Глава 3

Я прикончил первую порцию минуты за полторы. А за ней и вторую. Оля удивленно похлопала глазами, будто пытаясь понять, как в стройном юношеском теле помещается такая прорва еды, но все-таки заказала и третью – причем безо всяких просьб с моей стороны. Ни разу в жизни мне еще не приходилось быть альфонсом, однако современные проблемы требовали не менее современных решений, а Конструкты – энергии и хоть какого-то строительного материала, так что отказываться я не стал. Тем более что хинкали действительно оказались толковыми. Пожалуй, даже поинтереснее тех, что встречались в этих широтах десять лет назад. Точнее, почти одиннадцать – четверть часа назад наступило седьмое сентября две тысячи пятнадцатого года.

А умер я – то есть генерал-фельдмаршал светлейший князь Владимир Федорович Градов – двадцать третьего октября две тысячи четвертого. От острой сердечной недостаточности. В императорской резиденции в Петергофе, куда меня привезли после пережитого накануне приступа. Скончался, не приходя в сознание, несмотря на все усилия придворных целителей – во всяком случае именно так было отмечено в сетевой энциклопедии.

Статья в подробностях описывала, кого именно из светил отечественной медицинской науки привлекли для спасения бесценной жизни генерала, как лучшие умы сообща боролись с загадочным недугом, как император лично распорядился… однако что-то подсказывало, что на самом деле все случилось…

Мягко говоря, несколько иначе. Слишком уж неудобным я стал для изнеженных столичных лизоблюдов. Слишком многим перешел дорогу, слишком многих уничтожил – в том числе и физически – за почти полтора десятка лет борьбы с казнокрадством, подлостью, непомерными амбициями… Да чего уж там – порой даже с ничем не прикрытым предательством, которое приходилось выжигать каленым железом, иногда не щадя даже самые древние и могущественные фамилии. У меня хватало друзей в столице, но врагов наверняка было еще больше.

И слишком многим оказался на руку мой внезапный недуг – если вообще допустить, что болезнь вдруг случилась сама по себе, без чужих стараний. Все те, кто боялся поднять голову, тут же примчались ко двору, чтобы заверить его величество в преданности. И заодно убедиться, что генерал Градов не собирается встать со смертного одра… а то и приложить к этому некоторые усилия.

Нет, сам братец, конечно же, ни в чем подобном не участвовал – такого рода интриги никогда не были его профилем. Но и он вполне мог решить, что без меня стране в конечном итоге будет только лучше. Хотя бы потому, что наверняка не забыл тот день, когда мы всего с парой сотней человек снесли золоченые ворота, вошли в Зимний дворец и вышвырнули оттуда нашего почтенного дядюшку. Вряд ли кого-то в девяносто третьем всерьез заботил тот факт, что я был Романовым только по матери.

Однако меня власть интересовала исключительно как инструмент – и исключительно сама по себе, без сомнительных игрушек в виде короны, скипетра и державы. Их я оставил Александру, тогда еще совсем мальчишке. Двоюродному брату. Единственному законному наследнику императорского рода после отречения дяди Павла.

И единственному человеку, которому я мог доверить золотой ключик от дверцы, из-за которой еще не возвращался ни один человек. В проекте так или иначе участвовали около четырех десятков человек – Конфигураторы, медики, ученые, члены Совета имперской безопасности, пара физиков из московского университета… Руководил всем я лично, стараясь разделять информацию буквально по крупицам, однако кто-то из яйцеголовых умников вполне мог догадаться, кому именно и зачем понадобился умирающий малолетний наследник захирелого рода из Ставропольской губернии.

Но использовать активатор, вручную замкнуть схему и инициировать сложнейший и не имеющий прецедентов и аналогов Конструкт мог только кровный родственник. Его величество император и самодержец Всероссийский. Брат Сашка. Тот, кто должен был сделать это тогда, в две тысячи пятом.

Сразу, а не через десять с лишним лет!

– Эй, ты в порядке? – Оля осторожно тронула меня за руку. – Даже боюсь спрашивать, вернется ли ко мне телефончик.

– Что?.. А, да, извини. – Я протянул хозяйке технику, которую только что сжимал так, что экран едва не треснул. – Хватит с меня новостей.

Братец все-таки оказался идиотом. Наверное, поэтому у меня так и не получилось всерьез на него разозлиться: о мертвых либо хорошо, либо ничего, а он хотя бы напоследок успел сделать то, что нужно. Может, всего за несколько часов до собственной гибели нажал на заветную «красную кнопку». И вернул меня в этот мир. Пусть не в зените славы и не во всеоружии, а в виде семнадцатилетнего доходяги без родни и документов – но вернул.

Для начала хватит и этого.

– Вот уж не думала, что тебя так сильно беспокоит гибель императора. Хотя сейчас об этом по всем каналам. – Оля кивнула в сторону небольшого плоского экрана под потолком. – Из каждого утюга вещают.

Телевизор работал без звука, однако канал выдавал бегущую строку, которая, хоть и весьма сжато, освещала последние новости.

«… источник подтвердил, что император Александр Николаевич с супругой Марией погибли при взрыве на приеме в честь визита посла Югославии. Также источник сообщает, что предыдущие заявления пресс-службы были ошибочными и великая княжна Елизавета отсутствовала во дворце во время совершения теракта. О местонахождении ее высочества на данный момент ничего не известно. Со своим обращением к нации выступил канцлер Алексей Келлер».

Когда на экране появилась знакомая физиономия, я чуть не поперхнулся. За прошедшие годы парень изрядно обрюзг и лишился части волос, зато обзавелся вторым подбородком и брюшком, которое уже не мог скрыть даже дорогущий костюм.

И сделал поистине головокружительную карьеру, прыгнув от статского советника в министерстве юстиции до главы Государственной думы – фактически третьей по величине политической фигуры в Империи. А сейчас, после безвременной кончины государя, даже второй.

Чудные дела творятся… Пока я был жив, такому человеку не доверили бы даже носить чемодан с документами, не говоря уже о руководстве главным законосовещательным органом. И даже сейчас его высокопревосходительство канцлер выглядел в кадре крайне нелепо, активно жестикулируя и вещая что-то – конечно же, исключительно работая на публику.

«…тяжелая утрата, – услужливо отпечатывала речь Келлера бегущая строка. – И сегодня я от лица Государственной думы и Совета имперской безопасности обещаю, что виновные в этом и всех предыдущих терактах непременно будут найдены и наказаны по всей строгости…»

А не много ли ты на себя берешь, Алешенька? Десять лет назад таких, как ты, к Совету не подпустили бы и на пушечный выстрел. Я не просто так создал орган с чрезвычайными полномочиями, способный фактически автономно действовать в любой, даже самой критической из всех критических ситуаций. Две с половиной сотни Одаренных не ниже четвертого ранга, назначенных на свои посты лично мною. Амбициозные, хитрые и опасные, зато самые крепкие и преданные сукины сыны во всей Империи. Каждого из них я знал лично, и все до единого шли за мной, когда мы с Александром под пулями вскрывали Конструкты Зимнего дворца.

За прошедшие годы многие одряхлели и успели уйти на покой, уступив место сыновьям. И уж точно все до единого обзавелись немыслимыми капиталами: я не просто так раздаривал щедрой рукой государственную собственность. Не только земли – заводы, фабрики, судоходные компании… Тогда, в две тысячи четвертом, старики поднялись бы по одному моему слову. И снова пошли бы за мной, хоть против целой армии, хоть на штурм Зимнего, хоть к самому черту на рога! Но сейчас от их имени почему-то вещал вислопузый бездарь… Впрочем, болтовня всегда была уделом политиканов.

А мои парни делали дело. Молча.

«… предпримем меры по обеспечению безопасности ее императорского высочества Елизаветы Александровны, – продолжал молчаливо распинаться на экране Келлер. – К охране дворца подключены не только гвардейские полки, но и рота гардемаринов, а также…

Дальше можно было не слушать… то есть не смотреть – его высокопревосходительство скатился в дежурную болтовню. Впрочем, как две тысячи с лишним лет назад говорили латиняне, – sapienti sat. Мудрому достаточно. И все необходимые выводы я уже сделал.

Первое и самое главное – Елизавета жива. Двоюродная племянница, которую я помнил еще шестилетней девчонкой со смешными белокурыми косичками, каким-то чудом избежала смерти.

Хорошая новость. С одной стороны. А с другой… Если налет на больницу и взрыв на приеме во дворце еще могли каким-то непостижимым образом оказаться совпадением, то вместе с другими терактами, о которых упомянул Келлер, уже создавали систему. А значит, я не так уж и плохо заметал следы: схему ковыряли целых десять лет и все равно не смогли вскрыть целиком. Поэтому и работали в спешке, допуская ошибку за ошибкой. К примеру, так и не смогли отправить меня на тот свет во второй раз.

И больше такой возможности у них не будет.

– Что-то мы с тобой засиделись, Владимир. – Оля взглянула на часы на экране телефоне. – Тебя нужно проводить домой?

– Вот еще, – буркнул я. – Как-нибудь доберусь… А ты?

– И я – как-нибудь доберусь. – Оля улыбнулась, поднялась и уже через плечо закончила: – Обзаведешься телефоном – пиши.

Ушла. Я хотел было окликнуть и поинтересоваться, куда, собственно, мне следует писать, но взгляд уже наткнулся на клочок бумаги на столе. Самую обычную сложенную вдвое салфетку, на которой остались одиннадцать циферок. И какая-то неуклюжая закорючка сразу за ними, будто моя новая знакомая начала рисовать крохотное сердечко, но в самый последний момент передумала.

Странно, но это почему-то показалось очень важным.

* * *

Ворота на ночь тут, похоже, вообще не запирали. Да и, собственно, зачем? Воровать у здешней публики уже давно нечего, а для посиделок с гитарой и теплым дешевым пивом любители подобных развлечений наверняка выбирали другие места – разве что кроме совсем уж идейных неформалов. Нехорошо шуметь, когда люди спят… да и обстановка не вполне подходящая.

Невеселая.

За время моего вынужденного отсутствия Краснослободское кладбище разрослось, но пока еще не до такой степени, чтобы я перестал здесь ориентироваться. Прошагав полторы сотни метров от ворот, я свернул направо и через пару минут уже спускался по ступенькам к колумбарию.

В этой части почти ничего не изменилось. Разве что добавилось каменных стенок, рядами уходящих в ночную темноту. Но мне была нужна та, которая уже стояла десять лет назад – прямо здесь. Второй поворот от центральной аллеи, четвертая по счету, в самой середине…

Кажется, нашел.

Постояв пару секунд, я на всякий случай огляделся, шагнул к стене и провел кончиками пальцев по запылившейся мраморной плите.

«Острогорский Владимир Федорович. 1997–2004».

Безликий номер, кодовое обозначение из файлов проекта, обрело плоть и кровь. Я даже несколько раз прочитал вслух, как следует покатав новую фамилию на языке. Острогорский… Неплохо, кстати, звучит. А к имени и привыкать не придется.

Рядом виднелись еще одна плита: «Острогорский Федор Иванович», «Острогорская Мария Викторовна». Тоже две тысячи четвертый – у обоих. Поездка семейства на горячие источники закончилась… в общем, закончилась. Родители упокоились навек, соединившись в посмертии в стене колумбария.

А сыну пора восстать из мертвых.

Размахнувшись, я одним ударом развалил плиту на куски и запустил руку в ячейку. Осторожно вытащил квадратную урну, открыл крышку… Есть. Все на месте.

Я разорвал плотный пакет и достал из него несколько пачек купюр, перетянутых резинкой. Небольшая «заначка» на тот случай, если что-то пойдет не так и мое новое тело откроет глаза не в окружении Конфигураторов, целителей, ликующей родни и доверенных членов Совета, уже готовых представить всем сомневающимся данные проекта и явить миру обновленную и улучшенную версию генерала Градова. Видимо, я еще тогда подозревал, догадывался…

И, как выяснилось, не зря.