Дверь распахнулась неожиданно резко, я обернулась. Мы молчали. Привычно мерились взглядами. Я знала, что Давид меня не любит, что я раздражаю его и бешу. Вероятно, это такая форма презрительной ненависти в стадии долгой стагнации. Но что я сама чувствовала? Такой дикий коктейль. Я не нашла ему определения. Муж абьюзер, а я жертва. Или наоборот. Но в любом случае мы уже не могли друг без друга. На людях способны сыграть, что угодно; при детях тоже, только в моей спальне разыгрывалась настоящая драма, без купюр.

– Ждешь? – даже в полумраке видела суженные черные глаза. Давид на ходу сдирал с себя рубашку, неспешно приближаясь. Он пил. Шаги тяжелее, движения менее ловкие. – Запонки сними и постирай, – бросил на пол рубашку.

Я молчала. Сначала истерила и орала, огрызалась и кричала. Я ведь не прислуга, чтобы мне приказывать, но это только распаляло Давида. Он с радостью брался подчинять меня своей воле. Я ведь жена, это моя обязанность, а он не должен благодарить за то, что априори моя обязанность.

Давид отправился ко мне в ванную. Супружеский долг он исполнял и брал с меня с неизменной частотой. Только, когда у меня были месячные, оставлял в покое. Просто не приходил ночью. Мы никогда не спали в одной постели. Я замужем шесть лет, но не знала, что такое просыпаться с мужчиной. Даже в отпуске брал смежные номера. Ничего личного, мы всего лишь женаты.

Я подняла рубашку и понесла в прачечную. Завтра Зиля рассортирует белье и поставит машинку. Я взяла манжет и сняла запонку из белого золота, со второго не успела – красный след от помады в районе воротника отвлек. Я приложила белый хлопок к лицу, втянула аромат и скривилась – женский запах. Не только духи, но и аромат женщины. Сложно объяснить, но я буквально воочию видела, как она терлась об него. Давид мне изменяет…

Честно, не думала об этом раньше. Просто не хотела. Какой смысл? В душе ведь надеялась, что раз спит со мной, значит, удовлетворяю потребности. Но этот след… Давид не просто трахался на стороне, он даже не скрывал этого! А может, специально позволил увидеть? Очередное унижение или прелюдия к разводу?

Развод. Позор. Меня так учили. Мне так внушали. Я ведь… А что если…

Я сжала губы и вымочила в холодной воде ткань. Мерзавец и скотина! Кобель! Ты у меня получишь, а там будь что будет!

В моей комнате шикарная ванная и просторный душ. Сейчас в ней стоял густой пар, как в хаммаме, который обожал Давид. Он всегда купался в горячей воде и с острыми маслами, щекотавшими ноздри. Так было и сейчас. Я резко распахнула стеклянную створку и хлестнула холодной мокрой рубашкой по широкой спине.

– Какого хуя?! – взревел Давид и обернулся. – Ты больная?!

– Ты зато здоровый, кобелина! – швырнула рубашку прямо в лицо. Как пощечину. Муж пошел пятнами от ярости и гнева. – На, утрись, подонок!

– Ну сука! – услышала вдогонку. Я знала, на что шла. Давид такого не спустит. Один раз я ударила его по лицу. Он бросил меня на кровать и шлепал по ягодицам своей богатырской рукой. Я молча глотала слезы и кусала до крови губы. Но не просила пощады. Потом он взял меня так, как не брал до этого. Было больно. Тогда во мне что умерло. Иногда казалось, что во мне по кусочку внутри отмирало. Каждый день. Наверное, однажды я просто не проснусь.

– На мужа руку поднимаешь? – Давид голый выбежал за мной. В руках ремень и еще что-то, в глазах жестокая неотвратимость.

– Ты изменяешь мне, – вздернула подбородок.

– А я тебе верность не обещал хранить, – полные губы скривились в недоброй усмешке. – Держи, – протянул бархатную коробочку.

– Что это? – сглотнула, догадываясь. Муж часто дарил мне драгоценности. Очень.

– Раз все поняла, нет смысла больше скрывать. Носи кольца и браслеты и не делай мне мозги. Ясно?

– Ублюдок… – выдохнула с тихой душащей злостью. Он мне всегда изменял. Давно. Часто. Бесстыдно.

– Я думал, что воспитал тебя, – щелкнул ремнем, рассекая воздух. – Но ты совсем не уважаешь мужа. Стала раком, – презрительно указал на кровать и сильно ударил ремнем по простыням. Я надменно молчала, обдавая его волнами ненависти. – Стала или…

– Что? – я бросилась к нему и схватилась за ремень. – Только посмей тронуть меня, и я тебя отравлю! – шипела, глядя в бесстыжие черные глаза. – Импотентом сделаю. Ночью горло перегрузу! – и я не шутила.

– Змея, – Давид отбросил ремень и схватил меня за горло, сдавил, толкая в стену. Голый и возбужденный. Привычно схватил за сорочку, разрывая надвое. Сколько их таких у меня, которые не пережили и двух ночей? Много. Это как семейная традиция, корнями уходившая в брачную ночь. – Для тебя, жена, у меня всегда будет крепко стоять, – закинул ноги мне на пояс, больно сжимая бедра. Я не хочу! Что может быть более жестоко, чем близость с мужем после другой женщины? Которую, возможно, он любил совсем иначе…

– Не надо, Давид, – я была вынуждена просить. Потому что он будет грубым. А мне нельзя. Не ради себя, ради жизни внутри. – Я беременна. Пожалуйста, не нужно.

– Что? – ярость спала, а глаза блеснули ослепительно яркой чернотой. – Сколько недель?

– Восемь.

– А мы с тобой хорошо совпали, Лота… – потянулся к моим губам, обжигая огненно крепким ароматом алкоголя. – Третья беременность за шесть лет, умница, – шептал, вжимаясь членом в живот.

– Мне нельзя… – выдохнула, когда руками начал ласкать промежность.

– Я осторожно… – Давид тяжело и рвано дышал. Это сложно понять и еще тяжелее принять, но между нами взрывалась мощная химия. – Хочу тебя, ведьма…

– Мне прописали половой покой, иначе потеряю ребенка … – я врала, но как иначе. Я не могу. Сегодня мне слишком противно. Завтра… А что завтра? Моя жизнь как у того сурка.

– Правда? – спросил мягко. Обманчиво, конечно же. Его нежность и забота всегда для видимости. Только жестокость и ненависть искренны.

Я не ответила, а он не требовал и не настаивал. Подхватил меня на руки и бережно отнес в постель. Породистая сука снова понесла. Заводчик доволен. Это последний раз. Все сделаю, чтобы больше его семя не проросло во мне. Я родила ему достаточно, нужно еще – пусть его шлюхи рожают.

– В понедельник мы сходим в хорошую клинику, к хорошему врачу, и узнаем все о твоем состоянии, жена.

Я лежала на спине и смотрела в потолок, тихие слезы сами катались по вискам. Я давно разучилась плакать, но сегодня вот опять…

Давид рядом, слишком близко. Он поддерживал голову ладонью, другой рукой гладил мои груди и живот, лениво толкаясь членом в мое бедро. Я повернулась к нему. Муж смотрел пытливо и внимательно. Как-то иначе, чуточку теплее. Он зверь, а во мне его частичка – я стала чуточку дороже…

– Давид, – наши взгляды встретились, и я решилась. Решилась попросить. Если дрогнет, готова даже умолять… – Отпусти меня.

Долгий взгляд потяжелел, больше ничего.

– Я ведь не нужна тебе. Перестань мучить нас обоих. Если встретил кого-то, другую, пускай. Но отпусти меня…

– Как я могу отпустить тебя, Лота? Ты моя жена, мать моих детей, ты беременна. Нет, Лота. Нет.

– Ты ведь не любишь меня. Найди любовь, Давид. Может, и я… – заикнулась, накрыв ладонь, гладившую мой живот. Да, я хочу любви. Я женщина и хочу тепла, обычного, человеческого. От мужа жене. От мужчины к женщине. Сыновьям я нужна, они любят меня, но… Это другая любовь.

– Что, ты? – обхватил мои пальцы. Они сплелись в крепкий замок с его. – Кого ты любишь, Лота? – сжал сильнее. – Его, да? – склонился к губам. – Марата?

Я молчала.

– Отвечай!

Я молчала.

– Я никогда тебя не отпущу, запомни. – и жестко впился в мои губы, рукой лаская член и измазывая бедра семенем. – Я никого и никогда не буду ненавидеть так, как тебя.

Эта ночь отрезала от меня еще кусочек. Очередная полоса. Серая. Я всегда страдала рядом с ним. И по нему тоже страдала. Больше нельзя. Иначе умру. Пора надеть панцирь равнодушной злой стервы. Для всех. Он надежней, чем хрупкий доспех нелюбимой жены…

Глава 2

Шесть лет в браке

Давид

Я привел Лоту в профильный семейный медицинский центр, в котором она наблюдалась две предыдущие беременности. Моя жена действительно беременна, но и я поверил сразу. Такими вещами не шутят.

– Пол узнать уже можно? – я смотрел на монитор узи и держал Лоту за руку.

– Еще рано, Давид Каримович, – доктор отвернулся, рассматривая что-то, а жена тем временем вырвала руку. Терпела мои прикосновения. И будет терпеть много-много лет. Пока мы не умрем в один день. Я ее наказание, а она мое.

Я снова взял тонкую ладонь и сжал до хруста. Мы обменялись красноречивыми яростными взглядами. Лота умничка: двое детей и третий будет и все это за каких-то шесть лет. А фигурка ничего осталась, подтянутая и сексуальная. Не зря, значит, мне начало казаться, что груди сочнее стали.

– Думаю, будет мальчик, – улыбнулся врачу, затем к жене повернулся: – Следующую нужно девочку, – смотрел ей прямо в глаза, оставляя долгий поцелуй на нежных ладонях. Лота судорожно вздохнула и отвернулась к монитору.

– Сердечко малыша, – нам включили звук. Я улыбнулся. Детей я любил. Мои пацаны. Крепкие и здоровые. Рожать Лота Равилевна умела, а я очень старался связать ее по руками и ногам. Куда ей от меня деваться теперь?! Чтобы ни сделал, все проглотит. Слишком многое нас связывало. Это женщина моя навсегда, на тысячу процентов.

Ведь порывалась уйти несколько раз, но беременной и с мелким на руках далеко не уйдешь, особенно если муж не отпускает, и все, абсолютно все на его стороне. Я ведь прикипел к ней, полюбил ее мучить, привык, что рядом. К нашему дому тоже. Оценил яркую красоту и горячий нрав. Узнавал ее аромат из миллиона, а вкус – чистая эстетика. Она моя родная нелюбимая жена.

Когда закончили, я, взяв под руку жену, повел ее к машине. Лота дернула локтем и остановилась. Прилюдных сцен мы оба не устраивали, в этом между нами был определенный паритет. Зачем нам слухи и сплетни? Близкие, естественно, догадывались, но никто не лез. Это дело семейное.

– Я вызову Илону. Ты наверняка занят, – холодно заявила.

У Лоты были права, но я не хотел, чтобы она сама водила. Один раз, будучи на девятом месяце, беременная моим первенцем Камилем, чуть под камаз не попала. Стресс, преждевременные роды, тяжелое восстановление. Я сжег ее водительское удостоверение. Лота стерва и сука, поэтому сделала себе еще одно, но за руль больше не решалась садиться. У нее был водитель. Женщина, конечно же.

– Поезжай по своим делам с алой помадой, – бросила вдогонку и острыми шпильками цок-цок от меня.

– Сам отвезу, – догнал и сжал запястье.

Я посадил ее в машину и рванул с места. В субботу идти на праздник – у Марата месяц детям. Мальчик и девочка. Сразу двоих заделал. Королевская двойня! У него все по высшему разряду. Жена, Полина, тоже истинная королева. Он женился по любви и по сердцу. Я завидовал ему, да.

– Ты изменял мне с самого начала? Сразу после свадьбы? – неожиданно услышал твердый голос Лоты.

Да, вчера я накосячил. Был на нервах весь и спалился. Не то чтобы мне было стыдно – это не первая моя измена, – но зачем мне в доме война? Мы и так с женой на вулкане жили, зачем провоцировать постоянные извержения?

– Это важно? – холодно бросил, не отвлекаясь от дороги.

Я не хотел сейчас ссориться. Радость такая – у нас ребенок будет. Даже за обман про половой покой наказывать не хотелось. Ей беречься нужно.

– Трахай своих шлюх, – выплюнула Лота. – Мне плевать. Но в своей спальне я тебя видеть не хочу. Я тебе двоих детей родила. Рожу третьего. На этом хватит. Мне противно даже сидеть с тобой рядом, – и отвернулась к окну.

– Что?! – я реально не понял. – Ты ебанулась?!

Моя женщина хочет отлучить меня от тела? Серьезно? Я резко дал руля и заехал в какой-то тихий двор в старой Москве.