– И сколько это будет стоить?

Иста и Бабура принялись высчитывать. Причём на пальцах.

– Это ж на неделю работы, значит, монет пятьдесят выйдет, – озвучила итог Бабура.

– Больше, – вставила Иста. – Ещё ж коню надо.

– А ты что, с конём не договоришься? – удивилась повариха. – Ты ж Оське спину своими травами лечила. Должен так прийти.

Я уже совершенно запуталась.

– Оська – это конь?

Женщины удивлённо посмотрели на меня, а потом рассмеялись.

– Оська – это хозяин, забулдыга из вольных. Ему по осени спину прихватило. Так Иста мазей своих и притираний столько на него извела, что он не только коня, сам должен впрячься и пахать.

– А мне потом опять спину ему лечить, – возмутилась Иста.

– И вылечишь…

– Хватит! – спор грозил затянуться, а я устала. К тому же вопросов было ещё много.

Главный – что здесь стоят деньги?

– Сколько это пятьдесят монет?

Бабура охотно начала объяснять. Монетами они называют самые ходовые медные деньги. Десять медных монет – одна серебряная. Десять серебряных – одна золотая.

Рабочую лошадь можно купить за четыре серебрушки. Хорошую дойную корову – за пять.

– Бабура, а наши заливные луга не скосили? – пришла мне в голову светлая мысль.

– Дак кому косить-то? – повариха досадливо махнула рукой. – Ерон с внуком помаленьку носят траву, сколько Стрелке надо. Остальное уже в осень скашиваем, чтоб бурьяном не зарастало. А жалко, такая трава пропадает.

– На подстилку стелим, – пожаловалась Иста.

А я продолжила рассуждать вслух.

– Если этому Флоси так нравится наша чудесная трава, надо снова заключить с ним договор аренды. Сколько он платил?

– Нам не докладывали, – пожала плечами Бабура.

– Двадцать золотых, – тут же выдала Иста.

– А ты откуда знаешь? – ахнула повариха.

Старушка смутилась, но всё же ответила:

– Слышала, как барин говорил.

– Так ты ещё и подслушиваешь, старая перечница! – напустилась на неё Бабура.

Я даже не стала кричать. Просто поднялась из-за стола. Женщины сразу притихли.

– Вот что, утро вечера мудренее, – вспомнила я любимую поговорку моей бабушки. – Идёмте спать! Лучше встанем пораньше и на свежую голову всё обсудим.

Уснула я мгновенно, едва голова коснулась подушки. И снились мне зелёные луга, по которым мчался весёлый конь. А его хозяин, держась за поясницу, плёлся следом и беспрестанно ругался.

Проснувшись, я долго не решалась открыть глаза. Малодушно надеялась, что вчерашние приключения мне приснились. Не хочу ни другого мира, ни другого тела, даже молодого и красивого. Мне и в своём, тридцатичетырёхлетнем неплохо жилось.

Вдруг это был сон? Сейчас зазвонит будильник. Я пойду варить кофе…

– Барышня! – вырвал меня из фантазий голос поварихи за дверью. – Вы пораньше встать хотели!

– Встаю! – простонала я, открывая глаза.

Ну разумеется, всё осталось по-прежнему. И этот пыльный балдахин, до которого у меня обязательно дойдут руки. И мягкая кровать, где, надо признаться, хорошо спится. И вся эта новая жизнь, в которую меня окунули против воли.

Я надела халат и отправилась умываться. Из зеркала на меня смотрело юное свежее личико. Не нужно никаких ухищрений, специальных кремов и тоников. Достаточно поплескать холодной водой.

Еженика была хороша. Природа или боги щедро её наградили. И я подумала, что не так уж плохо попала. Впереди у меня целая жизнь. И только от меня зависит, какой она будет.

А деньги я обязательно найду!

Сейчас позавтракаю, оденусь и отправлюсь к соседу знакомиться.

– Ну, Дунгаль Флоси из Поречья, готовься! Скоро буду!

Я подмигнула своему отражению, и оно подмигнуло в ответ.

Всё у меня получится!

Перед завтраком я снова перебрала свой скромный гардероб. Остановилась на платье светло-персикового цвета и туфельках ему в тон. Разложила на кровати, чтобы не помялось. И отправилась на кухню сообщить о своих планах.

Моё желание идти пешком оспорила Бабура.

– Что вы как побирушка какая к нему пойдёте? – возмутилась повариха.

– Это ж почти три версты по солнцу, взопреете вся, – согласилась с ней испуганная Иста, которую я планировала взять с собой в качестве путеуказательницы и компаньонки.

– Негоже пешком в Поречье идти! Ехать надо! – в этом спорщицы были солидарны, и я снова не стала перечить.

– Хорошо.

– Тогда скажу Ерону, чтоб Стрелку в дрожки запрягал, – обрадованная, что не придётся идти, Иста бодро выскочила из дома.

Однако сам лесовичок оказался не согласен с таким поворотом.

– Барышня, нельзя на Стрелке кататься, пока неподкованная она. А ну как захромает? Одна кобылка-то у нас осталась. Как тогда сено возить, урожай убирать?

На благообразном лице Ерона было написано такое отчаяние и боязнь меня не убедить, что я прониклась.

Значит, пешком идти нельзя, на неподкованной лошадке ехать тоже нельзя. Замкнутый круг какой-то.

И что делать?

– Ерон, а в Поречье есть кузница? – пришла мне в голову мысль.

– Есть, как не быть, – старичок удивлённо смотрел на меня.

Ну да, Еженика наверняка знает такие детали. Я не хотела показывать смущение своим промахом, поэтому нахмурила брови и сделала строгое лицо.

– И чего тогда ты упрямишься, старый пень? Приедем к соседу, и там подкуём Стрелку! – выругалась на него.

Лицо Ерона тут же прояснело, будто такое обращение было для него более привычным.

– Сейчас, барышня, всё устроим! – кланяясь, пообещал он. – Полчаса, и будет готов экипаж ваш. Можно ехать!

Ещё раз поклонившись, старичок ушёл.

А я поймала неодобрительный взгляд поварихи.

– Хочешь сказать, Еженика всегда была со всеми вежлива? – делано удивилась я.

Бабура что-то пробубнила себе под нос и вернулась в кухню. Я закатила глаза, но промолчала. Понимала, что поварихе непросто смириться с заменой её госпожи.

Меня бы ещё кто понял!

А то сразу впрягли решать проблемы, которые годами не решались.

Тоже тихо возмущаясь, я направилась в свою комнату – переодеваться. За мной шаркающей тенью следовала Иста, которая без вопросов взяла на себя обязанности горничной.

Казалось, старушку никак не смутило, что ею теперь распоряжается самозванка. Она будто даже радовалась этому.

Помогла застегнуть пуговки на платье и закрепить чулки. Вот с этим предметом гардероба я была категорически не согласна. Они натирали бёдра, заставляли кожу чесаться. И вообще были абсолютно лишними в такую жару.

Утешала только мысль, что при первой возможности поменяю это пыточное приспособление на длинные носки или гольфы. Всё равно подол до щиколоток. Кто там разглядит?

Оценив свой наряд в зеркале, я чуть подумала и добавила белую шаль. А потом ещё и белый кружевной зонтик – от солнца.

Барышня я или кто?

Получилось очень миленько и свежо. Самое то договариваться со старым, ворчливым соседом.

Подумав, куда положу полученные монеты, я задумалась о сумочке. Однако тут меня выбор не порадовал. Их было три, все поношенные, одинаковой формы – в виде небольшого холщового мешочка с горловиной, затягивающейся шнурком, который обвивался вокруг запястья. Никаких украшений или хотя бы вышивки.

И с этим я тоже не могла смириться. Как истинная женщина, сумочки я любила и меняла под настроение. Дома у меня осталась неплохая коллекция, часть которой я даже самостоятельно украсила.

Как только разберусь с основными проблемами, сделаю себе красивую сумочку. Это ещё помогает снять стресс и отвлечься.

Решено!

Когда я вышла из дома, меня уже ждали Ерон со Стрелкой, запряжённой в небольшую коляску на рессорах и с высокими колёсами. Спереди сидел сам возница, а позади него было место максимум для двух седоков. И никакого намёка на крышу.

– А если дождь пойдёт? – засомневалась я.

– Не пойдёт, – успокоила провожающая меня нянька. – Вон небо какое чистое, ни пятнышка.

Я подняла голову. Небо действительно было кристально голубым. И солнце светило так ярко, что слепило глаза. Я раскрыла зонтик, и меня сразу же накрыла изящная, ажурная тень. Не то что бы стало прохладнее, но солнце уже так не опаляло.

Надо же, какое полезное изобретение. А я всегда смотрела на такие зонтики, как на попытку добавить вычурности в свой образ. Чтобы казаться оригинальной и выделяться из толпы.

Оказывается, нужная штука, если не хочешь обгореть по дороге к соседу. А мне надо показаться перед ним в лучшем виде, ведь это моё первое знакомство с обитателями другого мира за пределами усадьбы.

Дрожки вблизи выглядели совсем не презентабельно. Поцарапанные, с облупившейся краской и расслоившимся кое-где деревом.

– Ерон, – строго произнесла я, заставляя возницу обернуться, – когда вернёмся, возьмёшь внука и приведёте мой экипаж в порядок. Чтобы не стыдно было в гости поехать.

Круглое лицо старичка вытянулось от удивления. А я вспомнила, что Ежа в гости не ездила и у себя не принимала. Да и вообще в последние годы ей было плевать на всё, кроме поисков пути в другой мир.

Никакой лестницы или ступеньки у экипажа не было. А вот высота была ощутимая. Примерно как на лошадь взобраться.

Пока я размышляла, подошла нянька и поставила передо мной небольшую скамеечку. Так вот зачем она её тащила! А я думала, что хочет где-то посидеть в тенёчке, и подушечку прихватила для мягкости.

Улыбнувшись своей недогадливости, я наступила на скамеечку и перешагнула внутрь дрожек. На меня смотрело деревянное сиденье, отполированное поколениями семьи Хайди.

Теперь уже понятным стало и предназначение подушечки, которую я приняла из рук Исты и положила на деревянную поверхность, прежде чем сесть.

Благодаря колёсам, экипаж был высоким. И я теперь смотрела на Исту и окрестности по-барски свысока.

Предвкушая увлекательную поездку, я выпрямила спину и произнесла то, что прежде много раз читала у классиков:

– Трогай!

Возница громко чмокнул губами, и дрожки покатили по заросшей травой подъездной дороге.

Первые пару минут, когда лошадь только брала разбег, я наслаждалась поездкой и обдувающим лицо ветерком.

Затем зонтик рвануло из рук. Я вцепилась в него, изогнувшись назад, и едва сама не слетела с дрожек.

Пришлось одной рукой схватиться за бортик, а второй – отвоёвывать у ветра зонтик. Едва сложив его, бросила в ноги и вцепилась в борта уже обеими руками.

Ухабистая дорожка отличалась от асфальтированной трассы так же сильно, как современный автомобиль от этого так называемого экипажа.

Потому что это было поистине пыточное приспособление. Меня трясло так, что клацали зубы. Когда на очередном ухабе подбрасывало вверх, нужно было прилагать массу усилий, чтобы не слететь на дорогу. Подушечка постоянно съезжала из-под мягкого места, и я приземлялась на голые доски.

Я поняла, почему дрожки так называют. Всё кругом дрожало и тряслось. Ещё скрипело, иногда издавая такое душераздирающее дребезжание, что казалось – сейчас развалится.

Уж лучше бы я пошла пешком. После такого путешествия, которое уже потеряло всю привлекательность, я вряд ли прибуду к соседу в лучшем виде.

Хоть бы живой.

Едва отметила, что мы покинули усадьбу, обогнули парк и выехали на прямую дорогу, ведущую к мосту. К моему удивлению, он оказался деревянным, с лёгкой горбинкой по центру реки, уложенными поперёк брёвнами и настланными на них досками.

– Нет, – успела выдохнуть я, прежде чем копыта лошади застучали по доскам, издающим в ответ надрывный треск, как будто мост вот-вот обрушится.

Волосы у меня на голове встали дыбом и наверняка поседели. Зубы дробно заклацали, как кастаньеты испанской танцовщицы. А пальцы намертво вцепились в бортики экипажа – не отцепишь.

Кажется, я задержала дыхание и не дышала всё время, что мы ехали по мосту. Выдохнув, лишь когда вновь заехали на твёрдую землю.