Нюша достала из шкатулки потрепанную колоду карт и, вынимая по одной, стала объяснять их значение. Ляля ловила каждое слово. Как давно она уговаривала Нюшу, чтобы та раскрыла ей секреты гаданий! Она вспомнила отца: тот, посмеиваясь, частенько отчитывал няню за «мракобесие». Но Ляля однажды застала их двоих в его кабинете: перед Нюшей на столе были разложены карты, отец же с напряженным вниманием ее слушал. С тех пор Ляля твердо решила, что она тоже научится предсказывать будущее.

Ей часто снились, как говорила Нюша, «вещие» сны. Очень яркие, и всегда под утро. Сны чаще всего были про других людей, а не про нее саму. Через некоторое время все, что было во сне с ее знакомыми, происходило наяву. И еще одна странность беспокоила ее с некоторых пор. Об этом Ляля поначалу боялась рассказать даже Нюше. Да и не сразу поняла, что причина всего – она сама. Стоило ей на кого-то по-настоящему разозлиться, как с этим человеком через некоторое время случалась беда. Например, когда классная поставила «пару» лишь за то, что она дала списать контрольную Славке, Ляля обиделась и мысленно пожелала той «провалиться на этом месте»: от оценки за эту контрошку зависел четвертной балл. Вечером, возвращаясь из школы, Элеонора Давидовна не заметила открытого люка, провалилась в него и сломала ногу. Нюша тогда долго объясняла ей, что не должна она так злиться на людей. «За тобой стоит ангел – заступник. Он-то твои пожелания и исполняет», – говорила она. Ляля в бога не верила, во всяких там ангелов и бесов тоже, но на всякий случай, почувствовав прилив злости, стала себя одергивать.

В этот вечер Ляля домой так и не пришла. Наевшись Нюшиных пирогов, заснула у нее на диване.

Нюша, позвонив Лялиной бабушке, чтобы та не волновалась, долго еще смотрела на спящую Лялю и думала, что судьба не всем дает такие испытания в жизни, но и не всех одаривает, как эту девочку…

Куйбышев. Ляля

– Мама, не нужен мне этот дурацкий шарфик, только мешать будет! – Ляля стояла перед зеркалом в платье для выпускного бала. С удовольствием отметив, что бледно-зеленый цвет кримплена удачно подошел к рыжеватым волосам, она решала, стоит ли надеть янтарный кулончик на золотой цепочке, подаренный бабушкой. Но матушка настойчиво совала ей кусок шифона бутылочного цвета. С ее точки зрения, портниха слишком занизила вырез у платья. «Нет, кулон будет лишним, впрочем, как и эта тряпка. Но мать не отвяжется!» – Ляля взяла шарфик из ее рук и обернула вокруг шеи, собираясь засунуть тонкую тряпицу в сумочку, как только выйдет за дверь. В дверь позвонили.

– Я открою! – быстро пробормотала Ляля и бросилась в коридор: за ней должен был зайти Славка, почему-то не любимый ее матушкой.

Не дав тому переступить порог, Ляля крикнула в глубину квартиры: «Пока, мама!» – и подтолкнула протягивающего ей букет Славика к лестнице.

– Это тебе, – вновь попытался тот всучить ей букет.

– Директрисе отдашь! – Отмахнулась она, сбегая по ступеням вниз.

Свободно вздохнула она, лишь завернув за угол. Все-таки в упрямстве матушка превзойдет ослицу!

Спрятав, как и планировала, «миленькую» вещицу в сумочку, она оглянулась на расстроившегося, видимо, всерьез, друга и примирительно взяла его под руку. Славка, тут же забыв обиду, улыбнулся.

* * *

До школы было пешком минут пять. Старинное здание с широкой парадной лестницей сияло огнями, несмотря на светлый июньский вечер. На небе не было ни облачка, с Волги дул легкий ветерок, дневная жара спала, уступив место приятной вечерней прохладе. Возле крыльца, возбужденно переговариваясь, толпились выпускники. Славка, махнув Ляле рукой, тут же отошел к мальчишкам. Вчерашние школьники, все как один в костюмах и при галстуках, силились выглядеть солидно. Ляля подошла к девчонкам.

– Привет всем! Скоро начнется?

– Не бойся, не опоздала. Пойдем-ка, отойдем, – Ольга Чуйкина потянула ее за руку. – Мальчишки принесли вино, знаешь? Тебе что, Славка ничего не сказал?!

– Нет. А где они его спрятали?

– В раздевалке спортзала. Ключ Крокодил дал.

Прозвище Крокодил учитель физкультуры заслужил своим зеленым спортивным костюмом с надписью «Спартак» на спине.

– С чего бы это он такой добренький?

– Так мы ему теперь кто? Никто. Уже не ученики. Воспитывать не обязан, – хохотнула Ольга.

– Пойдем, опоздаем! – Ляля подтолкнула Ольгу к школьным дверям.

Зал был почти полон. Она поискала глазами Славку, тот помахал ей рукой.

– Смотри, Славка нам места занял.

Они стали пробираться в середину ряда. Торжественная часть утомила не только учителей и учеников, но и родителей. Школа была с французским уклоном, поэтому мамам и папам, пришедшим на выпускной бал к своим чадам, пришлось делать вид, что они с удовольствием слушают пьеску, поставленную на французском языке. Кому пришла в голову эта бредовая идея, Ляля не знала. Но была уверена, что подавляющая часть родителей не понимает ни слова.

Наконец пьеска была отыграна, и все с облегчением встали.

В столовой были накрыты столы. Заставленные разнокалиберными тарелками с домашней выпечкой и бутербродами с колбасой, они занимали большую часть помещения. Среди тарелок с едой и столовскими гранеными стаканами нелепо выглядели единственно разрешенные на школьных мероприятиях напитки «Буратино» и «Колокольчик». На том конце стола, где пристроилась теплая компания из 10 «В», пустые бутылки из-под газировки периодически исчезали и появлялись вновь, наполненные другим содержимым. Учителя, сидевшие за отдельным столом, ничего не замечали. К концу застолья «семеро смелых», как называли Лялиных ближайших друзей одноклассники, были чуточку веселее всех остальных.

В пять часов утра школу закрыли, и бывшие ученики с песнями двинулись на набережную.

– Ляль, ну их всех, пойдем вдвоем погуляем! – Славка бросил на нее тоскливый взгляд.

– Неудобно как-то… и я устала! – нашлась она, думая лишь о том, что давно уже хочет домой.

– О чем это вы там шепчетесь? – Ольга Чуйкина, держа под руки сразу двух кавалеров, подозрительно посмотрела на Славку и Ляльку. – Между прочим, есть предложение: продолжить у меня дома.

Ольга жила в огромной пятикомнатной квартире с дедом-профессором и без родителей: те работали в Африке по контракту, строили то ли мост, то ли плотину и крайне редко приезжали в родной город.

– Нет, я пас. – Ляля зевнула, чтобы показать, как ей хочется спать.

– Ладно тебе, когда еще увидимся! Дед на даче, хата пустая! Потанцуем! – продолжала настаивать Ольга.

– Нет, Оль, спать хочу смертельно.

Славка, соглашаясь с Лялей, кивнул головой.

– С этой парочкой все понятно. Ну а кто идет со мной?

– Мы! – хором ответили близнецы Женька и Аркашка Ивановы, вновь подхватывая Ольгу с двух сторон.

Ляля и Славка тихо брели к ее дому. Ливень начался неожиданно, обрушившись сплошной стеной на спящий город. Славка, схватив ее за руку, втащил в подъезд первого попавшегося дома. В тамбуре между дверями он прижал ее к батарее отопления и начал неумело целовать лицо и шею. Ляля равнодушно позволяла ему это, думая о том, что ей неудобно, что чугунные ребра батареи впиваются в спину, а мокрое платье противно прилипло к телу и что целоваться, оказывается, не такое уж и приятное занятие, как об этом пишут в любовных романах.

* * *

– Соколов, спать будешь дома, а у меня на лекциях будь добр активно присутствовать! – Преподаватель по «вышке» Вербицкая Софья Марковна ткнула указкой в направлении дремавшего на последней парте Сашки. Тот даже не шелохнулся.

– Санек, гроза приближается! – Пихнул его локтем проснувшийся несколькими минутами раньше Женька Попов.

Вчера они застряли в общаге, до утра развлекая первокурсниц. Девочки оказались несговорчивыми, и потому ночное бдение было напрасным. Молодой организм требовал другого продолжения знакомства, но тут Сашка с Женькой явно просчитались. Сегодня вечером они собирались в пединститут, к проверенным «боевым» подругам. Вечерок и ночка обещали быть веселыми, а потому нужно было хорошенько выспаться.

Сашка с трудом разлепил глаза и сфокусировал зрение на исписанной формулами доске. «Что за муть мы учим? – приглядевшись внимательнее, он увидел знакомые символы и знаки. – О! А это мы тоже проходили в школе». – Сашка лишний раз поблагодарил родителей, которые настояли, чтобы после восьмого класса он перевелся в математическую школу. В институт его зачислили после первых двух вступительных экзаменов по физике и математике: он сдал их, не напрягаясь. И сейчас, учась на втором курсе, он с легкостью повторял пройденную в десятом классе «вышку».

– Соколов, мы тебя внимательно слушаем.

Сашка вопросительно посмотрел на Женьку. «Реши последнюю матрицу», – зашептал Женька.

Сашка, посмотрев на доску, устно стал диктовать решение. Софья Марковна быстро записывала его ответ на доске.

– Цены б тебе не было, Соколов, если бы ты хоть чуть-чуть напрягался.

– А зачем, Софья Марковна?

Вербицкая недоуменно пожала плечами. Соколов ей нравился, она любила студентов, так сказать, с «божьей искрой», а этот парень был явно талантлив. «Впрочем, если он и дальше будет тратить все свое время на девочек и гулянки, к пятому курсу едва доползет», – подумала она с сожалением.

Куйбышев. Ляля

Ляля смотрела на Славку, самодовольно потирающего руки и скосившего на нее взгляд: видит ли? Он получил по физике пять баллов у препода, слывшего занудой, и теперь его распирало от гордости. А Ляле были смешны его потуги привлечь ее внимание.

На самом деле Ляле было глубоко наплевать и на физику, и на остальные предметы. У Ляли случилась любовь. Еще по осени. Странное, почти невесомое состояние души, когда себя перестаешь ощущать самостоятельной единицей, а думаешь лишь об обоих, как едином целом. Он и она. Он и она ближе друг к другу. Он, страшно подумать, обнимает и потом… Про это «потом» Ляля старалась не вспоминать. Хотя оно уже случилось. Самое стыдное, что ей не стыдно. Не стыдно было лежать на широкой кровати в чужой спальне обнаженной и глупо улыбаться. Не стыдно оттого, что по телу бегали противные мурашки: в квартире было прохладно из-за вовремя не включенного городскими службами отопления. А он смеялся над ее мерзлявостью и укрывал своим телом, чтобы согреть. Тогда она поняла выражение «согрет любовью». Это, оказывается, и правда так: один отдает тепло другому. Вот такая физика.

Она не заметила, как подошел Славка и о чем-то спросил. Вернулась к действительности лишь, когда тот повысил голос.

– Ты меня совсем не слушаешь! Да что с тобой?! Ты в колхоз едешь, нет?

– Нет, не еду. Меня освободили, – рассеянно ответила она.

– Это за что же?

– Не за что, а почему. Потому что! – Она отошла от опешившего друга и направилась к лестнице. Объясняться со Славкой желания не было. Да и не могла она ему рассказать, кто сделал освобождение от колхозной повинности. Славка и не догадывался, что уже давно, еще с октября, переведен на «надцатое» место в Лялиной жизни. А с первого и до «надцатого» все места прочно заняты одним человеком, Лялиным же-ни-хом. Мама ее жениха, а ей очень нравилось это слово, помогла получить нужную справку.

С Валерой они познакомились на улице. Ляля, пытаясь найти убежище от дождя, бежала, не глядя под ноги, зонт был благополучно забыт дома… Налетев на препятствие лбом, она притормозила. Лоб упирался во что-то твердое, пахнувшее мужским одеколоном. Ей так понравился запах, что она шумно втянула его носом и лишь тогда подняла голову. На нее смотрели насмешливые синие глаза. Это была единственная красота, доставшаяся ему от природы. Остальные черты лица пугали своей неправильностью. Широкий нос, больше похожий на картошину, густые темные брови и кожа, изрытая следами перенесенной в детстве ветрянки.

– Пустите! – Ляля попыталась отодвинуться на безопасное расстояние.

– Да ради бога, – убрал он руки с ее плеч. Было очевидно, что он просто пытался удержать ее от падения.

– Не приставайте ко мне, а то закричу.