– В общем, в двадцать два двадцать пять поезд прибыл к станции и был вынужден остановиться перед семафором. Один из бандитов переоделся в железнодорожника и сообщил машинистам, что под Гниловской поезд сошёл с рельс, и потому Ростов не даёт прибытия. Потом запрыгнул на подножку и наставил на машинистов револьвер.

Более детально продолжение этой истории я услышал из уст непосредственно одного из машинистов.

– Вы можете себе такое представить, товарищ милиционер?! – взволнованно говорил тот. – Выходит из здания вокзала здоровенный такой бугай с фонарём, подходит к нам, рассказывает, что Ростов не пропускает, а потом… раз… и оказывается на подножке, тычет мне в лицо шпалером и важно так говорит: «Шабаш, дядя, приехали. Жить хочешь? Закрой заслонку и вали отседова». Ну я не дурак, понимаю, что к чему. Объясняю, так мол и так, сынки, говорю, нельзя уровень воды понижать, котел рванет – костей не соберете. Следить надобно умеючи… А он, зараза, смеётся: «Ты, дядя, мне тут за азовский банк не втирай, сами грамотные. Вали отсель, пока цел». Ещё и в воздух пальнул для острастки!

– Ещё что-то говорил?

– Нет, но я его бандитское прозвище знаю. Краем уха услышал, как его другие звали.

– Так-так… – заинтересовался я. – И что это за прозвище?

– Вроде как Шлейка, – сказал машинист.

– Рейка, – поправил его Паша. – Тоже наша ростовская знаменитость. Душегуб известный. Только не слышал я прежде, чтобы под ним столько народа ходило. Видать, объединился с кем-то.

Состав грабили по классической схеме: сначала напугали пассажиров выстрелами, затем в каждый вагон ринулась своя штурмовая группа опытных налётчиков. Чтобы их не опознали, бандиты нарочно испачкали лица сажей.

Брали только деньги и ценные вещи, на мелочи не разменивались. Награбленное сгрузили на подводы и увезли.

– И знаешь ещё, Жора, – взволнованно произнёс Паша, – среди пассажиров было аж девятнадцать человек с оружием, и ни один не открыл огонь… Все перетрусили!

– Не гони лошадей, Паша! – попросил я. – Представь, сколько бы мирных людей погибло, если бы кто-то стал отстреливаться! Себя не жалко, так других пожалей: тут ведь и женщины, и дети…

Он взволнованно махнул рукой.

– Всё равно это как-то неправильно!

– Всё правильно! Это наша работа бандитов ловить, так что все претензии к нам, а не к пассажирам. Не надо шашкой без разбора махать.

Судя по презрительной мине на его лице, мои слова его не убедили.

– Эх, молодой ты, Паша. Молодой и горячий! – сокрушённо произнёс я.

Он фыркнул.

– Можно подумать, ты меня старше!

– В какой-то степени – да, – тихо произнёс я.

Между нами была разница лет в пятьдесят, только сказать об этом ему я не мог. А если б и сказал, он всё равно бы не поверил.

Глава 3

Уже вечером Художников собрал нас у себя в кабинете. Настроение у ребят было откровенно паршивое: все понимали, что бандиты вошли в кураж и ограблением поезда не ограничатся. А значит, жди беды.

Хорошо, что на сей раз обошлось без трупов. Физически пострадал только один пассажир, который в момент налёта сидел в вагоне-ресторане. Он стал артачиться и его оглушили прикладом винтовки.

Врач осмотрел пострадавшего и сообщил, что серьёзного урона здоровью не нанесли, так что мужчина ещё сравнительно легко отделался.

– Что ж, товарищи, думаю, каждый из вас понимает: дело громкое, можно даже сказать всероссийского масштаба. И спуска нам теперь по нему не дадут. Со мной уже связывался товарищ Дзержинский, он приказал, чтобы я регулярно докладывал ему о ходе расследования. Паша… – позвал Художников.

– Да, товарищ Художников, – поднялся Рыженко.

– Да ты садись, в ногах правды нет.

Павел послушно опустился.

– Информация насчёт Рейки подтвердилась?

Рыженко кивнул.

– Да. Сразу несколько человек уверенно его опознали. Сомневаться не приходится – грабил Рейка.

Я успел прочитать в уголовном деле описание внешности бандита: «среднего роста, широк, плотен, лицо круглое, красное, моложавое (отталкивающего вида), растительности на лице нет, глаза презрительные, руки всегда в карманах». В миру Рейку звали Андреем Матвеевым, было ему чуть больше тридцати, но за его плечами висело обвинение нескольких десятках убийств и вооружённых налётов.

– Странно, – задумчиво произнёс Художников. – Ограбление было продумано до мелочей, проделано быстро, аккуратно и без трупов. На Рейку это не похоже. После него обычно крови по колено. Может, ошибка? Кто-то другой?

– Да Рейка это, товарищ начальник! – твёрдо заявил Паша. – Хотя в остальном вы правы: для Рейки всё слишком мудрено, он на такие комбинации не способен.

– Есть соображения?

– Имеются, – кивнул Рыженко. – Всё указывает на то, что план придумал кто-то другой, и этот другой подтянул Рейку.

– Думаешь, было две банды?

– Скорее всего. На это указывает и тот факт, что налётчиков было около тридцати, а под Рейкой даже в лучшие времена столько не ходило. Так что на дело пошли сразу две шайки.

– Какие будут идеи, товарищи? Как станем искать Рейку? – повернулся Художников к остальным.

– Разрешите? – попросил слова оперативник с наголо стриженым черепом и широкоскулым лицом.

Мы с ним редко пересекались, и потому толком познакомиться не успели.

– Говорите, товарищ Реязов, – кивнул Художников.

– Есть информация, что бандиты могут собираться в столовой «Приятель».

– Это та, что на Первой Соборной?

– Она самая. Гадюшник первостатейный, немудрено, что нормальные люди её за версту обходят. Так вот, у меня в той столовой есть надёжный человечек. Есть план внедрить его в банду. Если не возражаете, начну над этим работать.

– А вы уверены в своём человеке? – прищурился Художников.

– Уверен. Мы вместе всю гражданскую прошли. Не подведёт.

– Хорошо. Даю добро на операцию. Если удастся нащупать ниточку к Рейке – считай, полдела сделано. Когда планируете приступать?

– Да хоть сегодня.

– Тогда можете отправляться к вашему человеку. Я вас больше не держу, товарищ Реязов.

– До свидания, товарищи. – Оперативник встал и направился к выходу.

У Художникова зазвонил телефон. Он поднял трубку и поднёс к уху.

– Начальник ДонОблУгро… Вас понял. Буду через полчаса.

Закончив разговор, Художников вздохнул.

– Совещание окончено, меня вызывают в обком.

Мы стали расходиться.

Возле дверей нашего кабинета стояла понурая Варвара.

– Меня ждёте? – вопросительно поднял бровь я.

– Да, товарищ Быстров.

– Зачем так официально? Можете звать меня Георгием…

Мы отошли в сторонку, чтобы нам никто не мешал.

– Слушаю вас, Варя.

– Товарищ… То есть Георгий, – поправилась она, – я пришла, чтобы вас предупредить.

– О чём?

– Я узнала, что вчера Навойтов приходил домой у Ивану Никитовичу, чтобы его убить.

– Было дело. Но у него ничего не вышло.

– Да, но только благодаря вам.

Я усмехнулся.

– Хочу вас предупредить: я решила признаться во всём Ивану Никитовичу, а там пусть решает, что со мной делать, – продолжила она. – Арест так арест. Я заслужила.

– Ты хорошо подумала?

– Всю ночь не спала… Надеюсь, вам из-за меня не достанется?

– Как пойдёт. Я ничего не сказал Художникову.

– Вы – настоящий мужчина, – всхлипнула она.

– Вот что, Варя… Давайте сделаем так: с Иваном Никитовичем у вас всё равно не получится поговорить сегодня: его вызвали в обком, он очень спешит, а когда вернётся – неизвестно. Давайте мы с утра подойдём к нему вдвоём. Думаю, вам так будет легче…

Она взволнованно кивнула, а потом коснулась моей щеки губами.

– Спасибо, Георгий. Вы такой хороший…

Я промолчал: сейчас она так походила на мою Дашу, которая осталась там, в прошлой жизни.

Рабочий день был законен, перед тем как пойти домой, я отправился в больницу, чтобы навестить раненых друзей.

Первым делом заскочил к Лёве.

Он уже вовсю разгуливал в коридоре, облачившись в больничную пижаму. Увидев меня, расцвёл:

– Жорка!

– Привет! – пожал ему руку я. – Как ты?

– Иду на поправку. Врачи говорят, что на следующей недели выпишут, так что ждите – скоро выйду на работу.

– Про Петю Михайлова слышал?

– Сказали уже… Что ж вы так неаккуратно?

– Ну извини, в следующий раз будем осторожней…

– Да ладно тебе, Жора! Я ж всё понимаю, на каждом шагу соломку не подложишь. Какие новости?

Я рассказал о вечернем визите Навойтова в квартиру Художникова.

– Ну вот, – расстроился Лёва. – А я до последнего думал, что ошибочка с ним у чекистов вышла, человек порвал с прошлым, решил начать жизнь с чистого листа, потому и не рассказал ничего про своё уголовное прошлое…

– Не ты один, – вспомнил я про Варю.

– Ага. У нас многие так считали. Всё-таки Навойтов много пользу на своём посту принёс: отчаянная голова был, мог на банду в одиночку выйти…

– Видать, стержень в нём всё равно гнилой оказался, – заметил я и осторожно похлопал Лёву по плечу:

– Давай, дружище, лечись. Нам с тобой ещё Рейку брать понадобится.

– Рейку говоришь… – Лёва задумался. – Мы на эту сволочь давно зубы точим, вот только подступиться не получается. Эх, жаль, что я тут сижу, а то б…

Он встрепенулся. На его широком лбу от напряжения налилась жила.

Я догадался, что ему что сказать и не ошибся.

– Жора, я понимаю, что ты спешишь, но я тебя надолго не задержу. Тем более, это по делу.

– Говори уже, раз начал.

– Короче, тема такая: на четырнадцатой линии в доме тринадцать…

– Интересное число, – хмыкнул я.

– Да не перебивай меня! В общем, в этом доме уже давно завёлся один притон. Мы его прежде не трогали, но ты попробуй, пошукай – есть у меня теория, что либо сам Рейка, либо кто-то из его банды может бывать по этому адресу.

– А что ж вы сами этот притон не шерстили? – удивился я.

– Пробовали как-то раз, да Художников срочно на другое дело переключил, а потом руки не дошли. Ты ж видишь, что у нас творится… Запомнил адрес?

– Чего ж не запомнить! Завтра туда наведаюсь, возьму хозяина за грудки.

– Во-во! Только один не суйся!

– Пашу Рыженко с собой возьму.

– Правильно сделаешь. Потом расскажешь, что и как!

– Обязательно! – пообещал я и направился в палату, где лежал Пётр.

Само собой, не удивился, снова застав там его жену. Она встретила меня как старого знакомого.

– Георгий?!

– Здравствуйте, Вероника. Как он?

– Дважды приходил в сознание, только разговаривать не мог.

– Что врачи говорят?

Она вздохнула.

– Ничего конкретного, только плечами пожимают.

– Ну, что в сознание приходил – уже хорошо! Выкарабкается наш Пётр, даже не сомневайтесь.

– А я и не сомневаюсь, я знаю, – твёрдо сказала она.

Побыв в палате с полчаса, я отправился домой, где на общей кухоньке сварганил простой ужин из яичницы и хлеба с колбасой. Набив желудок, лёг спать.

Вырубило меня мгновенно, всё-таки давала о себе знать бессонная прошлая ночь.

Утром почувствовал себя родившимся заново, позавтракал и отправился на работу. Как и договаривались, сначала зашёл к Варе. По виду девушки было ясно, что в отличие от меня она этой ночью не сомкнула глаз.

– Готовы? – спросил я.

– Готова, – решительно ответила Варя.

– Тогда пошли.

Художников встретил нас удивлённым взглядом.

– Варя, Быстров… Вы по какому вопросу?

– Иван Никитович, Варя хочет сделать важное признание, – помог девушке я, и она ответила мне благодарным взглядом.

– Товарищ Художников… в прочем, я не уверена, что имею моральное право так называть вас… Я… Я совершила ужасную ошибку. Подвела вас и всех наших ребят, – она запнулась.

– Это ты давала Навойтову сведения, – спокойно произнёс он.

– Как вы догадались? – ошарашенно воскликнула Варя.

– Я тут не причём! – сразу открестился я.