Сегодня долину окутывала тьма. Смрадное облако накрыло ее, точно куполом, от него разило скверной мира демонов и колдовством людей. Фиолетовые молнии прошивали его то тут, то там, и казалось, это грозовая туча зависла над долиной, готовая извергнуть на нее потоки чистого зла. Хизаши сразу узнал этот запах и ощущение мерзости, склизкой, гнилой, отвратительной. Он уже не раз оказывался близок к демонической энергии, но еще никогда она не была настолько сильна вне Ёми, что буквально сшибала с ног. Кента рядом шумно вдохнул носом и закашлялся.

– Это коробка проклятия! – воскликнул он, когда смог говорить.

– Коробки, – поправил Хизаши мрачно. – Их должно быть определенно больше одной.

– Внизу же люди…

– Если мы опоздали сильнее, чем я надеюсь, живых там уже не осталось.

– Но мы все равно должны что-то сделать!

Хизаши заставил себя дышать, хотя каждый глоток воздуха на вкус был как болотная жижа.

– Само собой, – ответил он и по привычке прикоснулся к поясу. Они оба лишились своего духовного оружия, и в этом даже была некая ирония – Хизаши расколол Иму в зале Демонического меча, а одержимый Кента забрал веер.

Если бы у них был выбор, Хизаши не сунулся бы в самое пекло ни за что в этой и других своих жизнях, только выбора не было. Они свернули на дорогу, уводящую вниз, к ториям, отмечающим вход в долину со священной рощей. Ярко-алые ворота потускнели, пожираемые демонической скверной, с кленов облетела листва, и скелеты деревьев ощерились голыми острыми ветками. Посреди весеннего месяца яёй вдруг воцарилась мрачная стылая осень.

Хизаши и Кента шли быстро, но все равно то и дело натыкались взглядами на тела монахов, лежащие там, где смерть настигла их. И она была мучительной. Проклятие, точно жидкая грязь, растекалось по долине, захватывая все больше земли. Страдали духи деревьев кидзимуна, они не могли покинуть своего пристанища, и зло пожирало их сущность, коверкало ее, уродовало тела. И все это происходило так быстро, что с каждым торопливым шагом Хизаши чувствовал, как шанс спасти хоть что-то растворяется в воздухе.

– Помни о дыхании, – обратился он к Кенте.

Они услышали крики, когда деревья поредели, и до цели оставалось совсем немного. Воздух будто уплотнился, стал похожим на воду, в которой каждое движение давалось с большим трудом. Хизаши проверил талисманы, что они смогли подготовить, пока ждали ночи. Бумагу для них пришлось украсть, а писать кровью, но так даже лучше, Хизаши использовал свою, чтобы напитать иероглифы особой силой ёкая. И Кенте не надо было знать, что она уже не так всемогуща, как прежде.

Хизаши схватил его за локоть, вынуждая остановиться.

– Не спеши. Мы не знаем, что там происходит.

– Ясно что. Там собралась толпа зрителей, и они совершенно беззащитны!

– Я сказал, не спеши! – повысил голос Хизаши. – Сначала посмотрим.

Он разжал пальцы, надеясь на благоразумие друга. Кента сильно повзрослел с момента их знакомства, однако порой его огромное сердце мешало ему действовать здраво.

Котлован довольно глубоко утопал в земле, вниз вели лестницы, а пологие склоны изрезали многочисленные ряды широких ступеней-платформ, на которых собирались зрители во время важных мероприятий, удостоившихся чести быть проведенными здесь. Ныне же все это огромное пространство напоминало ад. Едкий мутный дым застилал землю, в нем мелькали зеленые и синие хи-но тама^[5], порой разгоняющиеся так, что превращались в огненные росчерки. И если бы только это! Хизаши ясно видел в тумане полупрозрачные фигуры злых духов: онрё^[6], горё^[7], гаки^[8], сирё^[9]. Люди бестолково носились, не видя ничего вокруг, и их ловили и рвали на части, на трупах пировали окровавленные дзикининки^[10].

– Светлые ками… – пораженно выдохнул Кента.

Но ками здесь как раз и не пахло. Зато разило смертью, ужасом и отравой Ёми. Вот из тумана выбежала женщина с перекошенным от страха лицом, а на спине ее сидела уродливая рогатая кидзё^[11] и, хохоча, рвала на ней волосы, а после так широко раскрыла рот, что откусила несчастной всю голову целиком. Еще больше крови впитывалось в истоптанную, оскверненную землю, еще сильнее становилась аура зла над проклятой долиной.

Хизаши больше не останавливал Кенту, они помчались вперед и, задержав дыхание, ворвались в туман. По эту его сторону все казалось зыбким, мутным, ненастоящим. Хизаши тут же споткнулся и едва не упал на разорванное пополам тело оммёдзи в одежде школы Дзисин. Рядом с ним валялся меч, Хизаши не стал его подбирать, но не побрезговал остатками талисманов, выпавшими из рукава.

– Так-то лучше, – пробормотал он, быстро проверяя набор. Похоже, ему попался ученик, не готовый к серьезному сражению в таком охраняемом людьми и богами месте. И Хизаши бы позлорадствовать над неудачей последних, да только не осталось в этом никакого смысла. Он выпрямился и всмотрелся в клубы ядовитого тумана. Из-за него мнилось, он один-одинешенек здесь, и крики и звон оружия раздавались откуда-то издалека, из другого, невидимого мира. Этот мир проглотил Кенту, но не представлял себе, с кем столкнулся. Хизаши выбрал офуда из тех, что подготовил сам, и зажал между пальцев. Несколько древних слов – и бумага рассыпалась искрами, а туман развеялся, открывая вид на арену, усеянную мертвецами, среди них люди в черных и черно-красных одеждах размахивали мечами, впервые за много десятилетий не деля территорию, а работая спиной к спине. Инаба Идзуру, основатель Дзисин, на том свете уже наверняка собрал все проклятия.

Хизаши поспешил в самую гущу, окруженный коконом энергии ки. Злые духи отлетали от него, едва завидев, акумы провожали голодными взглядами, а люди не обращали внимания, занятые тем, чтобы выжить и дать выжить другим.

Туман начал снова стискивать объятия, когда Хизаши увидел знакомый взъерошенный хвост с белой лентой. Кента был далеко, но жив и вроде бы пока в порядке. Хизаши направился к нему, попутно развеяв парочку надоедливых горё с бледными перекошенными лицами и вывалившимися синими языками. Кента рванул куда-то, ненадолго скрывшись из вида, а потом возник снова с мечом в руке.

– Кента! – позвал Хизаши и, не глядя, бросил испепеляющим талисманом в подкрадывающегося к нему одутловатого дзикининки с застрявшими в зубах ошметками окровавленной плоти.

И замер.

Туман опустился ниже к земле, и на нее упала огромная тень, заслонившая даже те крохи солнечного света, что просачивались сквозь черноту над долиной. Хизаши задрал голову и не смог увидеть, где эта тень заканчивается и от чего падает. А потом разглядел и пришел в ужас…

Это был гася-докуро^[12], но не обычный, а из тех, кого оммёдзи стали называть одичавшими. Или же это нечто, созданное в глубинах Ёми извращенным умом Хироюки. «Конран-но ками», – одернул себя Хизаши. Кента прав, если не называть его по имени, получится не считать его… братом?

Тут и Кента, наконец, обернулся и, подбежав, встал рядом. С другой стороны к ним спешил незнакомый фусинец, но не успел – лишился ног, оплетенных чьим-то щупальцем, полным разинутых острозубых ртов.

– Хизаши, что это такое? – спросил Кента, стискивая чужой меч вспотевшими ладонями.

Хизаши молчал. Гася-докуро возникали не так уж и часто, иначе бродящие по ночам исполинские скелеты просто смели бы империю. Они рождались из великого множества неупокоенных духов, чьи тела не погребли должным образом, а смерть была мучительной – от голода, болезни или на поле боя. Именно их общая ненависть к миру и озлобленность создавали чудовище-скелет. Однако этот был скелетом не до конца. На остове высотой с крепостную стену самурайского замка еще не сгнила плоть, и когда он наклонился вперед, высматривая людей под своими ногами, стало видно наполовину человеческое лицо с горящими зеленью глазницами. Его окутывала темная энергия, будто черный саван, в прорехах виднелось омерзительное полуразложившееся тело с торчащими наружу белыми костями.

– Бегите! – услышали они крик. В тумане мелькнуло смутно знакомое лицо – кто-то из их учителей, и Хизаши внезапно порадовался, что не утруждал себя запоминанием. Он и так испытывал слишком много чувств от гибели всех этих незнакомых людей, хотя не должен был.

Кента дернулся на голос, но учитель пропал, может, вступил в битву, может, уже погиб. Гася-докуро склонился ниже и занес костлявую руку над ареной. Хизаши схватил зазевавшегося Кенту за плечо и вместе с ним отпрыгнул назад так далеко, как смог. Пальцы скелета чиркнули по земле, сметая все на своем пути.

– Он двигается медленно, это хорошо, – сказал Кента и выставил перед собой меч.

– Если он заденет тебя, даже целых костей не останется.

– Надо не позволить ему нас задеть.

– Ты… собираешься с ним сражаться?! – не поверил Хизаши. – Невозможно победить гася-докуро! Они будут существовать, пока не развеется оживившая их злость.

Кента обернулся, и его взгляд сиял не слабее, чем у монстра перед ними.

– А если мы не попробуем, отсюда не уйдет никто. Оглянись! Здесь еще слишком много невинных людей. И кто знает, что будет дальше, после того, как никого не останется. А если вся эта толпа ринется в город? Если гася-докуро отправится бродить по округе?

– Да мне все… мне все… – Хизаши с ужасом замолчал, не в силах закончить фразу. «Мне все равно, – думал он. – Мне все равно?»

– Будь со мной, Хизаши, – попросил Кента и чуть приподнял уголки побледневших губ. Они слишком долго вдыхали яд мира демонов.

– Я с тобой, – твердо ответил он и раскинул руки. Сияющие золотом офуда окружили его кольцом. Время сомнений и правда закончилось, в его прошлых мечтах и действиях, как оказалось, не было смысла, значит, надо вложить смысл хотя бы в то, что он может сделать прямо сейчас.

Со своим другом.

Они ринулись вперед одновременно. Хизаши отправил офуда вверх, и те сгорали, ослепляя и отвлекая огромного скелета, пока Кента подбирался к его скрытым в тумане ступням. Им уже приходилось бороться с большими бакэмоно, и не было нужды совещаться, чтобы понять друг друга с одного взгляда. У такой махины должно быть слабое место, и, скорее всего, это именно ноги. Кента был уже совсем рядом, катана блеснула в тусклом свете и обрушилась вниз. А потом со звоном отскочила и едва не вырвалась из держащих ее рук. Скелет заревел. Этот жуткий, выворачивающий наизнанку звук походил на утробный гул, заставляющий вибрировать землю под ними и сами их тела, он заполнял собой все вокруг, однообразный, давящий. Хизаши почувствовал что-то влажное на шее возле уха и, проверив, стер кровь.

Это самоубийственный бой. Ни вдвоем, ни даже вдесятером им не справиться, когда сам воздух против них. Но они могут дать шанс другим, и это то, чего хочет Кента, а значит, Хизаши остается только сделать все, на что он способен.

Талисманы осыпались пеплом, и Хизаши бросил новые, их он придумал сам, и они взрывались, точно фейерверки, и освобождали заложенную в них ки. И чудо случилось – скелет пошатнулся.

– Кента? Хизаши? – из тумана выпрыгнул человек с залитым кровью лицом. – Что вы здесь делаете?!

– Вас ждем, Морикава-сэнсэй, – съязвил Хизаши. Кто-то, скорее всего, Сакурада Тошинори, присоединился к Куматани, и уже два меча пытались лишить гигантский скелет опоры. – Только вот вы что-то задержались.

– Забудь об этом! Вам нельзя здесь быть, – учитель нервно оглянулся. – Долину вот-вот закроют барьером вроде того, что окружает школу. Если задержишься, никогда уже не выйдешь отсюда.

– Но гася-докуро…

– Барьер не даст ему вырваться в город, и рано или поздно создавшая его злоба развеется.