Но я не из тех, кто легко сдается. У нас с Петром чего только не было. Тридцать два года брака за плечами как-никак. Что же здесь за беда такая, что сразу цветку скормить женушку хочет? Что за мир такой? Не сошлись характерами – и сразу на съедение отправлять?

Так демографический кризис в магическом государстве будет. Ни один летающий дракон не спасет.

Пока не разберусь, что тут за правила, надо быть очень аккуратной. Все-таки вопрос выживания важнее всего.

– Да, мне уже лучше, – отвечаю я.

И только сейчас замечаю, насколько звенит мой голос. Звучит совершенно иначе, чем мой прежний.

– Жаль. – Взгляд Теора ошпаривает ненавистью.

Он заходит в купе, в нем сразу становится тесно. Садится на диван, закидывает ногу на ногу и разглядывает флакончики.

«Жаль»?

Вот это приехали.

Зачем же эта девочка за него вышла? Или в красивую картинку влюбилась?

Он, конечно, весьма неплох. Но видно же, что противный тип.

И тут мужчина говорит:

– Я хочу, чтобы ты ощутила то же, что и наш ребенок, когда ты вытравила его, ведьма.

Опана! Вот это новости.

Я вопросительно смотрю на Киару, та вся трясется и прячет взгляд.

Хозяйка этого тела сделала аборт? Почему? Не потому ли, что муж придурок и она поздно это поняла?

Во мне просыпается женская солидарность. Уверена, никакая женщина не трогает свое дитя в животе без веской на то причины. Муж ее бьет? Издевается? Ребенок тоже страдал бы?

Киара сказала, что хозяйка тела хотела умолять сжалиться над ней. Что же делать? Врать?

Взгляд падает на чайник и чашки. Ничто так не задабривает мужчину, как ухаживающая за ним женщина. По Петру знаю.

Я медленно подхожу к чайнику и трогаю его стенку. Горячий. Отлично!

Наливаю полную чашку напитка. В нос ударяет запах липы. Как знакомо. Тоже ее люблю. Вот сейчас-то мужика и успокою.

Я молча протягиваю чашку Теору и замираю.

Он смотрит на нее, как на змею. Резко бьет по ней ладонью, и мне на руки льется кипяток.

– Ай! – Я роняю кружку, смахиваю горячую воду с рук и оглядываюсь по сторонам в поисках того, чем бы себе помочь.

Здесь есть вода? Что-нибудь холодное? Если в первые тридцать секунд приложить лед, можно избежать серьезных ожогов.

– Киара, что стоишь? Есть лед? Холодная вода?

А я пока окунаю руки в таз с жидкостью, который стоит на полу у дивана.

Служанка дергается, но Теор рявкает:

– Стоять! Я разрешал ее лечить? Откуда эти флаконы? – Он сгребает стеклянные сосуды на пол.

Половина разбивается. Воздух наполняется терпкими запахами трав, спирта и еще чего-то. Из жидкости в воздух летят искорки и исчезают.

Теор встает и пинает таз, в котором я охлаждаю кожу. Вода расплескивается по всему полу.

Да что он творит-то?!

Я тут же встаю на ноги. Очень хочу от души наорать в ответ, но держусь. Один раз я уже умерла, второй не хочу. Шанс на вторую жизнь я не солью.

Теор надвигается на меня, грозя пальцем. Вся красота лица тут же уродуется злобой.

– Сама согласилась на яд, чтобы не быть сожранной. Так что? Передумала? Снова трясешься за свою жалкую шкуру? Ничтожество!

Он толкает меня на диван, и я падаю. Не больно, но неприятно.

Замираю, не зная, как поступила бы прежняя хозяйка тела. Она была паинькой или бойкой? Как бы себя не выдать.

Интересно, а полюбовно разойтись никак? Обязательно кого-то из пары заминусить?

– Разведемся? – спрашиваю я кротко.

– Только через твой труп, – шипит Теор.

– Зачем сразу так кардинально?

– Ты не имеешь права на жизнь. Ты убила нашего ребенка!

Киара неожиданно бросается в ноги Теору:

– Госпожа не убивала! Она… Она… Она…

И смотрит на меня вопросительно, словно подталкивая к откровению. Будто они с хозяйкой тела о чем-то договорились.

Но я – не она. Что говорить, не знаю, поэтому молчу.

– Что «она»? Говори! – требует Теор.

– Госпожа бесплодна. Она соврала вам, что ждет ребенка.

Та-а-ак, уже кое-что проясняется.

Интересно, как здесь с медициной? Сколько лет пытаются Теор и Ингрид? Знают ли, что причина бездетности может быть в мужчине?

Смотрю на лицо Теора. Нет, точно не знают. Гарантирую! Смотрит на меня как на ничтожество. Словно я перестала быть человеком, раз не могу родить.

– Ты знала об этом? – надвигается он на меня.

– Н-нет… – Я вжимаюсь в спинку дивана, а сама шарю взглядом по сторонам в поисках предмета обороны.

Еще придушит прям тут! Что за темный век?

Теор замирает в шаге от дивана.

– То-то я удивился, откуда у аристократа средней руки дочь с таким большим приданым. Теперь ясно. Ты бракованная.

А вот тут минуточку! Может, уважаемый, бракованный ты.

Овуляция у женщин раз в месяц. Они могли просто не попадать в даты, а тут такую драму развели.

Но в одном я согласна с Теором: наши пути расходятся. Раз теперь я в этом теле, то это мне с ним дело иметь. А таких мужчин надо стороной обходить.

Похоже, местный уклад похож на наш двухсотлетней давности. Может, и больше. Договорные браки, приданое, ценность наследника.

В браке мне тут не выжить. Но и на корм я не хочу.

– А где тут уборная? – спрашиваю я.

Сбегу.

– И не мечтай. Скоро приедем в Заболотье. Это моя земля, там никто слова не скажет.

– И ты хладнокровно скормишь меня цветку? Даже зная, что я не убивала ребенка?

Теор смотрит на меня холодно и отстраненно, словно прощается с неудачей всей жизни.

– Через пять минут Заболотье, – бросает он и выходит, громко хлопая дверью купе.

– Госпожа-а-а! – Киара бросается мне в ноги и рыдает. – Что же нам делать?

Я обвожу взглядом купе.

– Выживать. Растения сдыхали из-за меня, но чтобы я сдохла из-за растений? Да ни за что!

***

Поезд останавливается.

В окно видно платформу, утопающую в плакучих ивах.

«Заболотье» – гласит большая надпись. А рядом с ней множество предупреждающих знаков, на которых изображены растения. На одном с открытой пастью, очень похожее на росянку. На другом лиана, душащая человека. На третьем корни, оплетающие ноги.

– Вот это местечко, – бубню себе под нос.

Киара всхлипывает.

Дверь купе отъезжает в сторону. Теор машет рукой, даже не глядя на нас, и идет дальше по коридору. Я за ним. Позади плетется служанка, волоча ноги и небольшой чемодан.

– Сразу пошла? Удивлен. Думал, нужно будет волоком тащить, – бросает муж через плечо.

Я оборачиваюсь еще раз и вижу в противоположном конце, у двери, огромного пса. Теперь ясно, почему он так уверенно впереди идет. И как хорошо, что наши дорожки скоро разойдутся.

Жду не дождусь!

В длинном платье идти жутко неудобно. Нижние юбки то и дело путаются в ногах. И как раньше женщины выдерживали эту пытку?

Шнуровка на спине такая тугая, что не вздохнуть толком.

Попрошу Киару ослабить, а то потеряю сознание, как кисейная барышня на балу. Вот тогда точно растение меня слямзит.

Теор идет впереди меня, и я изучаю его: выше меня на голову, крупнее в плечах, он легко скрутит меня. Надеюсь, муженек не будет собственноручно загружать меня в пасть цветку.

– И не ной. Бесполезно, – говорит Теор не оборачиваясь.

Я и не думала. Мне тут выживать нужно, а не в тряпку превращаться.

Теор останавливается у открытых дверей поезда, кивком показывает мне на выход.

Да это же отлично! Сударь, оставайтесь в поезде, с цветами я разберусь.

Не могу скрыть легкой улыбки, пока спускаюсь, и замечаю, как озадаченно и внимательно смотрит в ответ мужчина.

Черт! Надо держать себя в руках. А то еще заподозрит что.

Я ступаю на потрескавшуюся поверхность платформы и оборачиваюсь. Вдыхаю воздух, полный озона. Похоже, тут недавно был дождь. А это значит, что растения напитались и стали сильнее. Не очень хорошие новости.

Вокруг столько зелени, словно я в тропическом лесу. Влажно.

Вижу, как Теор жадно следит за выражением моего лица, и тут же делаю несчастную моську. Я очень-очень грущу, очень. Правда. Езжайте уже отсюда, господин Темный Век.

Над головой раздается странный шум, и я вздрагиваю. Взмахивая огромными крыльями, низко пролетает дракон.

Господи, скажи, что они травоядные! Похоже, вот кому на съедение меня отправляют, а не цветам.

Киара застывает на нижней ступени поезда с жалким выражением лица. Она почему-то совсем не реагирует на ящеров, но очень не хочет в Заболотье. И тут же получает толчок в спину от Теора. Она летит прямо на меня, и я выставляю руки, ловлю девушку. Чемодан падает где-то рядом.

Муженька обвивают женские руки. Рыжая красотка в красном платье выглядывает из-за мужчины и делает мне рукой «пока-пока». На ее губах играет подлая ухмылка.

А Теор тут же мякнет на глазах, как хлебушек в молоке. Однако хочет сохранить серьезный вид и загребущие ручки с себя сдирает. Смотрит на меня как-то странно, словно сомневается в чем-то. Ощупывает взглядом фигуру.

Уезжай уже! Давай. У тебя прелестница рядом. Желаю семейного благополучия, много детишек и чтобы ваша лодка любви не разбилась о скалы действительности.

Чертов изменник!

Я встаю, отряхиваюсь и поднимаю за локоть раздавленную Киару. Теор хмурится, глядя на мои действия.

Точно, я же госпожа, она служанка!

Я тут же вскидываю подбородок вверх, сцепляю руки в замок на животе и смотрю на муженька.

Уезжай. Вперед. Ту-ту-у-у!

Поезд трогается, и, только когда он скрывается в зелени, я расслабляюсь. Смотрю на заплаканную Киару:

– Так. А теперь рассказывай, что это за Заболотье такое.

Глава 2

– Страшное место, госпожа. Раньше здесь был Хищный сад под руководством бабушки господина. Она умерла – никто сунуться сюда не смеет. Сад разросся, превратился в Заболотье. Только драконий гарнизон сдерживает его со всех сторон.

Целый гарнизон на усмирение зелени? Они о гербицидах не слышали?

– Интересное хобби у бабушки. А драконы таки травоядные, да?

Киара теперь смотрит на меня так, словно я на тарабарском говорю. Почему-то не отвечает на этот вопрос. О другом рассказывает:

– Семья уважение и титул только благодаря ей и получила. Но все в прошлом.

Киара снова всхлипывает.

Я осматриваюсь.

– Интересно, как часто ходят поезда?

Это же самое логичное. Уедем отсюда, начнем жить заново. Пусть муж думает, что глупую женушку съели, а я тихо где-нибудь устроюсь – ноги-руки есть.

– Это военная линия. Не знаю, как господин добился поездки пассажирского состава. Наверное, все Присцилла постаралась. Ее отец – военный министр.

– Присцилла?

– Так любовница вашего мужа, госпожа. И это забыли?

Мне уже жалко прошлую хозяйку тела. Настрадалась, бедняжка. Муж взял замуж по расчету, завел любовницу, еще и детей делать не умеет и во всех грехах обвиняет.

Я смотрю на пути. На чем тут ездят поезда? Рельсы есть, электрических проводов нет. Паровой двигатель?

К рельсам с обеих сторон плотно примыкает зелень. Огромные росянки раскрыли пасти в ожидании жертв, которые сядут на язычок-приманку. Лозы подбираются к шпалам.

Я поднимаю отколовшийся кусок асфальта и кидаю в большую росянку. Хищный цветок тут же захлопывает пасть, а потом выплевывает камень прямо в меня!

Ай!

Вот это да. Совсем не похоже на поведение нашей мухоловки. Та очень медленно закрывает пасть, удерживает насекомое липкой поверхностью чаши и усиками, переваривает сутки с помощью собственного сока, а потом раскрывает цветок, показывая миру пустую хитиновую оболочку.

А тут растение словно разумное. И очень меткое.

– А если пойдем по рельсам, куда придем? Какая следующая станция? – спрашиваю я.

– Госпожа, нас съедят. А если нет, то военные под стражу отправят. Нельзя гражданским ступать на их территорию. Это запретная зона.

Так вот оно что!

Теперь понятно, почему Теор так спокойно уехал, уверенный в моей гибели. Мы в ловушке.