасить людей. А желающих объяснить не было. Разговаривать с Владетельной здесь не решится никто, кроме слуг. По крайней мере, в открытую. Так что действовать приходилось через третьих лиц. Как всегда.

Рассматривая чертеж, понимая, что запихнуть его в шкатулку целиком я не сумею, тяжело вздохнула. Придется копировать и переправлять в столицу по частям, чтобы получить критику и неодобрение Сафиры как можно быстрее и без лишних свидетелей. В том, что принцесса разнесет весь план в пух и прах, я не сомневалась, все же у нее совсем иное образование и множество мастеров под рукой. Но может в итоге Ксеркс передаст приказ Владетельному, и в городе к зиме появится новая мастерская.

Или опять придется отсылать доверенное лицо к лояльному сенатору, чтобы тот внес предложение на заседании. Но тот в последнее время не слишком торопился помогать, сетуя на сложности с остальными коллегами. Может это и правда, а может ему просто не хочется выполнять приказы нелюбимой жены Владетельного князя, а сказать прямо он не решается.

Проведя почти всю ночь за перерисовыванием тонких линий, изгваздавшись в чернилах, я с удовлетворением вздохнула, когда последний из шести кусков чертежа исчез в шкатулке. И усмехнулась, когда через несколько мгновений внутри тихо звякнул колокольчик, потревоженный ответным сообщением.

«Ну, ты и накрутила! Зачем столько дверей? Дворец строишь? – зная несколько язвительный характер наследницы, я только улыбнулась. – Дай два дня, архитекторы посмотрят твои каракули, внесут правки, потом направлю Измиру. Сенаторы все еще бунтуют?»

Да. И как бы это все не кончилось скандалом и казнями, если Стратег узнает раньше, чем те возьмутся за ум.

Удовлетворенно зевнув, чувствуя, что теперь можно с чистой совестью отправиться в постель, пока дневной зной не вошел в полную силу, вызвала слуг, чтобы задернули шторы. Самостоятельно делать это я отучилась довольно быстро. Сразу после того, как приставленная служанка получила пять ударов палками от Манен за нерадивое выполнение работы.

Не положено. Это я хорошо усвоила, став Владетельной госпожой города на краю Стеклянной пустыни.

Но отдохнуть так и не удалось. Вместе с юной и проворной девушкой, что последние недели наводила порядок в моих покоях, явилась Вати, моя нынешняя нянька.

– Доброе утро, Владетельная.

Фыркнув сквозь сжатые зубы, предчувствуя несколько часов нуднейших нотаций, я ушла за ширму, чтобы сменить многослойное платье на тонкую рубаху, в которой обычно отдыхала.

– С чем пожаловали, наставница? – стараясь как-то держать свой тон в рамках приличий, прошипела в ответ на приветствие.

– Я решила вас посетить из-за вчерашнего инцидента, как вы думаю, сами понимаете, – тоном, выражающим крайнее недовольство, произнесла Вати, заставив еще сильнее сцепить зубы.

– Вы можете сказать мне что-то новое, что не было говорено уже множество раз? – чувствуя, что зарабатываю своими словами еще и лекцию о неподобающем тоне общения с окружающими, все же спросила.

– Вы утверждаете, что вам все известно, но все же позволили супругу поднять вас на руки перед всем войском, что просто недопустимо, и до крайности неприлично. Мне кажется, что все ваше обучение куда-то подевалось, если вы забыли элементарные нормы поведения для благородных дам. Муж не должен касаться жены при посторонних и выражать ей свое чрезмерное внимание. Место супруги строго регламентировано.

– И как же мне стоило поступить? – чувствуя облегчение от того, как прохладная ткань окутывает тело, с усмешкой спросила наставницу, что последние полжизни провела, замотанная в серые, «подобающе–скромные» тряпки, рассказывая девушкам, как и чего не делать.

– Вы должны были напомнить супругу, что он нарушает границы. Раз уж Владетельный сам об этом забыл за время похода. Вам стоило остановить его.

Фыркнув, поймав себя на мысли, что на самом деле веду себя неприемлемо, но мне все равно, я вышла из-за ширмы, посмотрев на наставницу внимательно, словно видела впервые.

– Вы, правда, думаете, что кроме Ксеркса, да продлятся его дни без счета, кто-то может остановить Стратега, если он принял решение? Мне стоит запомнить ваши слова?

– Я не…

Эту наставницу я не боялась. Скорее всего, меня на самом деле не пугала и ее предшественница, которую супруг отправил прочь перед самым походом, но потребовалось время, чтобы это осознать.

Проведя среди послушниц, таких же молодых девушек с древней кровью, несколько лет, обучаясь вести хозяйство, а больше запоминая множество запретов, я привыкла к тому, что эти старухи, лишенные в жизни счастья, частенько отыгрывались на подопечных. Бывало, нас заставляли стоять на коленях всю ночь или лишали обеда и ужина. Было трудно перестроить себя, когда одна из них всегда находилась рядом даже сейчас, контролируя и осуждая каждый неверный шаг.