Она старше меня на четыре года, но даже в мои пятнадцать я только диву давалась, как же так можно. Неужели она не видит, какой он говнюк?

А потом, когда мне восемнадцать стукнуло, приключилась та история. Вспоминать о ней я не очень люблю, но сейчас у меня перед глазами живое напоминание – Ангелина. Она очень на папу похожа.

Тогда только матери не стало. Умерла она рано, внезапно, нелепо… Несчастный случай. Нас из колеи выбило, Анька пузата дочкой, папаша жениться и не думает, тем не менее поселился у нас.

Ночами он пропадал, днем спал, смотрел телевизор, жрал, как не в себя. Пил.

– Он ищет работу, – защищала его Аня. – Просто он очень ранимый. И красивый…

Он и правда красивым был. Только Аньку на сохранение положили, а мы с ним одни дома остались. С каждым днем становилось все хуже, я думала сбежать, а потом вернулась Аня. В очень неоднозначный момент – её "муж" меня в углу зажал, пытаясь поцеловать. О том, что могло произойти, не приди сестра я и думать боялась, а так отделалась оторванным на рубашке рукавом.

Только Анька мне не поверила. Решила, что я хочу отбить её мужчину, разрушить её жизнь. Кричала, рыдала. Я тогда ушла, практически, в чем была. Жила в общаге института, потом, через два месяца вернулась, думала, поговорим. Не тут то было. Даже дочь свою подержать не дала.

А я в Москву уехала. Первые несколько лет училась, на хлебе и воде жила, потом работала везде, где только можно. На квартирку копила семь лет. А теперь…прошлое догнало, да ещё и с тройным бонусом.

Баб Нина сразу завозилась, поставила чайник, я в окно поглядываю, отсюда наш двор хорошо видно. Ангелина в доме, ей с младшими играть неинтересно. Мишка сидит на крыльце, а Соня возится в кустах. Наверное, жуков ищет.

– Папаша объявился, – призналась я. – У двойнят. Я теперь не знаю, что делать.

Соседка на стул осела, ладони к морщинистым щекам прижала. Вскипевший чайник требовательно засвистел, но она и не заметила, я встала и выключила сама.

– Это что, он теперь их отнимет? – ужаснулась она. – Нельзя, нельзя отдавать, ты же знаешь, каких мужиков наша Аня любила!

Я вздохнула, кому, как не мне знать, насмотрелась в былые годы.

– Но этот вроде приличный, – принялась вспоминать я. Но кроме того, что он был красивый и мокрый ничего не вспоминалось. – Может, обойдётся?

Баб Нина явно так не считала, руки затряслись, я понеслась капать в стакан терпко пахнущую валерьянку, затем давление мерить, потом искать таблетки от давления…

– Анька ведь звонила ему, – наконец сказала старушка. – Когда УЗИ двойню показало. Боялась не справиться, да там ещё такие страсти были, Сонька в утробе все соки тянула, Мишка чах, операцию делали прям на пузе. Анька говорила, что иначе Мишка бы инвалидом был.

– А он? – подалась вперёд я.

– А он сказал, чтобы аборт делала! – потом голос до шёпота понизила, обернулась даже. – Они тут недалеко из деревни курорт делали… говорят, кто уезжать не хотел, пожгли, прямо в домах!

Я постаралась сделать скидку на возраст, ибо быть такого не может, все же, не в средневековье живём.

– А ещё Анька ездила к нему, как родила… С синяком вернулась. Алиса, ты ему деток не отдавай. Вдруг он их на органы? Такой-то злодей…

А я вернулась домой с полным пониманием – все плохо. Анька снова вляпалась, да я вместе с нею. Вот что мне теперь делать? Везти их в Москву, на свои тридцать потом и кровью заработанных квадратных метров? Но я не могу так сразу…учебный год ещё не кончился, ну, куда я колючку – Ангелину увезу? Они и так страшный стресс пережили. Мама умерла, месяц в приюте… Ужасно даже думать.

А потом оказалось, что злостный злодей и обидчик трепетных дев поселился аккурат по соседству, прям в доме дяди Юры, ныне покойного. Я всех детей домой загнала, окна закрыла.

–Никуда не выходим!

– Как это? – удивилась Ангелина. – Меня Светка в гости ждёт.

Я не могла им правду сказать. Отчасти потому, что Сонька только этого папу и ждёт – сразу сбежит. Отчасти потому, что Ангелина тогда вроде как, никому не нужной окажется, это её больно ранят. У близнят папа есть, а её то ли сидит где, то ли сгинул давно.

– Никуда! – решительно отрезала я.

А сама наверх поднялась, на третий этаж. Тут раньше комната для курортников была, с отдельной ванной, а теперь ванну выдернули, а комната стала хламосборником. Зато соседский двор отсюда был, как на ладони.

Злостный злодей явно не собирался никуда деваться. Сначала приехала машина с уборщиками, которые дружно мыли окна. Потом выгрузили целый грузовик барахла. Потом все уехали, а злодей…вытащил во двор шезлонг. Поставил его на самом солнцепеке, и улегся загорать, прикрыв лицо панамой и сверкая идеальным торсом.

Он явно никуда не спешил. Если он настолько злодей, насколько я думаю, зачем ему вообще дети? Совесть проснулась?

А Ангелина сбежала к подружке через окно. Сонька тоже хотела, но я успела ухватить её за толстые детские бока и назад в комнату втянула.

– По соседству поселился бандит, – решила признаться я. – А вы мне слишком дороги, вы, вроде как, моя единственная родня.

Сонька губы обиженно надула, но реветь не стала, слава всем богам. Убежала в комнату, зашуршала чем-то. А Мишка ко мне прижался, он начал ко мне привыкать, если бы не сестры ещё…

– Ты мне нравишься, – вдруг признался он. – А на девочек ты не обижайся, они хорошие, только глупые. Всё девочки глупые, – потом перепугался и поспешно добавил – ну, кроме мамы и тебя конечно. И бабы Нины, только она очень старая девочка.

Я погладила светлые пушистые волосы. Ну, как я их отдам? Он когда вот так ко мне жмется, у меня сердце замирает. С девочками, конечно, сложнее, но они тоже родные мне…

К вечеру дети, которые привыкли целый день торчать на улице, играть с детьми, которых в сезон тут было много, откровенно ныть начали. Ангелина молча вернулась в окно, ругать я её не стала, я пока боюсь их ругать. А я поняла, что прятаться вечно не смогу. Нужно поговорить с соседским негодяем.

Он рвал крапиву. Её, на дворе, за которым давно не ухаживали, развелось видимо невидимо. Выглядел препотешно – на лице маска, в которой дядя Юра работал, а он сварщик. На ногах болотные сапоги. На руках – перчатки по локоть. А сам в огромном халате. И дрет с остервенением эту крапиву, словно она ему что плохое сделала.

– Нам нужно поговорить, решительно сказала я.

– Да неужели? – скептически отозвался он из-под маски.

А потом снял её, и я снова поразилась тому, насколько совершенна его красота. И глаза эти зелёные, Сонькины…а негодяй тем временем и перчатки скинул, и халат. Под ним торс, чуть тронутый свежим загаром, на боку, чуть выше резинки шорт ожог от крапивы – вот видимо, за что он ей мстит.

Я отвела взгляд, не хватало ещё мужиков разглядывать, тем более, злостных злодеев.

– Я не отдам вам детей, – заявила я, глядя на носки своих резиновых тапочек. – Но если вам не безразлична их судьба, так и быть, можете дать немного…денег. Но потом сразу уезжайте!

Подняла все же взгляд, вижу, идеальная бровь чуть изогнута. То ли удивление, то ли скептицизм.

– Вот оно как, – задумчиво протянул он. – А я уж подумал вдруг, что вы существо бескорыстное.

Глава 4. Максим

Она покраснела. Так, как умеют только очень светлокожие люди – густой краснотой. Мне подумалось, от излишней скромности. Оказалось – от злости.

Так даже интереснее.

– Ну, знаете, – рассердилась соседка. – Существо пытается найти хоть какой-то компромисс! Что-то мне подсказывает, что если уж вы приехали в эту глушь, то так просто не уедете!

– Не уеду, – согласился я. – Вы правы.

Посмотрел на неё, чуть склонив голову. Она была забавной, моя нечаянная соседка. И очень красивой.

– Я не могу позволить своим детям, если это мои дети, жить в такой дыре.

Она шагнула назад, потом спиной ко мне повернулась так, что светлые волосы взметнулись и осели на плечи гладкой волной. Её волос хотелось коснуться и это желание меня удивляло.

Уходила соседка воинственно, но потом все же обернулась.

– К вашему сведению, – процедила она. – У меня квартира есть в Москве. А здесь я потому, что перевозить так сразу детей, которые недавно потеряли мать, это жестоко. Родные стены лечат.

Ушла. При ходьбе чуть бёдрами покачивала, я давно заметил, что в моём присутствии преображаются женщины любого возраста – подсознательно хотят мне понравиться.

Впрочем в этой глуши, оказывается, это правило давало сбой.

– Ирод! – крикнула старушка из-за забора. – Чтоб тебя черти уволокли в самое пекло!

Я растерялся – данную старушку я видел последний раз в жизни и надеюсь, в последний. Она стояла, чуть сгорбившись, опираясь о деревянный штакетник, смотрела на меня подслеповато щурясь.

– Мы знакомы? – вежливо поинтересовался я.

– Черти с тобой знакомиться будут! – сплюнула бабушка.

Я долго смотрел ей вслед. Кем они вообще меня воображают? Людоедом? К счастью, вскоре приехал мой юрист, я вызвал его прошлым вечером.

– Матвеева Алиса, – сказал он. – Квартира и правда в Москве есть, студия у черта на рогах. Детей не усыновила, оформила опеку, и правильно сделала, я бы ей детей не доверил. Вы уверены, что они ваши?

Я задумчиво постучал пальцем по старому, выщербленному столу. Мой юрист никак не вязался с этим домом, лощеный, кругленький весь, он нервно промокал лоб платком, оглядываясь по сторонам.

– Процентов эдак на семьдесят.

– Постановление суда я выбью, – продолжил адвокат. – Но гораздо быстрее будет просто надавить…если за детей боится, припугнуть соцзащитой и детдомом, побежит на анализы, как миленькая.

Идея припугивать соседку мне категорически не нравилась.

– Ну нужно, – решил я. – Она и так вся зашуганная. Давайте я по-хорошему попробую…

Адвокат торопливо кивнул и убрался из некомфортной ему среды. А мне нормально было – я по работе где только не мотался. Здесь хоть соседи…симпатичные. Если отбросить в сторону странную старушку, конечно.

По-хорошему не получалось – блондинка Алиса от меня пряталась. Я покатал имя на языке. Алиса…оно удивительно ей подходило. Вечером, отчаявшись на повторный разговор, я вышел снова сражаться с крапивой. Делать все равно было нечего, нормальный интернет мне ещё не провели, а проводить совещания, усевшись на козырёк крыши – только там три джи ловил, так себе затея.

Крапива была колкой, в ней тонко жужжали комары. Вились вокруг меня, но сесть не решались – я как следует облился репеллентом. Иногда один, самый удачливый все же находил единственное незащищенное место на затылке и атаковал.

С соседнего двора доносилась негромкая музыка, иногда детские, едва различимые разговоры. Я пробурил в крапиве целый тоннель, до самого соседского забора, и теперь стоял, прислушиваясь.

За забором – кусты. На них висели мелкие, зелёные ещё, не известные мне ягоды. Внезапно, ветки зашевелились, вылезла одна любопытная мордашка, потом другая. Двойняшки. Возможно, мои. Я замер, не зная, что делать. Не спугнуть бы, да если честно, и самому страшновато, в такой ситуации я ещё не оказывался.

А дети, в отличие от опекунши, меня не очень-то и боялись.

– Вы чего тут делаете? – спросил наконец я.

– Жуков ловим, – ответила рыжая девочка. – Для Алисы. Одного поймали.

И показала жука на ладошке. Толстый, зелёный. Жук шевелил лапками и пытался сбежать, но девочка ловила его, сажала на место и накрывала второй ладошкой.

Мальчик молчал, только поглядывал на меня искоса.

– Ей что, жуки нравятся?

Девочка хихикнула и я понял, что за этим скрывается проказа.

– Дети! – крикнула Алиса от дома. – Немедленно возвращайтесь!

Девочка закатила глаза, а мальчик её за рукав дёрнул, видимо, убеждая вернуться.

– Идите, – сказал я. – Она же волнуется.

Они взялись было за руки, чтобы идти через бурелом заросшего сада вместе, а потом девчонка обернулась.