Его взгляд устремляется в мою сторону. Но Кэш смотрит не на меня, а на Фрэнка. На его губах появляется улыбка, от которой мне становится не по себе. Эта улыбка не предвещает ничего хорошего.

Слегка пошатываясь, Кэш возвращается к микрофону. Волнение оседает в моем животе свинцовой тяжестью.

Что Кэш задумал?

– Я рассказал вам о любви моего брата, но не рассказал о своей, – говорит он. – Я люблю ее с детства. Но в один момент все просрал. Ее любовь, ее доверие… – эти слова приводят его в ярость. – Черт возьми, вчера у нас была свадьба. Она клялась мне, что будет со мной до конца. А сегодня, блять, говорит, что не любит меня…

– Десмонд, сделай что-нибудь со своим братом! – выкрикивает один из гостей со своего места. – Он несет пьяный бред…

– В последний раз предупреждаю: заткнись или свали на хрен! – рявкает на него Кэш.

Я прикладываю руку ко лбу, мысленно умоляя Кэша заткнуться.

– На чем я остановился? Ах, да… – Кэш вынимает из пиджака документы, свернутые самым небрежным образом, которым только можно представить. – Ее папаша требует, чтобы я согласился на развод.

Фрэнк сводит брови и сужает глаза, и в целом выглядит так, будто едва себя сдерживает, чтобы не достать пистолет. Я искренне верю, что он им не воспользуется.

– Смотри в оба, – Кэш указывает на Фрэнка. – Ты же хотел, чтобы я их подписал. Сейчас самый подходящий момент, чтобы это сделать.

Взгляды всех гостей перемещаются в нашу сторону. Я чувствую себя так, словно меня поместили в клетку и выставили на всеобщее обозрение.

Между тем, Кэш достает ручку и раскрывает документы. Я понимаю, что будет дальше, и в сердце вспыхивает боль.

До этого момента думала, что буду готова. Но на самом деле принять это оказывается гораздо сложнее. Знаю, что сама поставила точку и солгала Кэшу о том, что его не люблю. Но не могу смотреть, как он собирается оставить подпись.

Все действительно кончено. 

Я встаю и разворачиваюсь, чтобы уйти. Но перешептывание и смешки гостей за спиной заставляют меня обернуться. Мой взгляд возвращается на сцену. Кэш что-то рисует, и, присмотревшись, я качаю головой.

Вместо подписи Кэш оставляет на документах гигантский член с яйцами.

– Я распишусь на каждом экземпляре, – Кэш бросает на Фрэнка жесткий взгляд, а затем переворачивает страницу.

Я скрещиваю на груди руки. Зачем Кэш это делает? Какого черта он устраивает эту идиотскую сцену? Что хочет этим доказать?

– Кэш! – раздается голос Маркоса. – Сядь на место!

Кэш его игнорирует и с непроницаемым выражением лица продолжает рисовать одно и то же, переворачивая листы один за другим. На каждой странице он старательно рисует пенис и яйца.

– Кэш, сядь к чертовой матери! – рявкает на него Маркос.

– Брат, хватит. Тебе пора спускаться.

Я перевожу взгляд с пылающего лица Маркоса на Десмонда. Он приближается к сцене быстрыми шагами, собираясь успокоить Кэша.

– Подожди, я еще не закончил разговаривать со своим тестем, – Кэш отрывает взгляд от документов и смотрит на Фрэнка. – Или ты предпочитаешь, чтобы я называл тебя папочкой?

– Твою мать, Кэш, ты должен уйти, – Десмонд поднимается на сцену в тот момент, когда кулак Кэша летит ему прямо в лицо.

Гости ахают, когда Десмонд отшатывается от удара. Ему удается сохранить равновесие, и за одно мгновение в его глазах вспыхивает гнев. И прежде, чем Десмонд собирается врезать Кэшу в ответ, к нему подбегает Кристиана и пытается увести его подальше от сцены.

– Десмонд, оставь его. Ты что, не видишь, что он пьян? – она обнимает его.

По тому, с какой легкостью ей удается успокоить Десмонда, я догадываюсь, что Кристиана не в первый раз вмешивается в ссору между братьями.

– Да, я пьян, – заявляет Кэш. – И мне ни хрена за это не стыдно! Хотите правду? Вы все думаете, что имеете право меня осуждать. Но у каждого из вас не было и доли того дерьма, через которое прошел я.

С этими словами он расстегивает часы на запястье и бросает их куда-то в сторону Десмонда.

– Забери свой чертов подарок себе. Мне от тебя ничего не нужно, ясно?

После этого он переводит взгляд на Фрэнка. Его глаза дикие. Кэш выглядит совершенно пьяным и сумасшедшим. Он оставляет подпись на последнем документе и начинает яростно швырять бумаги перед собой.

– Дай знать, если тебе понадобится еще одна моя подпись! – кричит он.

Бумаги разлетаются в воздухе и приземляются на газон. Повсюду слышится перешептывание гостей, кто-то собирается снять происходящее на телефон. У меня заканчивается терпение. Мне больно смотреть, как Кэш разрушает себя у всех на глазах.

– Кэш, хватит! – кричу я.

Он переводит на меня взгляд, и в этот момент его глаза уже не дикие и безумные. Они тяжелые и разбитые. Кэш прикрывает их, будто его внезапно пронзает самая жуткая боль.

Без единого слова Кэш спрыгивает со сцены на танцпол. Перед ним тут же расступаются гости, когда он проходит мимо них. Никто не знает, что у него на уме, и что он сделает дальше.

Кэш проходит мимо бассейна, голубоватые блики отражаются на его лице и шее. В какой-то момент он останавливается и поворачивается. Его взгляд направлен на пусковую установку для фейерверков.

Может быть, для кого-то из гостей станет неожиданностью, что Кэш сейчас сделает. Но, клянусь, я знаю, что произойдет в следующее мгновение.

Глава 5

Монако

– Десмонд, оставь его. Ты что, не видишь, что он пьян? – Кристиана прижимает Десмонда к себе, пытаясь его успокоить.

– Да, я пьян. И мне ни хрена за это не стыдно! – кричу я. – Хотите правду? Вы все думаете, что имеете право меня осуждать. Но у каждого из вас не было и доли того дерьма, через которое прошел я.

Десмонд пронзает меня свирепым взглядом. Я с вызовом смотрю на него в ответ.

Пошел ты! Вместо того чтобы радоваться, что твоя жена рядом и не бросит тебя после свадьбы, ты какого-то хрена лезешь ко мне! 

Я расстегиваю часы на запястье и швыряю их в его недовольную рожу. В последний момент Десмонд уворачивается от них, и часы приземляются на газон.

– Забери свой чертов подарок себе. Мне ничего от тебя не нужно, ясно?

Мои глаза скользят выше, чтобы наткнуться на гостей. Кто-то из них смотрит на меня с осуждением. Кто-то с опаской или волнением. И только один из них смотрит на меня с желанием пристрелить, если бы ему предоставили такой шанс.

Гребаный Фрэнк Гросс.

Я знаю, что единственная причина, почему он не выпустил в меня пулю, заключается в его дочери.

Фрэнк не хочет расстраивать Ким и совершать убийство у нее на глазах. И, пожалуй, за его заботу о ней я могу засчитать одно очко в его пользу. Но я все равно выскажу ему все, что о нем думаю. И хочу, чтобы об этом услышали все.

– Дай знать, если тебе понадобится еще одна моя подпись! – кричу я.

Гнев жжет мое горло и грудь. Я с трудом стою на ногах, но бросаю в воздух документы о разводе. Фрэнк передал их мне, чтобы я их подписал. На что он рассчитывал? Старый кретин думает, что начнет мне угрожать, и я откажусь от моей Ким?

Ни за что, блять, на свете!

Никто не может встать между Ким и мной.

Никто.

Продолжаю швырять документы о разводе. На них нарисованы член и яйца, и я знаю, что поступил, как тупой третьеклассник. Но мне плевать.

Фрэнк должен понять, что у него нет права указывать, что мне делать. Я сам разберусь со своим браком и со своей женой. Это касается только меня и Ким.

– Кэш, хватит!

Встревоженный голос рассекает воздух, как удар хлыста. Я поворачиваюсь и среди гостей мгновенно нахожу беспокойное личико моей малышки. Наши взгляды встречаются, и по моим венам расползается яд.

Я больше не в состоянии смотреть ей в глаза и прикрываю веки. Ким впервые смотрит так на меня.

Я видел ее взгляд, полный ненависти. Видел ее злобный взгляд. Видел гневный. И я бы с легкостью их пережил, позволяя ей дальше ненавидеть меня. Главное, я тот, кто никогда ее не оставит.

Но сейчас взгляд Ким полон разочарования, и мне хочется исчезнуть. Бесследно раствориться в воздухе. Я нажрался и больше не желаю, чтобы Ким видела меня в таком состоянии.

Спрыгиваю со сцены, и гости отшатываются от меня, словно я конченый псих. Моя челюсть сжимается, я с трудом держусь, чтобы не рассмеяться вслух мрачным хохотом.

Чего от меня все хотят? Я шаблон плохого парня и охреневшего говнюка. Даже моя семья не ожидает от меня чего-то хорошего.

Мне. Насрать.

Мне ни капельки не стыдно за свою выходку. Я не собираюсь ни перед кем извиняться.

Кроме нее.

Ким – единственная, перед кем я готов извиниться. И по жестокой иронии она сразу пошлет меня, как только я раскрою рот и произнесу первое слово.

Но Ким придется принять мое извинение, нравится ей это или нет.

Я хочу подойти к ней, но что-то внутри останавливает меня.

Сейчас не самый лучший момент, тупица. 

Застываю на месте, а затем шаткой походкой иду в сторону дома. Добираюсь до бассейна и поворачиваю голову. Мой взгляд скользит по воде, подсвеченной неоновым светом, подстриженной лужайке и задерживается на установке для запуска фейерверков.

Перед глазами всплывает образ Ким.

На ее личике отражались вспышки салюта, когда она стояла посреди обезумевшей толпы. Она была единственной, кто оставалась спокойной. Все в панике бросились убегать из дома, пока она завороженно смотрела, как взрывается фейерверк один за другим. 

Это был день, когда ее папаша устроил прием по случаю ее возвращения из Англии. А я направил салют в его дом. И однажды Ким призналась мне, что ей понравилась моя дурацкая выходка.

Почему бы не повторить этот момент? Я уже натворил достаточно много дерьма. Хуже, чем сейчас, уже точно не будет.

Делаю несколько неустойчивых шагов, и моя рука застывает над красной кнопкой пусковой установки. Повернувшись, я ищу взглядом Ким.

Она смотрит на меня сквозь волнистые пряди светлых волос, а ее голубые глаза… Черт, почему они всегда имеют надо мной столько власти?

– Это для тебя, Ким.

С этими словами я нажимаю на кнопку.

Воздух со свистом прорезает яркая искрящаяся комета. За ней выстреливает еще одна.

Я разворачиваюсь, и за моей спиной с грохотом взрываются фейерверки, освещая все пространство вокруг. Иду в сторону рощи. Туда, где стволы деревьев прячутся в темноте ночи.

Для меня эта свадьба подошла к концу.

Как и моя.

***

Не знаю, сколько прошло времени. Кажется, я уже вечность пялюсь на лунную дорожку, сверкающую на водной глади. По ней иногда проплывают яхты и парусники, пока я сижу, прислонившись спиной к дождевому дереву, растущему на склоне обрыва.

Где-то внизу шумит море, его волны разбиваются о камни такими же обреченными ударами, как стучит сердце в груди.

«Я любила тебя первой любовью, но Найла любила сильнее».

Черт, я хочу поджечь весь мир. Я хочу найти могилу ее бывшего, раскопать ее и проломить его череп. Но все же… Я не стану этого делать.

Ким моя. Она была моей с тех пор, как я ее впервые увидел. Что касается Найла… Назовем его просто временным этапом в ее жизни. Каким бы он не был хорошим парнем, я сделаю все, чтобы стать для Ким лучшим.

Но почему-то именно рядом с ней все мое дерьмо выбирается наружу. Стоит мне увидеть Ким, как все мои блоки срываются. Рядом с ней нет никакого гребаного фильтра, чтобы я сначала подумал, а потом сделал. Почему я совершаю рядом с ней всякие глупости, и ей постоянно достается моя несносная версия?

Не знаю, поступил ли я правильно, когда ушел со свадьбы и оставил Ким. Но я хотел избавить ее от необходимости видеть меня.

А еще не хотел снова совершить глупость.

Например, такую, как похитить ее.

Я мог бы переиграть Фрэнка и его долбаных верзил, чтобы увести Ким у всех из-под носа. Но знаю: если бы мне посчастливилось остаться наедине со своей женой, то определенно не смог бы себя сдерживать.