– Даже если это твой учитель, даже если это старенький дедушка или бабушка, даже если кажется, что они еле ходят… никаких исключений! Запомнила?

Чэнь-Чэнь вздрогнула. Тут лифт поднялся на нужный этаж, и, когда железная дверь отворилась, девочка тихо спросила:

– Зачем ты меня пугаешь?

– Бояться иногда полезно, – Фэй Ду придержал дверь и кивком предложил девочке первой выйти из лифта. – Люди хрупкие, как фарфор. Но чаще всего их губит не случайно пробежавшая по комнате кошка.

– А что?

Фэй Ду пристально посмотрел Чэнь-Чэнь в глаза и тихо ответил:

– Отрицание собственной хрупкости.

Ло Вэньчжоу ожидал их, прислонившись к стене напротив щитка, зажав в зубах сигарету.

– Вам полгода нужно, чтобы купить предохранитель? – Он достал фонарик и отвёртку. – Ещё немного – и замороженная рыба из холодильника отправится в вольное плавание!

Чэнь-Чэнь, всё ещё напуганная, засеменила ножками, чтобы поскорее вернуться в безопасную квартиру. Фэй Ду взял инструменты у Ло Вэньчжоу, привычным движением открыл щиток и заменил перегоревший предохранитель. Он смотал концы проводов и осторожно зажал – даже плоскогубцы не понадобились, хватило отвёртки, – пару раз подёргал, чтобы убедиться в надёжности конструкции, и нажал на переключатель.

Из комнаты позади него послышался писк: холодильник с кондиционером воскресли одновременно. Ремонт занял не больше минуты, Ло Вэньчжоу не успел даже зажечь сигарету во рту.

Наблюдая за ловкими и уверенными движениями Фэй Ду, он вдруг осознал, насколько тот вырос… Отношения у этих двоих всегда были сложные. Когда они ссорились, Ло Вэньчжоу поносил Фэй Ду последними словами и говорил, что от этого негодяя ничего хорошего ждать не приходится, а ссорились они часто – почти каждый раз, как парень открывал рот. Но в редкие спокойные моменты капитан вспоминал того тощего мальчишку, что сжался в комочек на крыльце собственного дома. В целом Ло Вэньчжоу относился к Фэй Ду как к несносному младшему брату: порой только совесть не позволяла ему бросить обормота на произвол судьбы, а порой он искренне переживал за него. Фэй Ду не был ни опасным социопатом, ни сопливым мальчишкой. Под маской скрывался молодой мужчина – умный, харизматичный и не лишённый эмпатии.

Ло Вэньчжоу так глубоко погрузился в свои размышления, что даже за ужином оставался рассеянным. На столе в квартире Тао Жаня не хватало места, и гости передавали блюда туда-обратно. Ло Вэньчжоу на автомате плюхнул большой кусок свинины в сладком соусе на блюдце возле локтя Фэй Ду и только потом вспомнил, что молодой господин подобное не изволит. Капитан не успел ничего сказать, а Фэй Ду уже хмуро осматривал рульку. Он с видимым отвращением на лице потыкал в неё палочками, напоминая в этот момент Ло Иго, заделавшегося патриотом после знакомства с импортным кормом, но затем всё же переложил мясо себе в тарелку.

«Ага, непереносимостью свиных рулек он заразился там же, где фарингитом! – подумал Ло Вэньчжоу. – Вот ведь засранец!»

Все гости, помимо Фэй Ду и Чан Нин, вместе служили в полиции, но общительные молодые люди быстро влились в компанию. Лан Цяо торжественно вынесла две бутылки красного вина. Всем, кроме малютки, досталось по полному бокалу в честь вступления Тао Жаня в ряды ипотечных рабов.

Лан Цяо безошибочно уловила, какие сигналы исходят от Тао Жаня в сторону Чан Нин, и исполнила для девушки импровизированную оду замкапитана. Она воспела его преданность работе, любовь к животным и жизнерадостный характер, а затем стала перечислять победы в жестоких сражениях со злобным начальником – как он грудью защищал невинных коллег от гнева злодея, – пока не поймала на себе пристальный взгляд недобро ухмыляющегося Ло Вэньчжоу. Пытаясь сменить тему, Лан Цяо сочинила Тао Жаню целую толпу поклонниц, и тут уже сам он перепугался, сложил ладони в молитвенном жесте и попросил не губить его репутацию.

– У него и правда золотой характер, – подоспел на помощь другу Фэй Ду. – Уверен, он станет образцовым отцом. В детстве я постоянно испытывал его терпение!

Тао Жань покраснел до кончиков ушей и замахал руками. Чан Нин с любопытством смотрела на него.

Фэй Ду сделал глоток вина:

– Моя мама рано умерла, а отец был слишком занят, чтобы заниматься моим воспитанием, и Тао Жань стал для меня старшим братом. Конечно, голод мне не грозил, но именно благодаря Тао Жаню я вырос нормальным человеком. Ты не подумай, что он балбес, на самом деле он очень добрый и ответственный парень!

Из всех этих хвалебных речей Чан Нин только сделала вывод, что Тао Жаню повезло с друзьями. Она не удержалась, повернулась к нему и расплылась в улыбке.

Тао Жань пьянел моментально. Ему хватило половины бокала, чтобы почувствовать головокружение, а двусмысленная улыбка прекрасной девушки его добила. Бедняга совсем смутился и понёс какую-то чушь:

– Нет-нет, на самом… на самом деле было не так! Я ведь не один заботился о Фэй Ду. Мы все о нём беспокоились, даже мой наставник часто спрашивал, как он там. А ещё Ло Вэньчжоу! Он будет всё отрицать, но на самом деле он часто ходил тебя проведать, и эту игровую приставку…

Ло Вэньчжоу слишком поздно смекнул, что разговор свернул не туда, и попытался незаметно под столом пнуть Тао Жаня. Тот и раньше чудом сохранял равновесие – хватило лёгкого толчка, чтобы заместитель капитана завалился набок и утянул за собой ближайшую неразобранную коробку с барахлом. Рабочие справочники, книжки, папки, тетради и блокноты с грохотом рассыпались по полу.

Фэй Ду с Ло Вэньчжоу неподвижно замерли на своих местах, а бессовестная Лан Цяо тут же пихнула начальника локтем:

– Это правда? Ой, как неловко…

Ло Вэньчжоу заскрипел зубами: «Неловко – так какого ж хрена ты поднимаешь эту тему?!» Под пристальным взглядом Фэй Ду он закашлялся, а затем попытался переключить внимание собравшихся на другой конфуз.

– Ты безнадёжен! – проворчал капитан, собирая вещи обратно в коробку. – Как выпьешь, начинаешь нести всякий бред! – Ло Вэньчжоу поднял пожелтевший блокнот и стряхнул с него пыль. – Эй, откуда у тебя записная книжка нашего наставника?

Едва он это сказал, из блокнота выскользнул листок – карандашный портрет мужчины интеллигентного вида, с правильными чертами лица и чем-то неуловимо мрачным во взгляде. В уголке стояла дата – более двадцати лет назад – и подпись: «У Гуанчуань. Тела шести девочек по-прежнему не найдены».

Глава IV

Лан Цяо так и подмывало сказать ещё что-нибудь – в своём карательном походе против начальника она готова была сражаться до победного, – но едва увидела портрет на полу, как алкоголь мигом испарился из её организма.

Фотороботы подозреваемых для полиции обычно составляли профессионалы, а этот явно рисовал новичок. И всё же мужчина получился как живой: казалось, художник бесчисленное множество раз представлял его лицо, прежде чем воплотить образ на бумаге.

– Что это? – спросила Лан Цяо.

Целительный пинок немного отрезвил Тао Жаня. Он понял, что сболтнул лишнего, поднялся, ухватившись за диван, и пошёл умываться. Немного освежившись, он вернулся и бросился помогать Ло Вэньчжоу собирать вещи.

– Должно быть, бумаги из Ляньхуашань^[7]. Наставник часто упоминал о том деле.

Район Ляньхуашань раньше считался северным пригородом Яньчэна, но лет десять назад вошёл в состав города, и администрация принялась активно вкладывать деньги в его развитие.

В блокноте, помимо портрета, нашлись шесть пожелтевших фотографий. Скотч, которым они крепились к страницам, высох от старости и отклеивался при любом движении. Были тут как любительские снимки, так и сделанные в фотостудии, типичные для того времени. Фоном выступали полотна с изображениями ветряных мельниц, лампы светили слишком ярко, а улыбки девочек выглядели несколько вымученными, потому что им пришлось долго сидеть с одним и тем же выражением на лице.

Старые фотографии всегда воспринимаются по-особенному. Если изображённый на снимке человек прожил долгую счастливую жизнь, от фото веет умиротворением и ностальгией по былым временам. Но если с человеком стряслась беда, при взгляде на его фотографию чувствуется ледяное дыхание смерти, будто неупокоенный дух пытается с того света излить на живых свою злобу.

– Это блокнот лао Яна? – спросила Лан Цяо. – Разве он имел отношение к тому делу?

– Раньше муниципальное управление отправляло всех молодых сотрудников на практику в участковые отделения или в пригород. Мой наставник попал в Ляньхуашань и проработал там несколько месяцев… – Ло Вэньчжоу осторожно, за краешки собрал фотографии и вложил их обратно в блокнот. – Это было одним из его первых дел на новом месте. Ты, наверное, и не слышала эту историю, я сам в то время пешком под стол ходил.

– В полицию обратился мужчина с заявлением о пропаже ребёнка… – пояснил для остальных Тао Жань. Он пролистал блокнот. Страницы были заполнены от руки красивым и разборчивым почерком старого полицейского. Под портретом имелась подпись «Го Хэн», выделенная тройной чертой. – Верно, мужчину звали Го Хэн. У него пропала одиннадцатилетняя дочь по имени Фэй-Фэй.

Рука Ло Вэньчжоу замерла на стопке учебных пособий, он поднял голову и озадаченно посмотрел на Тао Жаня:

– Ты в стельку пьян, а имя помнишь?

Тао Жань избегал встречаться с ним взглядом.

– Я так часто слышал от старика эту историю, что выучил наизусть.

Чан Нин работала допоздна и редко смотрела телевизор, а тут ей в кои-то веки выпал шанс послушать детективную историю непосредственно из уст полицейских. Она не смогла сдержать любопытства:

– А что было потом?

– В те времена родители меньше опекали детей, чем сейчас. Никто не присматривал за ними с утра до вечера. Одиннадцать лет – уже, считай, самостоятельный человек: перед уходом в школу или в гости к друзьям достаточно было предупредить родных, и беги на здоровье. Однако Го Фэй была необычайно серьёзной девочкой: училась на отлично, уходила и возвращалась строго в одно время, даже на пять минут не опаздывала без причины. День, когда она исчезла, на первый взгляд ничем не отличался от прочих. По словам одноклассников, Фэй-Фэй, как всегда, из школы сразу направилась домой. Обычно дорога занимала не больше пятнадцати минут, но этого хватило, чтобы ребёнок исчез. Камер на улицах тогда почти не было, мой наставник с другими полицейскими лично обследовал маршрут девочки и не нашёл никаких тёмных переулков, куда её могли бы заманить. Стояло лето, на улице было светло и людно, так почему никто из прохожих ничего не заметил? Полиция перевернула район вверх дном, опросила всех и каждого, но не нашла ни единой зацепки. Как говорил Шерлок Холмс, если исключить невозможное, то, что останется, и будет правдой, сколь бы невероятным оно ни казалось. В итоге остались две версии: либо девочку похитил кто-то знакомый, либо она сбежала из дома. Для начала следствие сосредоточилось на учителях, сотрудниках школы, родственниках и друзьях семьи Го. Даже магазин канцтоваров и продуктовый, в которые часто ходила девочка, не оставили без внимания… На допрос вызвали больше сотни человек – и всё без толку. – Тао Жань перевёл дыхание и продолжил рассказ: – Когда расследование зашло в тупик, родителям Го Фэй неожиданно позвонили. Из трубки раздался надрывный крик маленькой девочки. Услышав его, мать упала в обморок. Полиция быстро отследила звонок – звонили из отдалённой телефонной будки.

– Там тоже не было камер? – удивилась Лан Цяо.

– Нет, будка стояла на свалке среди мусора, люди даже не догадывались, что она ещё работает, – пояснил Ло Вэньчжоу. – Рядом обнаружились следы крови той же группы, что у Го Фэй, но точнее сказать было нельзя, ведь тогда ещё не проводились анализы ДНК. Отпечатков пальцев тоже не нашли.

В гостиной повисла гнетущая тишина.

Фэй Ду, который до этого ни разу не вмешался в разговор, неожиданно нарушил молчание:

– А другие телефонные звонки были? Шантаж, требование выкупа?..