– Ну ладно, – вздохнула она. – Знаешь что? Мы поищем какой-нибудь вкусный ботинок. В этом большом доме наверняка найдётся какой-нибудь старый шлёпанец, который ты сможешь погрызть!

Ганнибал, кажется, не возражал, потому что с готовностью соскочил с кровати и последовал за ней по извилистым коридорам виллы Паркеров. Лилит поразило, каким большим оказался этот дом. К сожалению, большинство дверей было закрыто, и Лилит не отважилась их открыть, не зная, какие из комнат принадлежат постояльцам. Другие двери были открыты, и Лилит обнаружила ещё две уютно обставленные комнаты отдыха, библиотеку и музыкальный салон, где в центре стоял коричневый полированный клавесин. Многое внутри дома, как и искусная резьба на фасаде, напоминало о близости моря: широкие подоконники были любовно декорированы ракушками, морскими звёздами, выброшенными на берег корягами и кораллами, а на стенах висели картины с изображением моря в шторм.

Комната с прекрасными старинными часами, тиканье которых заполняло всё пространство, и массивным письменным столом, видимо, служила рабочим кабинетом Милдред. Рядом с компьютером и телефоном в диком беспорядке громоздились папки, счета, книги и бумаги. Лилит улыбнулась. Эта картина невольно заставила её вспомнить письменный стол отца.

Ткнувшийся в её руку влажный нос Ганнибала напомнил о том, что они всё ещё не нашли никакой обуви.

– Ладно-ладно, Ганнибал. Я ищу, видишь?

Выйдя из комнаты Милдред, Лилит повернула налево и наткнулась на дверь, белую лакированную поверхность которой бороздили глубокие трещины. На ней болталась покоробившаяся картонная табличка с надписью «Чердак». Несмело открыв дверь, Лилит глянула наверх. Ступени протёрлись, и в лицо ей пахнуло затхлостью. Она в сомнении закусила губу. А стоит ли вообще туда идти?

Она ещё не успела ничего решить, как Ганнибал протиснулся мимо неё и в радостном возбуждении помчался вверх по ступеням. Судя по всему, подниматься на чердак ему позволялось нечасто. Лилит последовала за ним и увидела, как он исчезает в лабиринте старых шкафов и сундуков, стульев в стиле барокко с рваной обивкой и скатанных ковров. По всему помещению тянулась паутина, а свет проникал сюда только через дыру в крыше, заделанную изнутри непромокаемым брезентом. Прямо у ног Лилит лежал в пыли потрёпанный плюшевый медвежонок без лап, на полках, похоже, много десятилетий ждали новых читателей книги в старинных кожаных переплётах, а помятый граммофон в углу, видимо, никогда уже не издаст ни звука.

Лилит остановилась. На секунду её охватило ощущение, что она очутилась на своеобразном кладбище. Здесь ветшали прежние сокровища и антикварные вещи целых поколений семьи Паркер. В этом месте царило прошлое, а те, кому эти вещи когда-то принадлежали, давно ушли в небытие. Лилит пробрал озноб.

– Ганнибал!

Она услышала приглушённый лай. Пытаясь защитить лицо от паутины, она с вытянутыми руками пробиралась сквозь кавардак. Многолетняя пыль, взметнувшись, танцевала в воздухе, от этого у Лилит защекотало в носу, и она несколько раз чихнула.

Наконец она нашла Ганнибала, который, возбуждённо принюхиваясь, скакал вокруг окованного железом старого на вид сундука из тёмного дерева.

Лилит удивлённо вздёрнула бровь.

– Хочешь, чтобы я туда заглянула?

Выжидательно глядя на неё, Ганнибал вновь залаял.

Лилит опустилась на колени и с бьющимся сердцем обхватила крышку. Сундук был не заперт, но, когда она приподняла её, ржавые шарниры отозвались жалобным протяжным скрипом.

Лилит с Ганнибалом бок о бок склонились над сундуком – однако Лилит, в отличие от Ганнибала, не пускала слюни восторга. В сундуке в невообразимом беспорядке хранилась всякая всячина: поношенные платья, шлифованные камни, старые игрушки и одноглазая кукла.

– Мне очень жаль, – сказала Лилит, копаясь в вещах, – но обуви здесь нет. Только… – Прервавшись, она брезгливо, двумя пальцами, вытащила старый зелёный резиновый сапог, от которого исходил жутко неприятный запах. – Фу-у-у!

Ганнибал воодушевлённо залаял. Прежде чем Лилит успела возразить, пёс вырвал у неё из рук сапог и, умчавшись со своим трофеем прочь, загромыхал вниз по ступеням.

– Эй, а «спасибо» сказать? – крикнула она ему вдогонку, но Ганнибала было уже не слышно. Очевидно, он уединился с сапогом в каком-нибудь тихом уголке.

С довольной улыбкой Лилит вновь обернулась к сундуку и собралась было закрыть его, как вдруг обнаружила внутри мерцающую шкатулку. Лилит восхищённо провела пальцами по перламутровым осколкам ракушек, образующим искусную мозаику и переливающимся голубым и розовым в зависимости от того, как падал свет. Когда она подняла крышку, заиграла нежная музыка, под которую стала кружиться маленькая русалочка. Лилит узнала произведение, потому что отец снова и снова слушал его в пасмурные, дождливые дни, – это была мелодия из «Музыки на воде» Генделя. В крышку шкатулки была вставлена фотография, изображающая троих радостно улыбающихся детей в саду. Цвета на фотографии поблёкли, словно она слишком долго пролежала на солнце. Лилит оторопела.

Неужели этот маленький мальчуган её отец?

Ну да, конечно! Она тут же узнала его, хотя на фотографии ему было всего шесть-семь лет. А высокая девочка возраста Лилит, должно быть, Милдред. Значит, Лилит не ошиблась – тётя действительно старше отца! А вот девчушку в центре Лилит не знала. Йозеф и Милдред за руки тянули вверх малышку лет трёх со светлыми кудряшками, а лицо её сияло.

Лилит оглянулась, чтобы убедиться, что по-прежнему одна, и осторожно отделила фотографию от крышки музыкальной шкатулки. На обороте аккуратными печатными буквами было написано: «Йо, Лу и я, 1978».

Лу? Лилит никогда не слышала от отца этого имени. Вновь перевернув фотографию, она внимательно разглядывала детей. И кто же такая эта девчушка?

Снизу до неё донеслись глухие удары – стукнуло пять раз. Лилит вздрогнула от испуга. Напольные часы в кабинете Милдред пробили пять часов – она опоздает на встречу с Мэтом и Эммой! А Лилит ещё даже не переоделась. Вскочив на ноги, она захлопнула шкатулку и, недолго думая, засунула фотографию в карман форменного пиджака. С развевающимися волосами она слетела по лестнице к своей комнате и в коридоре на полном ходу столкнулась с Мэтом.

– А ты что здесь делаешь? – в полной растерянности спросила она.

Мэт дерзко ухмыльнулся.

– Встретить меня – приятный сюрприз?

Лилит, закатив глаза, состроила гримасу.

– Сюрприз – да. Приятный – нет.

Мэт вздохнул с наигранной озабоченностью.

– Ах, Лилит, ты никогда ничего в жизни не добьёшься, если и дальше будешь проявлять это несимпатичное правдолюбие!

Он ловко уклонился от её шуточного удара кулаком.

– Твоя тётя была у нас и взяла меня с собой к вам, – объяснил он своё появление. – Ты готова?

– Сейчас быстро переоденусь, и можем идти, ладно?

Мэт кивнул.

– Я жду внизу, на кухне!

Лилит проскользнула в комнату, сменила школьную форму на джинсы и джемпер и застыла в нерешительности. Потребовалось несколько секунд, чтобы она осознала, что её удерживает.

Ворона… Что, если ворона ждёт её там, на улице? Может, стоит чем-нибудь вооружиться?

Лилит осмотрелась в комнате, но не обнаружила ничего, что можно использовать в качестве оружия. Ну какой смысл швырять в ворону книгу? Можно, конечно, с ног до головы завернуться в покрывало. Лилит покачала головой. Ничто из этого ей не поможет!

В конце концов она выдвинула ящик тумбочки у кровати и достала мамин амулет, который положила туда вчера вечером. Быстро надев украшение, она вновь ощутила себя в безопасности, хоть и вынуждена была со вздохом признать, что при нападении вороны пользы от него, похоже, будет мало. Однако, с другой стороны, Лилит почему-то смутно сознавала, что ворона не нападёт на неё в присутствии кого-то ещё.

Перепрыгивая сразу через несколько ступенек, Лилит слетела вниз, решив на будущее, что не будет снимать амулет даже перед сном.

Через несколько минут совершенно запыхавшиеся Мэт и Лилит, прибежали к кафе-мороженому «Трупное окоченение», опоздав на четверть часа. Эммы уже и след простыл. Они было подумали, что девочка вернулась домой, но, заглянув в окно кафе, Лилит увидела её за одним из столиков. Эмма радостно помахала Лилит и жестами предложила ей войти. Однако от Лилит не укрылось, что при виде Мэта улыбка Эммы слегка потухла.

– Надеюсь, ничего, что Мэт пришёл со мной? – спросила Лилит, когда они подсели к ней за столик. – Он так же, как и я, совсем недавно в Бонсдейле и ты сможешь поводить по городу нас обоих!

– Ясное дело, – пожав плечами, отозвалась Эмма.

Мэт, видимо, тоже заметил прохладную реакцию Эммы.

– Ты непременно должна посвятить нас в хэллоуинские тайны Бонсдейла, – обаятельно улыбаясь, попросил он. – Раз уж я тут прочно застрял, то полон решимости стать аборигеном. Если это поможет, я тоже натяну белую ночнушку и позволю гонять себя взад-вперёд по канату на Дьявольской улице рядом с белой дамой.

Эмма не сдержала улыбки.

– Не думаю, что ты сносно справишься с ролью привидения. Но, если тебе отрезать парочку конечностей, ты, пожалуй, мог бы попробоваться на роль зомби.

Мэт оглядел себя с сожалением.

– Но я так привязан к своим рукам! – Он вздохнул. – Что ж, если надо…

– А какую роль тогда взять мне? – включилась в разговор Лилит. – Роль злой ведьмы?

– Прости, но лучшая злая ведьма у нас – это моя мама, – засмеялась Эмма. – Тебе с ней не тягаться.

Лилит украдкой взглянула на нос Эммы. Ещё при первой их встрече он показался ей удивительно знакомым. Конечно же, нос Эммы был намного меньше, но форму она помнила слишком хорошо.

– Твою маму, случайно, не Синтия зовут?

Эмма вскинула на неё удивлённый взгляд.

– Ты её знаешь?

Мэт и Лилит быстро переглянулись.

– Совсем немного, – поспешно ответил Мэт. – Вчера она поприветствовала нас в самом лучшем ведьминском стиле.

– Охотно верю! – пожалела их Эмма. – Мамочка обожает работать ведьмой. Когда она в этом костюме устраивает нам с братом нагоняй, мы порой опасаемся, что она закончит тем, что превратит нас в белых мышей или засунет в горячую печь.

– А твой отец – он тоже работает здесь, в Бонсдейле? – спросила Лилит.

Эмма кивнула.

– Он владелец ресторана «Франкенштейн».

Продолжая болтать и слушая рассказы Эммы о месте, ставшем их новым домом, они заказали фирменное блюдо этого кафе: стаканчик мороженого «Мёртвая голова» – разрезанный череп с мозгами и кровью внутри. К своему великому облегчению, Лилит вскоре выяснила, что голова пластмассовая, кровь – всего лишь клубничный соус, а мозги – вкусное мороженое.