Дуня пришла сама, когда я пыталась сбить температуру прохладным душем. Помогало мало. От сестры пахло вином. Весельем. Отчаянным таким, на грани истерики. Она послушно разулась у двери, прошла на кухню. Я достала пачки из сумки, отнесла ей, бахнула на стол. Она подняла на меня немой взгляд. Потом полезла в свою сумку… за деньгами.

– Я долг тебе принесла, – сказала она тихо. – У тебя деньги откуда?

– А у тебя? – ответила я вопросом на вопрос. – Опять в долги влезла?

– Нет! – вздернула она подбородок. – Извини, что пришла и напугала. Я привыкла сама. Думаешь, ты одна такая самостоятельная? Да я с детства, как сорная трава, никому, кроме сестры, ненужная! Все бы хорошо, да сестра сама ребёнок. Не стоило мне тебя пугать. Я уже все… вернула деньги. И пальцы, как видишь, на месте.

– Ты откуда деньги взяла, дура?!

Дурой называть не стоило. Обиделась. Глазами сверкнула, дверью хлопнула. Ушла. На столе остались две кучки денег – Германовский миллион солиднее, но и Дунькина ничего. Надо убрать, пожалуй… Вернуть соседу, на развод подать. Вернуть себе честное имя и идиотскую фамилию.

Дверь со стороны подъезда истово царапали, словно какой-то дикий зверь пытался проникнуть в квартиру – Сатана с прогулки вернулся. Я впустила его, налила воды в пустую миску. Сонька снова проснулась. Вечер прошёл в хлопотах. Температура росла вверх, почти не реагируя на жаропонижающее. Я принялась звонить Дуне – когда дело худо, не до гордости. Мне помощь нужна. Она не брала трубку. Обиделась. Гришка тоже.

Сонька испачкала памперс. Я боялась поднять её ослабевшими руками, казалось, что я непременно её уроню. Обтерла бедного ребёнка влажными салфетками. Дочка дрыгала ножками и ворчала, ей надоело лежать, она хотела гулять у мамы на ручках. А мама не может. Ничего уже не может.

Использованный подгузник следовало выбросить. Я встала, и меня ощутимо повело в сторону. В голове надсадно зазвенело. Я падала в обморок только пару раз в жизни, в студенческую пору, но предшествующие симптомы помнила очень хорошо. Страх полоснул остро: не за себя страшно – за дочку. Я представила её, плачущей, пока больная мать без памяти лежит на полу возле кровати, и вздрогнула. Возненавидела себя за свою бестолковость и беспомощность. Медленно, словно шагая в воде, дошла до прихожей. Открыть дверь. Пересечь коридор. Позвонить в дверь соседа. Он хороший. Он… поможет.

Цель казалась невыполнимой. Пол уплывал из-под ног. Когда я добралась до входной двери, чувствовала себя так, словно марафон пробежала. Нет – три марафона подряд. Лицо покрылось испариной, липкий холодный пот стекал по спине. Руки весили тонны. Я с трудом поднимала их, а поворачивание ключа в замочной скважине – и вовсе сизифов труд. Но я справилась. Успела обрадоваться, что до цели всего несколько шагов. Дверь на себя потянуть, шагнуть вперёд, а там – Герман, там спасение.

И упала. Даже испугаться не успела, до того стремительно это произошло. Даже сознание не сразу потеряла: ещё в падении, когда мои измученные борьбой с болезнью ноги подогнулись, подумала – ну как так? Дошла ведь почти. Так нечестно! Потом ударилась головой о пол, не столько больно, сколько громко и все.

Финиш. Темнота.

Глава 8. Сатана

Несмотря на всю свою напористость, Сатана был на редкость рассудительным котом. Умным и осторожным. И самую малость обидчивым. Он помыкал хозяйкой отчасти потому, что она была глупой и бестолковой женщиной. А ещё из мести: его законное спальное место было нагло занято, и его самого беспардонно выкидывали в прихожую. А размеры Сатаны были весьма впечатляющими: спать подобно дворовой кошке на табуретке он не мог – филейная часть сползала. Да и не по статусу.

Именно поэтому, когда в прихожей загрохотало, Сатана не пошевелил и хвостом. Наверное, опять чужак упал, а защищать хозяйку – дело неблагодарное. Кот снова закрыл глаза. Однако в постели мяучил детеныш хозяйки и спать мешал. К ребёнку Сатану не подпускали. Сейчас же он вспрыгнул в кроватку, а хозяйка даже не прибежала с криками. Ребёнок уставился на гостя с удивлением. Даже плакать перестал. Но кот не отвлёк его надолго, и вскоре малыш снова разревелся, размахивая руками и ногами. «Немытый» – с неудовольствием подумал Сатана. Младенческая макушка пахла молоком, почти как у всех тех котят, которых в огромном количестве наплодил кот. Не мужское это дело – возиться с детьми, но мимо грязного котёнка Сатана пройти не мог, поэтому несколько минут потратил на то, чтобы с упоением и мурчанием вылизать детскую, покрытую пушком голову. Соня снова так удивилась, что плакать перестала.

Хозяйка все не шла. Сатана повёл носом, принюхиваясь – наверняка в его роду были гончие собаки, а может, даже самые настоящие волки. Чужаком не пахло. Странно. Кот выпрыгнул из кровати, прошёл в прихожую. Шагал он, в отличие от людей, мягко, бесшумно. Хозяйка лежала на полу перед закрытой дверью. Сатана слышал, как бьётся её сердце, но пахло от неё нехорошо – болезнью. Кот сел в изголовье женщины, подождал. Ничего не дождался. Детеныш все надрывался, и Сатана понял – надо что-то делать.

Немного поорал перед дверью, рассчитывая на то, что её откроют с той стороны. Обычно работало. Не помогло. Тогда Сатана ушёл на кухню, немножко подкрепился, попил из своей миски. Подумал. Окно было открыто, и кот уже дезертировал так пару раз. У соседей незастекленный балкон, всего-то нужно – перепрыгнуть. Высоты кот не боялся. А потом поорать так, что жильцы сами в подъезд выпустят. Очень быстро. Так и вышло.

Подъезд был соседним, поэтому пришлось спускаться, ждать, пока выпустят, а потом подниматься на свой этаж. Обычно Сатана ждал лифта – это хорошо сокращало дорогу, но в этот раз, как назло, лифт стоял, словно мёртвый. И Сатана, как самый обычный дворовый кот, пошёл по лестнице. Чужак был дома – кот слышал его шаги. Поэтому сел поудобнее, задрал голову и заорал. Точнее, замяучил, просто очень солидно. Вскоре дверь открылась.

– Пошло вон, чудище, – сказал чужак и захлопнул дверь.

Сатана решил её подрать, но сломал ноготь – дверь была крепкой. Миллионерской – как сказала бы лежащая в беспамятстве в нескольких метрах Лида. Поэтому кот в отместку разорвал коврик перед дверью, а потом снова начал орать. Чужак держался долго. Ещё минут десять. Потом снова дверь открыл.

– Я сейчас позвоню в службу отлова животных, – пригрозил он.

Сатана отошёл от соседской двери, подошёл к своей и выразительно мяукнул. Чужак не понимал. Теперь он видел, отчего его хозяйка прогоняла. И как от такого котят рожать? Однако дверь в этот раз не закрыл. Стоял, смотрел сверху вниз недоуменно. Сатана снова заорал – чего, мол, непонятного? Дверь открывай, там хозяйка лежит и детеныш не кормленный. Поцарапал дверь, показывая, что нужно внутрь.

Чужак вздохнул. Подошёл, позвонил.

– Лида! – крикнул он. – Ваше чудище сошло с ума!

Лида, естественно, не отвечала. Сосед постучал, позвонил, подумал. Сатана поражался тому, как медленно до того доходит. Наконец, он повернул дверную ручку. Замок Лида отпереть успела, поэтому дверь медленно открылась. Чужак удивился, заглянул внутрь и охнул. «Наконец-то» – почти по-человечески вздохнул Сатана. От всей этой беготни он проголодался, а миска была пуста.

Чужак сильно шумел, громко разговаривал, что-то кому-то доказывая. Потом приехали люди и хозяйку увезли. Сатану это не особенно взволновало, хозяйка уходила и раньше, но всегда возвращалась. Главное, что детёныша накормят.

– Чего тебе? – спросил сосед, когда кот подошёл и требовательно заурчал.

Кот отвел его на кухню. Подошёл к миске. Потом открыл шкафчик, в котором хранился его корм. Когда чужаку демонстрировали наглядно, он понимал быстрее. А жрать из пакета, как на мусорке, Сатана не согласен. У него миска красивая есть. Чужак вздохнул, насыпал корм. Много, с горкой. Воды налил, и не забыл сначала сполоснуть миску. «Он не так и плох» – подумал Сатана, похрустывая кормом. Из комнаты кричал детеныш, но Сатана его уже помыл, дальше пусть человек сам.

Глава 9. Герман

Она стояла ко мне спиной. Джинсы , чуть мешковатые, словно резко похудела, а новым гардеробом не озаботилась. Свитер тоже предельно простой – серый, грубой вязки. Я думал о том, что может скрываться под этой одеждой. Мысль пульсировала, выжигая мозг. Закралась ещё одна крамольная идея – я же её муж… почему бы не попробовать? Попытка – не пытка. А если не шагну к ней, не протянула к ней руку, так и не узнаю, что же там, под её одеждой…

Я сделал шаг. Потом ещё один. Прижался к её спине. Рук не распускал – надо дать ей привыкнуть к себе. Она не сопротивлялась. Чуть поддалась назад, прижимаясь ко мне ещё теснее. В моих брюках тоже стало тесно. Мои ладони легли на её живот. Плоский, несмотря на недавние роды, даже впалый. Так хотелось её всю, сразу, что даже ладони чесались. Я подхватил край свитера и потянул его вверх. Она послушно подняла руки, помогая себя раздеть.

Я бы никогда не подумал, что под скромным свитером такое белье. Невинного белого цвета, почти невесомое кружево, через которое чуть виднелись ареолы сосков. Я развернул Лиду к себе, прижал к стене, вдавливаясь в неё своим телом, лихорадочно расстегивая её и свои брюки. Неважно уже, какое бельё, да хоть панталоны, когда так изнутри печет. Стиснул её ягодицы, возможно, до боли, но с её губ сорвался лишь еле слышный вздох. Поднял её наверх, уткнулся лицом в шею. Господи, как она пахнет… крышу сносит.

Чашечек из белого кружева коснулся с трепетом. Обвел пальцами чуть выпирающие соски, потом не удержался – смял легонько. Моя рубашка уже лежала на полу, ещё немного – и мы будем совершенно обнажены.

– Что это? – спрашиваю, глядя на свою мокрую грудь и живот.

– Молоко, – отвечает Лида и улыбается.

Я вздрогнул и… проснулся. Я сидел, неудобно скрючившись на автомобильном сиденье. В приоткрытое окно влетали дождевые капли – я и правда был мокр.

– Приснится же такое, – пробормотал и торопливо закрыл окно.

Впереди первая брачная ночь, и совсем не такая. Я встряхнулся, посмотрел на часы. Ночь перед свадьбой выдалась бессонной. Мне нужно было организовать бракосочетание, решить кучу досадных мелочей вроде кресла для ребёнка, букета и колец, миллиона наличными. В детали свадьбы с Лизкой я даже не вникал. А тут все сам, своими, блин руками. Вот и немудрено, что снится всякая… жуть.

Однако легонько, едва заметно, сожаление кололось. Вот если бы сон приснился мне позже, я бы досмотрел до конца, и хер с ним, с молоком. Интересно, какое оно на вкус, грудное молоко? Да уж. Мне явно нужно выспаться. А ещё заняться сексом.

Выспаться мне не дало чудище. Я ехал домой с мыслью сразу лечь спать, а если повезёт, то и сон досмотреть. Но чудище упрямо орало под дверью и уходить отказывалось. Я сдался. Оно явно хотело мне что-то сказать. Может, у котов мозг развит пропорционально размеру черепа? У этого кота черепушка не хилая, ею убить можно. Сатана смотрел на меня недобро, чуть прищурив один глаз. Я пересек короткий коридор и открыл соседнюю дверь. А на полу лежала Лида.

Кот, с чувством выполненной миссии, продефилировал мимо. Я склонился над Лидой. Она буквально горела, даже температуру мерить не нужно. Легонько шлепнул по щеке – реакции ноль. Вызвал скорую, подхватил Лиду на руки и отнес на постель. Из кроватки на меня смотрел ребёнок. Почему-то голожопый, он лежал на животе и смотрел на меня в упор, опираясь на локти. Голова его чуть покачивалась, как у игрушек, которые ставили на приборную панель. Словно она жутко тяжёлая и держать её – невыносимый труд. При виде меня малышка что-то проворчала. Но мой мозг сейчас не ею занят – младенцы не по моей части. В дом, грохоча ботинками, ввалились медицинские работники. Занимались больной, переругивались.

– Окно закройте, – недовольно сказала мне врач, – ребёнка застудите.