– Как можно не узнать того, с кем жил в одной квартире и спал в одной постели? Даже если его переоденут в женщину, всё равно узнаю.

Головная боль возникает из ниоткуда, и я тянусь пальцами к правому виску, массируя и мечтая принять лошадиную дозу обезболивающего. Дрожу, но не сразу понимаю, что стою рядом с Островским на балконе в довольно открытом платье при минусовой температуре. Он снимает пиджак и накидывает на мои плечи небрежным движением, стягивая спереди. Становится теплее, но внутри бушуют эмоции, а лицо Ромы маячит перед глазами, не отпуская.

– Вы знаете этого человека? – поднимаю глаза и жду хоть каких-то объяснений.

– Воронов Антон Олегович, правая рука Зарецкого, нашего мэра. Знаешь такого?

– Нет, – пожимаю плечами, уверенная, что даже такой фамилии никогда не слышала. – Давно не смотрела телевизор, а если кто-то и обсуждал новости, не вслушивалась.

– Ну что же ты, Лена. Сильных мира сего нужно знать в лицо или хотя бы по фамилии. Воронов работает на мэра давно – жёсткий, хитрый и бездушный.

– Как вы? – вырывается неосознанно, и через секунду на лице Островского появляется довольная улыбка. – Я много о вас слышала, – оправдываюсь, – от других людей.

– Всё, что ты обо мне слышала, – неправда. Я намного хуже.

– Казаться и быть – вещи разные.

Мне кажется или наша перепалка доставляет ему наслаждение? Привычная напряжённость схлынула, и Парето в состоянии полной расслабленности стоит напротив, гипнотизируя потемневшей синевой. Пара минут тишины, похожих на вечность, и он протягивает мне полный бокал, взявшийся из ниоткуда.

– Пей. До дна.

– Я не хочу, – отнекиваюсь, но всё же беру бокал.

– Выпей и немного расслабься.

Прикасаюсь губами, а Островский подталкивает пальцем длинную ножку, заставляя меня делать большие глотки. Колючие пузырьки приятно щекочут ноздри, и я морщусь, получая довольную улыбку мужчины. На секунду кажется, что его эмоция искренняя и настоящая и у нас вполне бы мог получиться человеческий диалог.

– Я быстро пьянею даже от слабоалкогольных напитков. Больше нельзя, – отдаю пустой фужер, закутываясь в его пиджак, улавливая едва ощутимый аромат женских духов. Наверное, одна из чаек всё же получила доступ к его телу, чем-то заинтересовав.

Даже не знаю, почему меня задевает этот момент, но хочется сказать, что все эти девушки смотрят на него исключительно как на толстую пачку купюр.

– Больше и не дам. А теперь вернёмся в зал, и, если Воронов подойдёт к тебе, не нужно бросаться на него и выяснять подробности того, что тебе привиделось. Договорились?

– Мне не привиделось. Это Рома, только другой и незнакомый мне.

– Вот именно. Незнакомый. Будь паинькой, Лена. Ты же приветливая, воспитанная девушка и при знакомстве должна соблюсти элементарные нормы приличия.

Согласно киваю, и Островский стягивает с меня пиджак. Мгновенно становится зябко, и, пока я не околела, возвращаемся к гостям. На балконе был полумрак, и теперь яркий свет бьёт по глазам.

– Константин Сергеевич, позволите один снимок? – Молоденькая девушка тянет за собой фотографа, который уже направляет на Парето объектив.

– Позволю, – спокойное согласие, и его ладонь ложится на мою талию, притягивая к себе.

Собираюсь возмутиться, но вовремя вспоминаю, что в случае Островского это бессмысленно, и жду, что произойдёт дальше. Застываем в такой позе, пока раздаётся несколько щелчков, а затем девушка расплывается в благодарностях и переключает своё внимание на следующего гостя.

– Зачем вы это сделали? – говорю почти шёпотом.

– Не мог отказать себе в удовольствии быть запечатлённым с красивой женщиной.

– Здесь таких много, – осматриваюсь и нахожу в толпе двух девиц, которые полчаса назад вились около Парето.

– Ошибаешься, – бросает через плечо, удаляясь от меня.

Глава 11

Бесцельно брожу среди приглашённых с бокалом в руке, из которого не сделала ни глотка. Того, что я выпила, достаточно, о чём свидетельствует лёгкость в теле и желание улыбаться всем подряд. Островский был прав – расслабилась, но продолжать не стоит. Ищу глазами Викторию как единственного возможного собеседника, и не замечаю, как рядом возникает Гронская.

– И кто же ты такая? – придирчиво осматривает меня, неприятно цокая. – Впервые вижу в наших кругах. Платье из старой коллекции, макияж наносила, вероятно, самостоятельно, о причёске и вовсе молчу. Милая, рядом с такими мужчинами нужно выглядеть идеально, иначе обязательно найдётся та, что оставит тебя позади.

– Меня зовут Лена. Приятно познакомиться, – пропускаю импульсивную тираду и протягиваю ей ладонь. Отшатывается будто от прокажённой.

– Не слышала, что я сказала?

– Слышала, но меня мало волнует мнение постороннего человека. Выгляжу я прекрасно, чувствую себя, кстати, так же. Считаю неэтичным в ответ высказывать своё мнение тому, кто в нём не нуждается, да и на фоне множества людей выглядит дёшево и пошло.

Точно знаю, что сейчас это говорят два бокала шампанского во мне, потому как в любом другом случае я вряд ли решилась бы на настолько резкие высказывания. Но мало того, что Островский втолкнул меня в этот холл вопреки моему согласию, так и ещё какая-то мадам будет откровенно плевать в лицо. Обида душит, заставляя злиться и отвечать в той же манере.

– Ч-что? – Гронская теряется, а затем хмурится, отчего на лбу образуется глубокая складка, и поджимает губы. Вероятно, до неё только сейчас дошёл смысл сказанных мною слов.

– Не вижу причин продолжать разговор, – круто разворачиваюсь и ухожу, оставив блондинку наедине с размышлениями.

Викторию не нахожу, но вижу Островского, к которому подплывает Гронская, виляя бёдрами. По-хозяйски кладёт ладонь ему на плечо, нагло вклиниваясь в разговор нескольких мужчин, но мгновенно убирает руку под неприязненным взглядом Парето. Жест пришёлся ему не по вкусу, о чём свидетельствует сделанный в сторону шаг, подальше от блондинки. Судя по надутым губкам Янины, их связывают близкие отношения, а вот постоянные или разовые, неясно. Тут же одёргиваю себя, напоминая, что мне нет никакого дела до Парето и его связей, но взгляд, словно приклеенный, возвращается к парочке. Константину Сергеевичу плевать на выпады Гронской, которая ведёт себя слишком вызывающе, и, недослушав её, он разворачивается и уходит, оставив в недоумении.

– Я вовремя вернулась, – слышу рядом голос Виктории. – А то бы пропустила, как Островский обломал Янку.

– Между ними что-то есть? – даже не замечаю, как задаю вопрос, который меня гложет.

– Было. Давно. Но поверь, это разовая акция. Видимо, Гронская настолько в отчаянии, что решила пройтись по прошлым связям в надежде к кому-нибудь прилипнуть. Сдаёт позиции. – Вика ехидно цокает, получая наслаждение от увиденного. – А раньше была нарасхват. О, смотри, поползла к Альберту.

Провожаем взглядом Янину, которая, подойдя к Аронову, что-то говорит, а затем наигранно громко смеётся, привлекая всеобщее внимание. Краем глаза смотрю на спокойную Викторию, которую, кажется, не тревожит представление, и завидую её выдержке. Быть частью этой жизни и бросаться на каждого, кто посмеет подойти к твоему мужчине, безрассудно и глупо, что автоматически ставит вровень с Гронской.

Таскаюсь за Викой, как привязанная, слушая истории о присутствующих: интересные, криминальные, а порой и шокирующие. Гости по одному покидают мероприятие, исчезая незаметно или же с шумом и овациями. Оказывается, официальная часть состоялась до моего появления и некоторые покинули дом Аронова ещё раньше.

– Добрый вечер. – Обернувшись, сталкиваюсь с Вороновым, которого приняла за Рому, но сейчас, когда слышу низкий хриплый голос, убеждаюсь, что это не мой муж.

И всё же похож невероятно, даже конституция тела идентична, но холёный вид и показной лоск, который ему, несомненно, к лицу, убеждают – другой человек. Буря внутри быстро стихает, рассеивая сомнения и позволяя быть вежливой.

– Добрый.

– Антон Воронов. Помощник нашего всеми любимого мэра и просто хороший человек. – Показная искренность настораживает, и мне уже не хочется продолжать беседу.

Что-то в манерах этого человека напрягает и вызывает опасение, которое неприятно щекочет внутри острыми иголочками, и я обдумываю, как следующей фразой закончить разговор.

– Я Лена.

– Просто Лена и всё?

– А нужно добавить ещё что-то?

– Я часто бываю на подобного рода мероприятиях, но вас, Лена, вижу впервые. Всё новое и привлекательное в наших кругах сразу бросается в глаза, вызывая интерес. Так с кем вы здесь, Лена?

– Я…

– Со мной. – Не вижу Островского, но кожей чувствую, что он за моей спиной.

Вряд ли настроен доброжелательно в отношении Воронова, потому что последний делает шаг назад и прячет руки в карманы. Ощущаю себя зажатой между двух огней, где малейшая искра спровоцирует пожар. Дело не во мне, между ними нечто иное, скрытое от посторонних глаз и понятное лишь двоим.

– Прошу прощения, Константин Сергеевич. Даже не мог предположить, что такая прекрасная особа может иметь отношение к вам.

Сказанная любому другому человеку, эта фраза казалась бы безобидной, но Воронов бьёт точно в цель, задевая Парето.

– Её отношение к вам было бы не менее удивительным. Нам пора.

Островский направляет меня, придерживая за локоть, и ведёт к заветной двери, которая скроет нас от гостей. Оказавшись на кухне, впервые за несколько часов могу ровно дышать.

– Я могу быть свободна? – готова сорваться с места, чтобы унести ноги в коттедж и, обняв Тасю, крепко уснуть.

– Теперь да.

– Я справилась с той задачей, которая была на меня возложена?

– Нет.

В этом весь Островский. В его голове свой идеал, к которому никто не смог приблизиться.

Собираюсь уйти, но вижу, как Петровна зашивается на кухне, и предлагаю помочь. Не обращаю внимания на платье и высокие каблуки, разбирая подставки и бокалы. Ноги нещадно гудят после нескольких активных часов, а виски́ ощутимо пульсируют. Почти закончив с делами, отправляю отдыхать Петровну, договорившись, что завтрак на ней, и спустя полчаса собираюсь покинуть кухню, когда раздаётся сигнал внутреннего телефона.

– Слушаю.

– Виски принеси. Квадратная бутылка с чёрной этикеткой. Тебе всё равно по пути.

Подхожу к коттеджу Парето и останавливаюсь перед дверью, не решаясь постучать, но, как только поднимаю руку, она отворяется сама, являя мне Константина Сергеевича. Островский без галстука, пара верхних пуговиц расстёгнута, что придаёт ему домашний вид. Молча протягиваю напиток, но он отходит в сторону, показывая, чтобы я вошла внутрь. Приглушённый свет создаёт уютный полумрак после ослепительных огней большого приёма.

– Можно я пойду? – ставлю бутылку на стеклянный столик, где уже стоит одна такая пустая. – Устала.

– Глоток виски?

– Нет, спасибо. Двух бокалов шампанского достаточно, а это, – указываю на янтарный напиток, – слишком крепко для меня. Мне кажется, и вам достаточно.

– В бутылке оставалась пара глотков, – отодвигает пустую, открывая принесённую мною, и наливает в стакан. – Скажи мне, Лена, сильно похож Воронов на твоего мужа?

– Как две капли воды: фигура, походка, лицо. Моя уверенность рассеялась, как только он со мной заговорил. К тому же сразу видно, что мужчина ухоженный и к себе относится с заботой. Вряд ли бы Рома так комфортно чувствовал себя в строгом костюме и бабочке, которую всегда называл удавкой, да и компаний, тем более таких многочисленных, не любил.

– И где же ты нашла такого принца? – Вопрос с издёвкой и усмешка, свойственная Островскому. Оседает в кресло напротив, прихватив бокал.