«В том-то и фишка, что никто не знает, как попасть в игру. Но если ты достаточно упорно подаешь сигнал – игра найдет тебя сама. Отсюда и Одинокий кит – он одинок, потому что издает крик на частотах, которые другие киты не слышат. Но есть такие же, как он, – те, кто слышит. Они собираются в группы».

«И что – самоубиваются?»

«Я же сказал – не знаю. Это только слухи».

«А R‑26 – что это?»

В ответ – смайлик, разводящий руками.

«За сказку про кита я платить тебе не буду. Мне нужно знать, кто руководит этой группой и как в нее попасть».

«Я пришлю инструкцию, куда и сколько перевести денег. Поиск начну после оплаты».

«А не кинешь?»

«Слушай, это ты ко мне обратилась, а не я к тебе. Что-то не нравится – проваливай к чертям».

Анна задумалась. Пока этот Гуру был ее единственной зацепкой, ключом к дверце, за которую уже заглянула Лена. Из-за двери тянуло могильной стужей. Что Лена там увидела? Насколько глубоко шагнула во тьму?

Анна отстучала по клавишам:

«Договорились».

«Ок. Жди инструкций».

Анна перевела деньги на указанный Гуру счет и оплатила еще час интернета в прокуренном клубе. Ждать пришлось долго – ее пепельница грозила превратиться в ощетинившегося бычками ежа. Чертовски хотелось спать, благо админ разрешил воспользоваться его чайником и отсыпал кофе – отвратительного на вкус быстрорастворимого «Нескафе», но выбирать не приходилось. Подростки потихоньку расползлись по домам, и вскоре она осталась в полутемном зале одна, если не считать храпящего за стойкой админа.

Счетчик сообщений замигал – Гуру вышел на связь. Анна чуть не подскочила и поспешно кликнула на сообщение.

«Смотри».

Анна успела только подумать «Куда смотреть?», как следующим сообщением пришла картинка. Она прогружалась постепенно сверху вниз. Вот показалось лицо скандинавской девочки с почему-то хищным оскалом, через секунду нарисовалась огромного размера грудь, дальше – короткая юбочка и длиннющие ноги. В окровавленной руке виднелся ритуальный нож. Над всем этим красовалась надпись: «Клуб одиноких китов».

«Это что?» – набрала Анна.

«Игра. Точнее, ее обложка».

«И что мне с ней делать?»

«Понятия не имею, саму игру достать не удалось. Это все, что я нарыл».

Анна бездумно смотрела в монитор. В глаза словно насыпали песка, веки стали тяжелыми, но еще больше давила мысль о том, в какую дурацкую ситуацию она попала.

– Ну и дура ты, Смолина! Отдала деньги какому-то задроту за картинку скандинавской проститутки, – произнесла она вслух.

Счетчик сообщений вновь замигал. Анна на автомате открыла чат.

«Ну что? Это тебе о чем-то говорит, детектив?»

Смолина тупо смотрела то на сообщение, то на хищную мордашку девчонки, и тут ее словно ударило током.

– Черт! – вскрикнула Анна, подпрыгнув на месте и опрокинув пепельницу. От шума проснулся админ и уставился на нее сонным взглядом из-под копны волос. Смолина метнулась к выходу, хлопнула дверью и выскочила в осеннюю ночь, оставив парня в полном недоумении.

* * *

Трубку долго никто не брал – длинные гудки звучали осуждающе, словно напоминая о бестактности ночных звонков.

– Алло? – наконец послышался сонный женский голос.

– Людмила Викторовна, это Анна, – сбивчиво проговорила Смолина. – Простите за поздний звонок… Помните, я искала вашу Катю.

Смолина замолчала, не зная, что сказать. На том конце провода была тишина.

– Алло? Людмила Викторовна, вы меня слышите?

– Да, – коротко ответила женщина, и Анна кожей почувствовала себя незваным гостем. Она вторгалась среди ночи в жизнь незнакомой женщины, вороша сухие листья воспоминаний, которым давно пора истлеть, освободив место новому. Смолина понимала это, но остановиться не могла. Ее прошлое все еще не было изжито.

– Я кое-что обнаружила… Помните, вы давали мне ключи от квартиры Кати? Не могли бы вы дать их еще раз? – Она сделала паузу и, так как на том конце трубки была тишина, добавила: – Это очень важно.

Анна слышала дыхание Людмилы в трубке, и только это давало понять ей, что собеседница все еще слушает. Но почему она молчит? Плачет? Нет, слишком ровное дыхание. Смолина подумала, что мама погибшей уже давно выплакала все слезы и теперь воспоминания о дочери словно русло пересохшей реки, по которой уже никогда не зазвенят ручьи. Людмила молчала, но в этом молчании была вся история одинокой матери.

Пауза затягивалась, и Анна сказала, просто чтобы заполнить эту невыносимую тишину:

– Еще раз извините, что звоню так поздно…

– Вы правы. Слишком поздно, – бесцветным голосом сказала женщина.

– Я не могла ждать утра, потому что узнала…

– …слишком поздно, – перебила ее Людмила. – Кати и Машеньки нет уже три года. Их не вернуть. Все это не имеет смысла.

Анна вдруг представила серое лицо женщины, как она держит трубку сухой рукой. Все цвета ее жизни смыло холодным ливнем три года назад на берегу Студеного ручья.

– Людмила Викторовна, неужели вы не хотите знать, кто убийца вашей дочери и внучки?

– Нет, – устало сказала женщина. – Я ничего не хочу слышать. Ничего не хочу видеть, знать… Я хотела бы забыть, но это невозможно.

Пластырь с раны лучше отрывать быстро. Но что делать, когда рана уже вскрыта? Где взять противоядие, микстуру, которая заврачует эту незаживающую, вечно ноющую рану? Потому и хочется заткнуть ее – не важно чем, – лишь бы не кровоточила.

– Не звоните мне больше, – сказала женщина. – Никогда.

В трубке раздались короткие гудки.

* * *

Анна думала недолго. Она набрала другой номер.

– Резнов, ты мне нужен.

– Как мужчина? – послышался сонный голос в трубке.

– Как подельник.

– Вот скажи, Смолина, почему мне по ночам звонят не когда хотят мужской ласки, а когда хотят совершить что-то противозаконное?

– Репутация у тебя такая. А если ты собрался поныть – позвони Свете.

– Вот так всегда. И что ты от меня хочешь? Я понял, что не детей…

– Я сейчас заеду за тобой, одевайся.

– Ты не оставляешь мне шанса отказаться! Но может, ты все-таки хотела сказать «раздевайся»?

– Резнов, у меня нет времени на эти шутки. Дочь в опасности.

– Так бы сразу и сказала, – голос сразу посерьезнел. – Дай мне полчаса. Только заезжать за мной не надо, я привык сам баранку крутить. Поедем на моей машине, потом тебя обратно докину. Где встретимся?

Было уже глубоко за полночь, когда Анна добралась до заправки недалеко от автовокзала. «Ленд-Крузер» Резнова был уже там. Из приоткрытого окна машины, стоящей чуть в стороне от заправки, валил дым и виднелся огонек сигареты. Анна припарковалась рядом и села на пассажирское.

– И чем обязан в столь поздний час, мадам?

– Поехали.

– Хоть скажешь куда? – подозрительно покосился на нее Резнов. Он выглядел помято – явно не успел проснуться.

– В Сулажгору.

– И что там, на Сулажгоре? – проницательно глядя в глаза Анне, спросил Резнов. Она выдержала взгляд. – Опять финнов будем останавливать, как в девятнадцатом году?

– Я не в курсе истории. Мне нужно попасть в одну квартиру.

– Я так понимаю, ключей у тебя нет?

– Угу.

– И ты хочешь, чтобы я взломал чужую дверь?

– Да.

– Смолина, ты офонарела? Это сто тридцать девятая статья! За это могут дать до года! Как у тебя вообще наглости хватило мне это предложить?

– Ну ты же согласился поехать со мной ночью черт знает куда.

– Но не на нары на год же!

Резнов ругнулся и сплюнул за окно.

– Ты понимаешь, что на лестничной клетке соседи есть, может кто-то увидеть!

– Там две квартиры на этаже, дом старой планировки. Соседка – старая бабулька, глуховатая, по выходным на дачу уезжает. Сегодня суббота.

Резнов молчал, мрачно глядя перед собой.

– Что ты хочешь за это? – спросила Анна.

– Ну, чего я хочу, мне все равно не видать… – буркнул Резнов и слащаво ухмыльнулся, глядя на Анну. – Ладно, поехали. Но помни, что я говорил тебе про бездну.

– Да пусть смотрит, мне не жалко. Главное, чтобы Ленка была в порядке.

– Ладно, по пути расскажешь.

Резнов завел мотор, «Ленд-Крузер» сердито загудел, и машина выехала на полупустую улицу Шотмана. Трасса стелилась под колеса джипа, огни фонарей плавились в стеклах. Рваные пунктирные полосы белели на черном теле дороги. Анна задумчиво смотрела на них и размышляла о том, что ее жизнь – тоже дорога. И почему-то белые полосы на черном полотне появлялись редкими обрывками. Может, удастся все-таки изменить это, прочертить сплошную белую черту? Смолина понимала – для этого сначала придется погрузиться в самую тьму. Она знала: там, за закрытыми дверьми, в пустой квартире, она найдет ответ.

Руна 9

Лук из пламени явился
С золотым сияньем лунным;
Серебром концы блестели,
Рукоятка – пестрой медью.
Был по виду лук прекрасен,
Но имел дурное свойство:
Каждый день просил он жертвы.

«Калевала»

«Ленд-Крузер» Резнова несся по пустынному шоссе. Огни центра города остались позади, и сейчас они ехали, погруженные во мрак. Лишь изредка вокруг мелькали дома, окруженные деревьями, и заборы промзон.

Тишина была невыносима.

– Слышал про группы смерти? – спросила Смолина.

– Это про детишек нуворишей, которым надоело срать в золотые унитазы? – хмыкнул Резнов.

– Как думаешь, это правда?

– Не знаю, Смолина. Но скажу одно: человек – больное на голову существо. Я в девяностые такого насмотрелся, что ничему не удивлюсь. Слышала же, как некоторые ребята использовали паяльники для выбивания долгов? Привязывали должника к кровати спиной вверх, снимали ему штаны, включали паяльник в розетку. И когда тот раскалится, вставляли ему прямо в…

– Хватит! – подняла руки Анна. – Дети тут при чем?

– А может и ни при чем… – Резнов хитро посмотрел на нее. Он говорил, растягивая слова: – Может, кто-то… хочет посеять панику?

– Тебя что, все это забавляет? – с отвращением произнесла Анна.

– Это куда веселее, чем искать в лесу пропавшую бабку.

Смолина с трудом сдержалась, чтобы не стукнуть Резнова, но вовремя остановилась. Ему не понять, у него дети вены не резали.

– Мне нужен спец по компьютерам, который знает выход на черный рынок интернета. У тебя есть такой?

– Смолина, ты с дубу рухнула?

– Да ладно, Резнов, у тебя же куча связей!

– Я дитя СССР, как и мои… хм, коллеги. Я ничего не знаю про компьютеры.

– И на том спасибо, – бросила Анна.

– С паршивой овцы хоть шерсти клок, а, Смолина? – ухмыльнулся Резнов. – Спасибо-то хоть скажешь за информацию?

– Спасибо скажу, когда дверь взломаешь.

– И на фига тебе это надо? – покосился на нее Резнов. – Не дает покоя тот случай трехлетней давности?

Анна кивнула. Говорить на эту тему не хотелось. В машине повисла тишина, было слышно только, как шелестит мокрый асфальт под колесами джипа.

– Ты не должна была с этим столкнуться, – нарушил тишину Резнов. – Тогда, три года назад… Это должен был быть мой выезд.

Где-то там, за светом фонарей, проносилась темная стена деревьев. Анна не отрывала взгляда от них, словно пытаясь что-то разглядеть во мраке.

– Только не говори, что мучаешься чувством вины, – ответила она, глядя в окно.

Резнов усмехнулся и промолчал.

– Никто не должен с таким сталкиваться, – задумчиво произнесла Смолина.

– Кто-то должен, – покачал головой Резнов. – Знаешь, мир так устроен. Кто-то живет и не знает, сколько всякой дичи происходит в мире. Спокойно сидят в своих кафешках, носят чистые пиджачки, работают в офисах с кофемашинами. А кто-то ковыряется в грязном белье, и это мы с тобой. Просто уровни загрязнения разные, и ты копнула туда, куда тебе не надо.