Вадим Федоров: Опять 25

Вадим Федоров – мастер коротких рассказов. Их сюжеты плотно вписаны в современную действительность; характеры персонажей и повороты человеческих судеб увидены зорким взглядом умного и насмешливого человека. Отличительная черта творческого почерка Вадима Федорова – ирония, – то легкая и теплая, то горьковатая, граничащая с сатирой. Сквозь дымчатый покров этой иронии ощущается, что автор любит своих героев. А уж если любить их совсем трудно, – до невозможности, – то понимает и прощает…

Умение вычленить из пестрой ткани повседневной жизни самые важные, выразительные детали ее орнамента, да так, чтобы не разрушить узор, – для этого требуется талант. И любовь к человеку, – в библейском понимании: «Бог есть Любовь»…

А, может, наоборот, Любовь есть Бог… И человек, даже в самой трагической ситуации, будет защищен и спасен Любовью, – пусть даже посланный ею Ангел окажется маленьким черным котенком с белым пятнышком на груди.

Нина Мазур (ФРГ, Ганновер)Театровед, театральный критик, драматург.Вице-Президент Международного Форума Монодрамы (МИТ, ЮНЕСКО)Член Германского Центра Международного Института Театра иМеждународной Ассоциации театральных критиков (ЮНЕСКО).Член литературного общества «Das Mittelfeld» (ФРГ, Ганновер) и Международной ассоциации писателей и журналистов (APIA, Лондон).

Литературный мир Праги

Первый рассказ я написал после второго развода – как раз на следующий день после судебного процесса, на котором меня объявили холостым.

Проснулся в субботу утром, один на широченной кровати. Позавтракал, прошёлся по пустому дому и подумал: «А не написать ли мне рассказ про женский характер?» Сел за стол, открыл ноутбук и за выходные накропал небольшой рассказик под названием «Музыка». Он был очень короткий – полторы страницы машинописного текста.

А через неделю, в следующие выходные, у меня состоялся мальчишник по случаю моего развода, и я показал рассказ своим приятелям. Двое из них были женаты, а третий, как и я, наслаждался всеми прелестями холостяцкой жизни. Холостяка звали Арсен. Женатиков – Влад и Володя.

Первым с рассказом ознакомился мой холостой товарищ, когда мы с ним резали овощи на кухне для праздничного обеда. Точнее, чистил и резал я, а он медленно и вдумчиво читал.

– Ну как? – с замиранием сердца спросил я.

– Классно, – ответил Арсен. – А ещё есть?

– Есть, – соврал я, – только надо ошибки исправить и отредактировать кое-что. Через неделю будет готово очередное творение.

– Дашь почитать? – попросил он. – Мне понравилось.

– Дам, – пообещал я, – тебе первому дам почитать.

– У тебя хорошо получается. Продолжай дальше, – сказал Арсен и добавил подошедшему к нам Володьке: – Вадик рассказ написал, почитай.

Володя схватил два листка с моей «нетленкой» и вышел из дома. На заднем дворе они с Владом разжигали дрова для шашлыка.

Мы с Арсеном дорезали овощи, сбрызнули их оливковым маслом и пошли во двор, где в мангале весело потрескивали дрова.

– Как рассказ? – спросил я, как будто между прочим.

– Не знаю, – ответил Володька, – мы его использовали, чтобы твои сырые дрова разжечь.

– А говорят, рукописи не горят, – грустно протянул я.

– В электронном виде есть? – спросил Володя.

– Есть, – ответил я.

– Пришли мне на мейл, я почитаю, – предложил он. – Чтение требует концентрации и вдумчивости, а при шашлыке с водкой никак не сконцентрируешься.

– Хорошо, – согласился я.

Вечером я послал ему рассказ. Ответ пришёл практически тут же, и состоял он из четырёх слов: «Ничё так. Пиши есчё».

Эту фразу Володька всегда присылал мне в ответ на мои рассказы, которые я ему посылал в течение следующих двух лет. И лишь спустя два года я узнал, что он ничего из мною написанного не читал, а отвечал так, чтобы меня не обидеть.

Но тогда я этого не знал, и, воодушевлённый похвалой Арсена и напутствием Володьки, начал писать. Рассказ за рассказом.

За три месяца я накатал с полсотни коротких эссе. Накатал и задумался: «А что дальше?»

Полез в интернет и с ужасом узнал, что в России – более полумиллиона писателей, около миллиона поэтов и ещё пять тысяч издательств.

– Издавай, – посоветовал мой постоянный (единственный на тот момент) читатель Арсен. – Я первый у тебя пару экземпляров куплю. С автографом.

– Как скажешь, – ответил я.

И принялся отсылать свои рукописи куда только возможно, начиная с «Эксмо» и заканчивая «Дальневосточным книжным издательством».

Ответ я получил лишь из десятка издательств. Остальные же высокомерно промолчали. Да и ответы были, как под копирку: «Предлагаем Вам издать Вашу книгу за Ваш счёт».

Я подумал, подумал, да и откликнулся на одно такое предложение, что, мол, согласен. Тогда мне прислали счёт, в котором была указана сумма 900 000 рублей за тысячу экземпляров сборника моих рассказов.

«А чего так дорого-то? И сколько я получу от продажи моих сочинений?» – ответил я на письмо с выставленным счётом.

Издательство мне честно сообщило: «Получите в лучшем случае тысяч двести. Да. Затраты больше, чем прибыль. Но зато Вы станете известны в окололитературных кругах, и следующие тиражи будут уже не за Ваш счёт».

Я пообещал подумать над столь заманчивым предложением и решил напечатать книги в самой Праге. Почему-то мне показалось, что сумма в 900 000 рублей – слишком большая цена за известность в окололитературных кругах.

Издатель (а им оказался знакомый моего знакомого) нашёлся практически сразу. Звали его Олег Ольгин, и жил он буквально на соседней улице в симпатичном одноэтажном домике, на чердаке которого стояла чудо-машина, печатавшая книги.

– Сейчас времена больших типографий прошли, – сказал мне он. – Сейчас модно печатать по одному экземпляру и тут же высылать потребителю. Вам сколько книжек надо?

И он озвучил цену – что-то около двухсот крон за книжку.

– Тысячу напечатаете? – спросил я.

– Зачем так много? – удивился Олег.

– Презентацию сделаю, – сказал я, – чтобы стать известным в пражской литературной среде.

– Тысячу много, – поморщился издатель. – Во-первых, у меня столько бумаги нет, а во-вторых, это очень много для здешнего литературного общества. Очень много. Десяти книжек будет достаточно.

В итоге сошлись на сотне.

Презентацию я решил устроить в модном пивном ресторане в самом центре города, рядом с Вацлавской площадью. Договорился с владельцем, оставил аванс за зал со сценой и отправился в местную русскоязычную газету «Пражский паровоз», где редактором была моя старая знакомая Ирина Шумахерова.

Пришёл, подарил ей только что напечатанную книжку, рассказал о презентации.

– О чём рассказы? – спросила Ира.

– В основном о взаимоотношениях полов, – ответил я. – Всякие забавные истории о жизни. Мужчина и женщина. Женщина и мужчина.

– Запомни, Фёдоров, – строго сказала приятельница, – сейчас не употребляют фразу «взаимоотношения полов». Это анахронизм. Сейчас надо говорить «гендерная тема». По сути, то же самое, а звучит весомо и красиво.

– Согласен, – кивнул я. – Объявление о презентации тиснешь в ближайшем номере своего «Паровоза»?

– Тисну, – ответила Ирина. – У тебя там зал снят? Еда и выпивка бесплатно?

– Пиво бесплатно, – сообщил я, – а еду пусть народ сам заказывает.

– Это правильно, – сказала женщина. – Нефиг халявщиков разводить. На пиво тоже народу набежит – мама не горюй. Кстати, а программа вечера какая?

– Выступит Ольгин, – начал перечислять я, – коротко представит меня. Потом я прочитаю рассказ, после этого моя знакомая прочитает ещё один. И, может быть, ты скажешь пару слов. Я тебе книжку-то не просто так подарил, а почитать.

– За бесплатное пиво? – рассмеялась Ира.

– Еду за тебя оплачу, – пообещал я.

– Уговорил, – махнула рукой она, – скажу про тебя пару слов. Но только как-то это всё скучно и прогнозируемо. Так все презентации проходят. Все пива напьются на халяву, а завтра о тебе никто не вспомнит. Надо скандал какой-нибудь затеять, чтобы запомнили.

– Я не люблю скандалы, – сказал я, – очень не люблю. У меня от них давление подскакивает.

– Без скандалов сейчас не пробьёшься, – отрезала Ирина. – Я придумала! Например, ты читаешь свой рассказ. Вдруг в зал врывается барышня, взбегает на сцену и со словами «подлец, как ты мог это написать про меня?» бьёт тебя по лицу ладошкой. А?

– А я чего? – ошарашенно спросил я.

– А ты ей в ответ леща отвешиваешь, – продолжила приятельница. – Барышня падает. Затем вскакивает и со слезами на глазах убегает. О тебе вся Прага будет говорить месяца два как минимум! Ну, и рассказ этот все прочитают. Ради интереса.

– Не, – подумав, ответил я, – как-то не хочется незнакомых женщин бить. Я и знакомых-то не бью. Да и где я эту барышню возьму?

– У меня есть, – перебила меня Ирина. – Есть девушка. Студентка. Только-только приехала. Её ещё никто не знает. Ей деньги нужны. Она за три тысячи согласится, я думаю.

– Нет, – твёрдо сказал я, – никаких скандалов и избиений! Проведём обычную скучную встречу писателя и читателей. Без экстрима.

– Ошибку делаешь, – скривила лицо Ира. – Сейчас время такое: чтобы стать известным, надо или жопу показать, или кому-нибудь по морде стукнуть.

Но объявление она в «Пражском паровозе» опубликовала. Со скидкой в 25 процентов.

Народу на презентацию моей новой книги пришло много – человек пятьдесят. Зал оказался набит под завязку. Большинство из пришедших были мне не знакомы. Но я не расстраивался, ведь я готовился стать известным.

Выждав полчаса после назначенного времени, на сцену поднялся Олег Ольгин. Он в течение сорока минут рассказывал о мировом книгоиздательстве в целом и о чешском в частности. Под конец своего выступления, вспомнив обо мне, он представил меня публике.

Я вышел на сцену, сел за столик и прочитал свой новый рассказ «Шторы». Зал встретил его восторженно. Много хлопали, и кто-то даже крикнул «браво».

Воодушевлённый таким приёмом, я раскланялся и хотел вернуться к своему столику, но по пути меня перехватила Ирина и, прошептав что-то типа «тут с тобой познакомиться хотят», потащила куда-то в сторону кухни. Однако до кухни мы не дошли, а оказались в самом тёмном углу с большим овальным столом, во главе которого сидел мужчина лет семидесяти и радостно улыбался. Остальные места занимали женщины разного возраста.

– Вот он, вот он, мой преемник! – незнакомец вскочил и принялся меня обнимать. – Есть кому передать своё знамя из ослабевших рук.

Меня усадили за стол рядом с ним и дали кружку с пивом.

– А вы кто? – спросил я, сделав первый глоток.

– Орлов. Вениамин Орлов, – представился он. – Председатель Творческого союза русских писателей Чехии и Моравии. Писатель и публицист.

– Классик, – громко прошептала сидящая рядом с Орловым старушка и погладила его по плечу.

– Очень приятно, – сказал я. – Фёдоров. Пока просто Фёдоров.

В это время к столу подбежала черноволосая девушка и протянула мне мою же книгу.

– Можно автограф? – спросила она.

– Сейчас, – я судорожно принялся хлопать по карманам. – У меня с собой ручки нет. Извините.

– У меня есть, – Орлов вынул из внутреннего кармана пиджака толстую ручку фирмы «Паркер» и протянул мне: – Дарю. На память.

– Спасибо, – сказал я и первый раз в жизни поставил автограф на собственной книге.

– Можно я с вами сяду? – поинтересовалась девушка и представилась: – Лена.

– Конечно же, садитесь, – Орлов бесцеремонно подвинул прижавшуюся к нему старушку и освободил место.

Бабуля всхлипнула и куда-то умчалась. Я сел на место убежавшей, а Лена – рядом со мной. Она тут же открыла мою книгу и принялась читать, несмотря на скудное освещение и шум в переполненном зале.