Очень часто путники просили счастья, но почему? Тут дедушка Бо разводил руками. Для него просить счастья… странно, неестественно. Как просить дождь стать мокрее.

– Деда.

– А?

– Может, я буду помогать им? – маленький Монк покраснел и отвёл взгляд от строгого лица монаха. – Ну-у… помогать им быть счастливыми.

– Это как же ты помогать собрался?

Внучок на локтях приподнялся, открыл рот, задумался и, глядя в потолок, произнёс:

– Буду говорить, что, если они хотят стать счастливыми, то пусть будут.

Дедушка с трудом сдержал улыбку.

– И что же, они после этого счастливыми станут?

– А как же! Я же им это скажу, а если не поймут, то повторю!

– А-а-а.

Внук скрестил руки на груди.

– Деда, ты не веришь мне, да? Не веришь, что сработает, да?

Дедушка Бо встал с края кровати и подошёл к окну.

– Не всё так просто, Монки… не всё так просто. Стать счастливыми эти люди не смогут, а вот быть… Быть – да.

– Что-то не пойму. Как это стать они не могут, а быть могут?

Дедушка сложил руки за спиной, провёл большим пальцем по мозолям и всмотрелся в рощицу каучуковых деревьев.

– Каждый человек счастлив. Просто кто-то придумывает условия для счастья. – Бо вспомнил девушку, охотившуюся за сигналом сети, причислив её к карьеристкам. – «Вот добьюсь результатов на работе, то тогда стану счастливым», – думают они. А условия и счастье несовместимы, как огонь и вода. Где есть условия, там нет счастья.

Дедушка Бо отвернулся от окна.

– Вот ты, Монки, счастлив?

– Да, – без колебаний ответил он.

– А почему?

– Почему… почему… – маленький Монк прищурился. – Вопрос с подвохом, дедуля! Я счастлив не почему-то, а просто так!

Старый монах громко зашёлся смехом. Стирая слёзы с глаз, он спросил:

– А где твоя левая рука?

– Вот же! – затряс маленький Монк рукой.

– А счастье твоё где? За подушкой проверял уже?

– Счастье – оно вот здесь. – Монки указал пальцем на голову.

Старик Бо улыбнулся. Он так за это время привык к маленькому Монку. С тех пор как у дверей храма оставили полугодовалого младенца, прошло почти десять лет.

– Да, Монки, счастье тут, – дедушка повторил за внуком, тыкнув пальцем в межбровье. – Но чтобы счастье включить, нужно заняться сердцем. А пока… вставай и поможешь дедушке со сбором каучука.

Глава 6

Гевея, или, по-другому, каучуковое дерево, служила мостиком между материальным миром и отстранённой монашеской жизнью.

Когда дорога к храму затеряна в лесной чаще, а сам подъём занимает долгие изматывающие часы, рассчитывать на доброту местных жителей не приходится. Вот и сейчас, обходя одно дерево за другим, Бо всматривался в чаши и проверял на ощупь белое латексное молочко. Если бы не маленький Монк, старик питался бы только фруктами и кореньями, однако растущий организм требовал свежих овощей.

– Ну-ка, Монки, придержи чашу.

Старый монах поднял с земли орудие, похожее на долото, и осторожно, как скульптор, срезал слой коры. Не больше и не меньше. Не глубоко, чтобы не причинить вред дереву. Умеренно и бережно. В каждом движении Бо считывалось уважение.

Тонкая струйка молочного латекса потекла к трубочке, а затем в чашу. Обхватив её верёвочкой и жгутиком, дедушка подошёл к следующему дереву. Срезая новый виток коры, Бо мысленно благодарил дерево за природные дары и наставлял Монка повторять за ним.

– Деда, но деревья же всё равно нас не понимают!

– Они чувствуют. Слова не нужны, когда есть язык любви.

Монк сел на корточки и взял с земли мягкую, как кожуру апельсина, кору гевеи.

– Чувствуют?

– Конечно.

Дедушка Бо уже стоял у следующего дерева. Монки обратил внимание, что перед тем, как снять очередной слой коры, дедушка клал ладошку на ствол дерева и замирал.

– Но как они чувствуют? – не унимался Монк, шмыгая носом.

– Ну вот смотри. – дедушка Бо положил на землю орудие для снятия коры и сказал: – Ты самый лучший малыш на свете.

Монк нахмурил брови. Тогда дедушка подошёл к нему и крепко-крепко обнял. Ослабив объятья, Монки всмотрелся в морщинистое улыбающееся лицо.

– Услышал язык любви?

Монки кивнул.

– А ведь я ничего не говорил.

Дедушка выпрямился и, подмигнув, принялся за следующее дерево.

Какое-то время работали молча, каждый думал о своём.

Убирая с пятки прилипшую веточку, старый монах заметил задумчивое лицо внучка и решил разъяснить подробнее.

– Вот ты хотел всем туристам рассказать про счастье. Говорить, как это просто – быть счастливым. Так?

Монки кивнул.

– Нельзя выразить такие вещи словами. Человек должен сам к этому прийти. А теперь… положи ладошку на ствол дерева. Да, вот сюда… Прикрой глаза.

Дерево на ощупь было шершавым и тёплым.

– За все те свежие овощи, грибы и рис ты обязан ему. Благодаря этому дереву ты сыт и не знаешь, что такое голод.

Маленький Монк что-то почувствовал. Не сразу и не так ярко, как можно представить. Скорее, это напоминало уголёк в области груди, который при должном внимании согревал душу.

– Вот он, язык любви, – сказал дедушка Бо и объяснять больше ничего не стал.

Тут чем больше пытаешься подобрать слова, тем сильнее запутываешь. Чувство либо есть, либо нет. Его не выстрадаешь, и насильно любить не заставишь.

Глава 7

Тонкий прутик впивался в ладошку маленького Монка. Дедушка шёл с двумя крупными вёдрами, а Монки – с одним поменьше.

– Если устал, давай остановимся, – предложил Бо.

Внучок поменял руку и останавливаться не стал.

Спуск в деревню для старого монаха был чем-то вроде медитации. Всё своё внимание он направлял на то, куда поставить ногу: поднять ногу, опустить ногу. Поднять и снова опустить. Посторонние мысли надолго не задерживались, разве что шлепки Монка разносились по округе. Надо бы… поднять ногу, опустить ногу.

Бо практиковал медитацию с 22 лет, с первого дня, когда попал в стены храма. Его вспыльчивый, неспокойный ум бунтовал. Бо находил всевозможные предлоги, лишь бы не медитировать. Наконец, когда он садился в позу лотоса, его мысли уносились куда угодно, только не внутрь себя. Он думал обо всём, кроме дыхания. Затекала спина, болела шея, нос постоянно чесался, а ещё эти москиты! Бо ненавидел эти, как ему казалось, бесцельные просиживания. Но всё изменилось, когда учитель рассказал ему о технике «Квадрата».

– Закрой глаза. Сделай медленный глубокий вдох на четыре счёта: раз… два… три… четыре… Да, вот так. Дыхание должно идти из живота в грудь. Молодец. – Учитель придерживал бамбуковой палкой спину, чтобы Бо не сутулился. – А теперь делай задержку на четыре счёта: раз… два… три… четыре… И выдыхай тоже на четыре счёта, чтобы ничего не осталось в лёгких. Выдохнул? Вижу. Снова задержка на четыре счёта: раз… два… три… четыре… И переходи к следующему квадрату.

С помощью этой техники Бо обнаружил следующее. Во-первых, ему стало интересно, сколько таких квадратов он сможет сделать, не сбившись. А во-вторых, за счёт насыщения мозга кислородом буквально через десять минут в голове ощущались лёгкость и спокойствие. Вдруг внимание с усталости ног, спины, шеи перешло куда-то выше. Бо стал ощущать, как напряжение рассеивается, а с ним и отягощающие мысли.

– Всё, деда, я устал!

Монки поставил ведёрко и, зажав его между ног, уселся на камень. Бо сел рядом. Он тоже устал и понял это только тогда, когда поправил ткань кашаи.

Цикады, как линии электропередач, гудели без умолку. В этой части спуска деревья были особенно высоки, прикрывая плотными листьями солнечный свет.

Подул свежий ветерок, пахнущий цветами. Бо краешком кашаи промокнул лоб и посмотрел на Монка. Он тоже научил мальчика медитации, не налегая слишком сильно. Бо знал, что в начале пути важна умеренность. Когда ребёнку хочется играть, заставить его сидеть и ничего не делать сложно.

Новый порыв ветра вернул старика в воспоминания.

Учитель, увидев прогресс Бо в медитации, подошёл к нему и рассказал о следующем секрете.

Глава 8

– Бо, теперь ты готов.

– К чему, учитель?

Молодому и только что ставшему на путь просветления Бо всё было любопытно. Он ощущал, что вот-вот прикоснётся к тайне, заглянет в замочную скважину следующего секрета, и вот тогда…

– Медитация с закрытыми глазами – это тренировка.

– Тренировка? – нахмурился Бо.

Учитель кивнул.

– Медитация учит твой ум смирению и внимательности. Однако как только ты встанешь, и кровь снова прильёт к затёкшим ногам, вот тогда-то и начнётся настоящая медитация.

Учитель сделал паузу, дав возможность осмыслить услышанное.

– Этот мир прекрасен во всех смыслах только для тех, кто может безоценочно смотреть на него. В нём нет плохой погоды, удачных или неудачных дней. Всё это твоя личная оценка, идущая от ума, – учитель улыбнулся и мягко прикоснулся указательным пальцем ко лбу Бо.

– Ум стремится всё упорядочить. Это хорошо, а это плохо. Если ум дал оценку, тебе будет казаться, что ты приобрёл контроль. Однако контроль ложный. Вот, взгляни… – учитель обвёл руками стены храма. – Здесь одни души находят покой, другие же стремятся сбежать в цивилизацию. Так какое это место?

– Оно… хм… – Бо подбирал слова, он не хотел показаться в глазах учителя невеждой. – Оно для каждого своё.

Лицо учителя осветила улыбка.

– А ещё медитация учит тому, что «своего» нет. Если я каждый день начну внушать тебе, что это самое уютное место в мире, ты скоро в это поверишь. Мои мысли вдруг станут твоими. Тогда вопрос: чьи это мысли?

– Ваши, учитель, – смиренно ответил Бо.

– Может быть, а может и нет. Вдруг мне тоже кто-то внушил эту мысль, а я и забыл? – учитель, улыбнувшись, потёр шею и пошёл в сторону храмового сада.

Деревья и кустарники были безупречны. Казалось, каждый листик был на своём месте. Ухоженный сад был любимым местом учителя. Когда ему нужно было что-то объяснить, он закладывал руки за спину и не спеша шёл по зелёному лабиринту.

– Учитель?

– М?

– А что, если забуду, ну… медитировать в жизни?

– Что ж… – учитель подошёл к орхидеям, поднёс бутон цветка к носу и вдохнул. – Просто начинай сначала.

Бо не решался повторять за учителем. Ему казалось это странным, что ли. До храма он постоянно дрался, попадал в переделки, а тут цветочки нюхать? Ну нет…

– Учитель, а как я пойму, что перешёл на следующий уровень?

– О, это легко понять.

Учитель, стоя спиной к Бо, вглядывался в линию заката. Ветерок лукаво раздувал края его светло-оранжевой кашаи. Учитель развернулся и посмотрел в глаза Бо.

– Ты перестанешь задаваться этим вопросом.

Воспоминания Бо рассеялись, как рассеивается утренний туман.

На горизонте показалась деревня, запахло костром. Издалека доносился детский смех.

Бо действительно давно не задавался вопросом, перешёл ли он на следующий уровень медитации. Ведь никаких уровней не существует. Ты просто включён в эту реальность. Если ты идёшь, то ты идёшь. Если ешь, то ты ешь. И в настоящем моменте нет этого вопроса, потому что все оценочные ответы идут от ума.

Глава 9

Местный рынок калейдоскопом запахов проникал в ноздри. Морепродукты, пахнущие солью, восхитительные жареные каштаны, свежеиспечённый хрустящий хлеб.

Шумно. Басистые голоса продавцов выкрикивают о свежести товара. Покупатели торгуются, на весы падают клубни батата. Мухи жужжат над сырым мясом. Нагруженная тележка прокатилась мимо Монка, задев его краем мешка.

Маленький Монк давился слюной, поедая глазами манго. Большие фруктовые плоды пленили, притягивали, и вот уже он совсем позабыл про ведро с каучуком. Встал и, как мотылёк, тянущийся к свету, прильнул к прилавку. Слюни теперь уже наполнили весь рот. Монку хотелось всего один кусочек, впиться зубами в ярко-жёлтую мякоть и пустить сок.