Они спустились в вестибюль, где в комнате отдыха для дежурных из большой старой чашки пила чай уборщица, на столе лежала открытой потрепанная книжка с любовным романом.

– Это чай, Петрович, ну, – тут же заерзала, поймав строгий взгляд охранника Верка. – Я тут просто книжку читаю и расчувствовалась, такие страсти!

– Потом поговорим. Расскажи про утро. – В голосе Петровича было столько металла, что им можно переложить заново рельсы. Было видно, что он держал своих людей в ежовых рукавицах.

Гуров принюхался. Нет, спиртным не пахло. Верка засуетилась, достала пластиковые табуретки, зачем-то вытерла их полотенцем, хотя в дежурке было чисто.

– Расскажите нам, что вы видели утром, – мягко попросил Лев.

Уборщица кивнула и затараторила, блеснув золотым зубом:

– Значит, иностранец утром пришел первым, я его сразу заметила, он стоял у дверей и фотографировал, а потом меня увидел и сказал, что очень свет красивый и светильники. Я еще подумала: то ли блаженный, то ли иностранец, говорил с легким акцентом. Он потом пошел вниз, когда охранник двери открыл, а я смотрю, значит, он идет как-то нетвердо, шатается. Карточку приложить не смог сразу, потом шел, за стены рукой хватался. Я подумала, может быть, пьяный. А смотрю, когда к рельсам подошел, у него кровь из носа начала сильно течь. Прямо рекой по лицу, но на одежду не попала, я это заметила сразу, ткань больно хорошая. Такое не отстираешь. Хотя я могу. Я крови много отмывала.

Верка подмигнула Льву, но он сделал вид, что ничего не заметил.

Гуров сделал заметку в блокноте. Когда они нашли тело Кубинца, следов кровотечения из носа не было. Значит, кто-то к нему подходил.

– Вера, а он упал на рельсы при вас?

Уборщица мелко закивала и перекрестилась левой рукой:

– Страх такой был.

– Вер, – поморщился Петрович. – Хорош.

Верка вздохнула, села, положила руки на колени и посмотрела на Гурова совсем другим взглядом. На долю секунды Лев восхитился актерскими талантами и таким мастерским преображением. Вот актриса. Только что она была больше похожа на Удовиченко в роли знаменитой Маньки Облигации из фильма «Место встречи изменить нельзя». А сейчас она вполне себе могла заменить завуча в школе.

Снова блеснув золотой фиксой, Верка холодно улыбнулась и четко, почти по-военному доложила:

– Дошел до середины платформы, рядом с ним никого не было, я на всякий случай шла за ним. Потом заметила, девушка. Блондинка, длинные прямые волосы, розовый рюкзак.

– А что в ней было странного? – заинтересовался Гуров, снова делая пометки в блокноте. Если уборщица обратила внимание на эту девушку, значит, точно было что-то не так.

– На платформе были еще люди. Немного, трое или четверо. Но они все смотрели на иностранца, а она как специально от него отворачивалась. И еще она знала, где у нас камеры.

– Почему ты так решила? – спросил Петрович.

– Когда люди на платформе стоят, они либо в тоннель смотрят, либо в телефон. А она себе под ноги смотрела, так, чтобы волосы падали на лицо. Головой не крутила, поезд не высматривала. Что я, в первый раз что ли? – развела руками Верка.

– Как он упал, видела? Она подходила к иностранцу?

Верка покачала головой:

– Нет, она к нему не приближалась, во всяком случае, пока он живой был.

– Когда он упал, вы, случайно, не заметили, мужчина был еще жив? – спросил Лев.

– Нет. Он падал уже мертвым. Видно было, как кулек без воздуха. И к нему сразу спрыгнул мужчина какой-то. Дежурный Селиванов засвистел и передал, чтобы поезд остановили, в первую минуту суета была. Двое или трое мужчин думали, что он живой, спрыгнули – помочь хотели.

Гуров кивнул, принимая ответ.

Многие недооценивают обитателей подземки. Да, конечно, среди них есть и опустившиеся, и медленно теряющие человеческий облик люди. Но такие, как та же Верка, – самые лучшие свидетели. Бывшая цыганка, карманница, наверняка была уже ходка, и хорошо, если одна. Скорее всего, больше старалась не попадаться. Умная, цепкая, внимательная, опытная, хорошая артистка. Таких много, а главное, они всегда заметят то, что не видят другие.

Гуров знал немало случаев, когда в моменты опасности именно обитатели подземки приходили на помощь пострадавшим.

Верка описала девушку достаточно подробно. Одежду, прическу. Несмотря на то что она всеми силами старалась скрыть свое лицо, уборщице удалось разглядеть, что у нее темные, почти черные глаза, тонкие губы и черные брови. Может быть, она была в парике и цветных линзах. Все остальные свидетели, которых успели опросить еще утром, ничего не рассказали про девушку. Скорее всего, они либо не увидели ее, либо не сочли важной деталью.

И все же: кто вытер кровь на лице убитого? Притом настолько хорошо, что ее не было видно вообще?

Поставив себе еще одну галочку в голове, Гуров попрощался с Петровичем и поднялся наружу. Весна в этом году была ранняя, и он решил прогуляться до дома убитого. Если за домом Кубинца следили, то они должны были поддерживать версию естественной смерти. Поэтому было решено, что вместе с Гуровым дом осмотрит еще один криминалист, который уже приехал на место и ждал Льва у подъезда.

Кубинец снимал квартиру в старом доме на третьем этаже. Снизу было хорошо видно балкон квартиры с кованой оградой и без остекления.

«Интересно, сколько он платил за аренду квартиры?» – поинтересовался про себя полковник. Пора было познакомиться с Кубинцем поближе.

Глава вторая

Квартира Серхио была совсем не такой, как ее представлял Гуров. Почему-то он думал, что это будет модная студия. Что там будут раскиданы вещи, что в ней будет больше личности Альвадеса. Может быть, немного Кубы. А как оказалось, Серхио поддерживал жилье в почти стерильном порядке: покрывало на кровати было вытянуто по линейке, подушки лежали симметрично, нигде не стояло ни одной оставленной чашки со следами утреннего кофе. Посуда – в стойке. Костюмы, каждый в отдельном чехле, – в шкафу. В вещах – почти армейский порядок. В холодильнике…

Гуров внимательно посмотрел на содержимое холодильника.

– Слишком чисто, – сказала эксперт, – в ванной та же картина. Только вся химия пересыпана или перелита в одинаковые белые флаконы с подписями в одно слово.

Гуров кивнул. В холодильнике было то же самое. Еда разложена по контейнерам с одинаковыми крышками. Нет ничего упакованного. Лев вспомнил, что уже читал про это. И Мария ему рассказывала, что в какой-то момент стало модным или снимать этикетки, или перекладывать все в простые контейнеры – защита от информационного шума. Пока эксперт собирала следы, Гуров начал планомерно искать тайник. Лев был уверен, что Серхио было что скрывать и тайник есть. И скорее всего, не один.

Тайник нашелся на балконе. Лев не заметил бы его, если бы не решил присесть на кресло. Сыщик сел, устроился поудобнее и внимательно посмотрел по сторонам. И понял, что столешница у журнального столика чуть толще, чем должна быть. Либо это такая дизайнерская находка, либо… Лев начал аккуратно прощупывать и простукивать стол. В конце концов он нашел скобу, которая держала толстое непрозрачное стекло-столешницу. Когда Гуров ее раскрутил и снял, оказалось, что столешница изначально была обычной, а потом Серхио сделал в ней углубление, а сверху закрыл куском картона в цвет дерева и матовым стеклом.

Там лежали флешка и потрепанный блокнот с серией цифр, написанных на одной странице карандашом. Все остальные страницы пустые. О своей находке сыщик сразу написал Романенко. Тот обрадовался и сказал, что будет ждать в Главке.

Для Гурова дело осложнялось тем, что Кубинец в самом деле погиб от аневризмы мозга. Во всяком случае, пока не доказано обратное. Поэтому, пока Станислав в посольстве доказывал всем, что смерть была ненасильственной, Льву предстояло доказать обратное. Убрав в пакет для улик найденное в тайнике, сыщик еще раз прошелся по квартире, пытаясь представить, как можно жить так, что вокруг остается совершенно стерильное пространство? Даже книги в шкафу лежали корешками в стену, так, чтобы глаз ни за что не цеплялся.

Хотя…

Гуров подошел к креслу и вытянул из-под него контейнер. Там плотными аккуратными рядами были уложены клубки с пряжей для вязания. Само вязание тоже лежало в контейнере: это был недовязанный свитер с замысловатым узором по рукавам и воротнику. У Гурова был похожий – жена привезла его из Исландии. Лопапейса. Неожиданная находка. Или это вязала подружка Кубинца? Слишком уж сложный узор для новичка. На коробке с вязаньем лежал ноутбук. Немного странное место для хранения компьютера и крайне странный ноутбук. Дорогой и модный, блестящий. И именно поэтому Льву показалось, что компьютер нерабочий, а скорее для вида. Сыщик взял его с собой.

Слушая свое чутье, сыщик закрыл крышку и решил взять контейнер вместе с другими уликами в отдел. Мало ли что там будет в этой шерсти?

– Что там на кухне?

Эксперт развела руками:

– Все чисто. Образцы продуктов я взяла проверить на предмет яда.

Внезапно Гуров заметил, что среди продуктов, которые брали для анализов, стояла банка с синими лепестками. На всякий случай Лев решил забрать и ее. Благо баночка была небольшой, и он сунул ее в коробку с вязаньем.

Теперь оставалось все это вынести, не вызывая подозрений у соседей.

А в это время Станислав боролся с желанием вставить в уши беруши. Потому что все те служащие посольства, с которыми он сейчас пытался поговорить, отвечали только хором. И одновременно. И несмотря на то, что практически все они говорили на неплохом русском языке, понять, что ему хотят сказать, было сложно из-за непривычных интонаций. Кубинцы не говорили, а скорее пропевали то, что они хотели донести, и голова у сыщика болела все сильнее и сильнее. С консулом переговорил Орлов, и теперь Крячко была оказана максимальная помощь. Ему показали рабочее место Серхио, рассказали всю историю семьи Кубинца и то, каким замечательным сотрудником он был. Правда, полковнику показалось, что Серхио практически ничего в посольстве не делал. Его основная работа была просто считать количество листов поданного на визу дела, чтобы проверить, все ли документы на месте. После этого он упаковывал их в конверт, ставил на него номер и подписывал, сколько там листов.

Притом сами документы проверял другой служащий. Серхио просто считал и передавал бумаги либо на отказ, либо на дальнейшую проверку. Станислав вздыхал, делал максимально трагическое лицо, сочувствовал, обещал помочь с оформлением бумаг, но при этом очень внимательно смотрел по сторонам. В шутку этот процесс Крячко всегда называл «принюхиванием»: сыщик и окружающие делают вид, что один никого не подозревает, а другие – что не пытаются уйти от наказания.

Никто из кубинцев и в самом деле пока еще не вызывал подозрений. Когда коллеги Серхио, напоив Станислава таким невероятно крепким кофе, что у него начала кружиться голова, продолжили рассказывать, каким замечательным парнем был их коллега, сыщик понял, что на самом деле Серхио особо близко никто в посольстве не знал. Все повторяли примерно одно и то же, словно заученную роль, просто разными словами. Помня свою роль, Крячко постоянно извинялся, говоря, что его нахождение в посольстве – просто формальность. Но если у коллег Альвадеса есть хоть какая-то тень, намек на подозрение, то все московское отделение Главка будет очень благодарно, если они поделятся своими мыслями, и сразу же возьмется за расследование.

Буквально через десять минут после второго поданного в общем зале кофе у Станислава в блокноте было столько имен, что ему показалось, будто Кубинец жил если не тройной, то по крайней мере двойной жизнью точно. Слишком много имен и знакомых для одного человека, но никто не смог дать ни контактов, ни фамилий, ни какой-либо более точной наводки на этих людей.

Лев вернулся в Главк и сразу зашел к Дарье, оставив у нее вязанье, чтобы она проверила нитки. Был у него в практике такой случай, когда жену губернатора одного сибирского округа отравили именно так. Пропитав нитки ядом.